–Поедем?– за рулем был опять Александр.

–Поедем,– Мария откинулась на спинку.

Машина медленно выехала на дорогу, стала набирать скорость, куски глины, отлетая с колес, били по кузову. Мария оглянулась на перекресток. Рассвет еще только начинался, было еще темно, и его не было видно.

–Вы ведь голодные! – Мария подвинулась ближе к братьям. Ей не хотелось оставаться одной, хотелось услышать речь, слова, хоть чей-то голос.

–Если хотите есть, давайте остановимся, – ей не хотелось, и чтоб они молчали.

– До дома. Скоро дома будем. Кофе хотите. Леша налей кофе,– Александр повернулся как бы сразу к ней и к Алексею.

–Горячий. Осторожнее,– сказал Алексей, протягивая кружку Марии.

–Хотите бутерброд?– он, казалось, был рад, что Мария заговорила.

–Нет. Я так погреюсь.–

-замерзли?–

–Нет, нет. Просто когда в руках, что-то горячее, сразу согреться хочется, укутаться, – Марии и вправду показалось, что она замерзла.

–Знаете, что? – ей не хотелось, чтоб была тишина.

–Я предлагаю! Мы едем ко мне, я готовлю завтрак, вы принимаете душ, мы завтракаем, вы по делам, я в душ. Вам же все равно надо где-то позавтракать, сполоснуться. Судя по тому, как вы смотрели бумаги, времени у вас не так уж и много. Когда в Городок возвращаетесь?

-завтра, нет, уже сегодня, согласуем бумаги здесь, отошлем в Городок, если все хорошо, через два дня обратно, возвращаемся. В пятницу утром там быть!– Александр с удивлением смотрел на Алексея.

– Меня возьмете?– Мария просунула голову между кресел братьев.

–Предложение целесообразно и заманчиво. Как, Леш? – Александр смотрел на Алексея.

– При условии, что душ не на другом конце города, что мы никого не потревожим, – Алексею явно нравилось предложение.

–А в четверг заберем с собой. Спутник не из болтливых, за дорогу не надоест,– поддержал Александр.

– И никого не потревожите, дочь у бабушки, а душ по дороге к центру города, можно сказать в центре. Итак? – Мария откинулась на спинку.

–Решили,– ответ был, чуть ли не хором.

– Холодильник опустошен. Дашка могла, сигануть из дома, не прибравшись. Бутербродиками здесь не отделаешься, – подумала Мария, глядя на широкие спины братьев.

–Надо заскочить в магазин. Дашке звонить не буду пока, позвоню маме из дома. На работу тоже звонить не буду. Перед обедом появлюсь. Посмотрю, как там мыши без кота танцуют! Ане позвоню.... –

Мария прикрыла глаза. Уже светало. На макушках деревьев опять показалась позолота.

–Пусть едет в свою тайгу. Когда еще комаров ей покормить?!–

Алексей включил музыку.

–А в городе том, сад, все травы и цветы, – рассказывали голоса человека и гитары.

–И златогривый лев, и конь рыжий!.. – выдохнув, добавила про себя Мария, на полуслове проваливаясь в спокойный сон.

Корни

Николай сидел за столом около небольшого окна, выходившего на просторное высокое крыльцо. Маленький стол, покрытый клеенкой с незамысловатыми цветочками, стоял напротив большой русской печи и, повернувшись на табурете, можно было дотянуться до нее рукой.

На нем стояли: мутные рюмки на высоких ножках, нехитрая закуска, старая жестяная коробка из–под чая с орденами и медалями, завернутыми в голубой кусок мягкой ткани. Николай перебирал тяжелые кружочки с разноцветными колодками.

Было тихо. Часы с кукушкой стояли. Гирька в виде шишки опустилась на пол и почти лежала.

Известие, что умер дед Михаил, он получил от бывшей жены.

Они уже давно не жили вместе, но сохраняли дружеские отношения, которые скорее можно было назвать безразличными. Они не приводили ни к откровениям, ни к взрывам эмоций, об них все знали, поэтому охрана пропустила ее к нему без дежурных вопросов.

Это она принесла телеграмму, молча, положила на стол, как бы ожидая каких-то комментариев. Николай с трудом вник в содержание и сразу не смог понять, о каком Михаиле идет речь. Посмотрев обратный адрес, – стало ясно.

Николай смотрел на жену, на ее спокойно–холодное выражение лица. Оно ни о чем не говорило. «Красивая, ухоженная, немигающая маска», – подумал Николай и почему-то сразу решил ехать.

...Михаил был старшим братом отца.

Отца Николай схоронил лет пятнадцать назад, в девяностых. Время было бурным.

Жизнь летела, каждый день приносил новую вводную, приходилось каждый день проживать его по–новому.

Смерть отца поразила, но не напугала, не привела к каким-то изменениям.

Отец жил отдельно. Николай тоже жил один.

Так получилось – жена, не понимая всего того, что окружало Николая, боясь за будущее детей, попросила развода, а он с легкостью его дал. Обеспечил учебу детей, жизнь жене. Встречались редко, внешне развод был настоящим. Жена успокоилась, брала деньги, воспитывала детей и как-то незаметно вышла замуж. Развод из формального превратился в фактический.

Отец всего этого не понимал и не воспринимал. Любое вранье – считал враньем, и всегда осуждал его, как один из самых страшных пороков.

С отцом встречались редко, он больше времени проводил с внуками, а потом внуки подросли, и стали все реже бывать у деда.

Смерть совпала с организацией и укреплением банка, который без особой охоты тогда создал Николай. Он понимал, что этот шаг привлечет внимание к его персоне, но производство требовало средств и поневоле приходилось выходить из тени. Был пик «передела» и лишний рот у кормушки в стране мало кого радовал. Приходилось каждый день проживать в напряжении. Казалось, что долго это выдержать нельзя, но шли годы, а бури, которые бушевали рядом, стали затихать, жизнь стала приобретать плавность и спокойствие.

Он понимал, что стал другим, стал замечать за собой, что стал неразговорчивым, мало улыбался, мало что приносило настоящую радость. Друзей становилось все меньше. Одних оттеснил бизнес, другие не выдержали гонки и потерялись, пропав из поля зрения, или растворились в этой жизни, как в кислоте растворяется легкая и непрочная ткань.

Новые друзья не появились, да он и не особенно в них нуждался.

«Почему я поехал? Почему я здесь?» – Николай не находил, да особо и не искал, ответа.

Он не стал брать охрану, сказал, что «он на связи, чтоб не беспокоили по пустякам, что его не будет четыре дня».

Дорогу он не помнил, но поехал, полный уверенности, что найдет эту деревню – Михайловку. Он всегда был уверен, что если он сам брался за что-то, то это – получалось.

...Действительно, Михайловку он нашел достаточно быстро. Однако по дороге появилось непредвиденное обстоятельство, задержавшее его в пути на полтора часа. Он поехал, не взяв с собой денег, о чем вспомнил на первой же заправке. Он не представлял, сколько может ему понадобиться, поэтому пришлось задержаться в банке первого же города, чтоб получить требуемую наличность.

Потом зашел в магазин. Долго рассматривал прилавки. Заметив его размышления, молодая и грустная продавщица, подойдя, кивнула на витрины: «Не решаетесь?..»

Николай посмотрел на неё и неожиданно для себя сказал: «Да, растерялся...»

– Так что и для чего, а самое главное – куда и с кем, – грустные глаза продавщицы смотрели на него в упор.

– В Михайловку. На похороны. ...Дядька умер.

– Сколько денег-то потратить можете? – она продолжала смотреть на него, не отрываясь.

– Сколько надо.

– Сколько надо... В Михайловке все сгодится. Хоть все заберите – там лишним не будет.