— Кто ты такая, добрая женщина, и что привело тебя к нам? — начал сэр Энзор. — Говори быстрее, потому что сегодня у меня много дел.

Он нахмурился, поскольку мать явилась сюда незваной, но не прогнал ее, а приготовился выслушать. А она, переполненная горем по убитому мужу, набралась храбрости и выпалила:

— Вы считаете, что мне ничего не известно? Предатели! Головорезы! Трусы! Я пришла сюда из-за мужа!

Больше она ничего не могла сказать, потому что ее душили слезы и благородный гнев. Мать замолчала и смело взглянула в глаза Дуна.

— Сударыня, — произнес сэр Энзор, называя ее так, потому что, невзирая на свое «ремесло», родился все-таки джентльменом, — примите мои извинения. Мои глаза уже плохо видят, и я, очевидно, принял вас за кого-то другого. Если же ваш муж действительно находится у нас в плену, мы немедленно отпустим его без всякого выкупа, дабы загладить нанесенное вам оскорбление.

— Сэр, позвольте мне немного поплакать, — неожиданно попросила мать, опешив от его пылкой речи и признаний.

Сэр Дун отошел в сторону, понимая, что в таком деле женщинам не требуется подмога. Мать разрыдалась так горько, что он сразу понял: его люди убили мужа этой женщины. Сэр Дун сам почувствовал печаль и, дав матери вдоволь наплакаться, не рассердился на нее за женскую слабость, а решил подробно выслушать несчастную вдову.

— Мне бы не хотелось, — начала мать, время от времени прикладывая к глазам новый красный платок, который она постоянно теребила в руках, — мне бы очень не хотелось, сэр Энзор Дун, беспричинно обвинять кого бы то ни было. Но я потеряла своего дорогого мужа, самого лучшего человека, дарованного мне Господом. Я знала его, когда он ростом не доходил еще вам до пояса, а я сама была не выше вашего колена, сэр. За все это время он не произнес ни единого дурного слова. Он научил меня пользоваться лечебными травами, закалывать свиней, приготавливать самый вкусный бекон и правильно обращаться со слугами. Трудно мне поверить, что моего милого Джона нет рядом — ведь еще на прошлой неделе у нас всего хватало, и мы были самыми счастливыми в этом мире.

Тут мать снова разрыдалась, но взяла себя в руки, потому что поняла — слезы ей не помогут. Ей вспоминались всякие мелочи из ее жизни, она не знала, что говорить, и мысли ее растекались, как смола по сосновой коре.

— Я должен разобраться в этом деле, и я займусь им тотчас же, — заявил сэр Энзор, хотя все уже прекрасно понял. — Сударыня, если с вашим мужем что-то случилось, поверьте слову чести Дуна, я накажу виновных. Заходите в дом и отдохните, пока я выясню все, что необходимо. Как имя вашего доброго мужа и где все это произошло?

Cэр Дун предложил матери стул, но она отказалась и продолжала стоять.

— В субботу утром я была еще горячо любимой женой, сэр, — продолжала мать, — а в субботу вечером овдовела, и дети мои остались сиротами. Моего мужа звали Джон Рид, сэр, и его знала вся округа, поскольку не было человека честнее и справедливее его ни в Сомерсете, ни в Девоне. Он возвращался домой с базара в Порлоке, где купил для меня новое платье и гребень для волос… О Джон! Как я без тебя теперь буду жить?!..

И она снова начала говорить о том, как им было хорошо вдвоем и как она до сих пор не может поверить в случившееся, а все думает, что это просто дурной сон, и она вот-вот проснется, а Джон будет смеяться над ее нелепыми кошмарами.

Сказав все это, мать даже немножко повеселела, словно ожидая, что мечта ее сбудется и она действительно очнется ото сна.

— Сударыня, ваше дело очень серьезное, — медленно проговорил сэр Энзор Дун с чувством озабоченности, — я прекрасно знаю, что мои люди иногда бывают слишком вспыльчивы и поступают опрометчиво. И все же я не могу поверить, чтобы они обидели кого-то беспричинно. Я понимаю, что вы слишком расстроены и огорчены… Пришлите ко мне советника! — громко крикнул он из дверей дома, и по всей долине понеслось:

— Предводитель вызывает к себе советника!

Вскоре советник вошел в дом сэра Энзора. Мать к тому времени успокоилась, и если что-то могло изумить ее в нынешнем состоянии духа, то разве что сам необычный облик возникшего перед ней старика. Это был приземистый коренастый человек, доходящий сэру Энзору в лучшем случае до плеча, с длиннющей седой бородой до самого пояса. Густые брови нависали над глазами, как плющ с веток дуба, но сами огромные карие глаза светились мудростью совы. Советник обладал даром то умело прятать их под бровями, то внезапно пронзать собеседника пылающим взглядом. Он стоял перед предводителем, держа в руке бобровую шапку, а мать внимательно изучала его, хотя старик не обращал на нее ни малейшего внимания.

— Советник, — начал сэр Энзор, отступив назад, — к нам обратилась эта достопочтенная сударыня…

— Вы ошибаетесь, сэр, она простая женщина.

— Не обижайтесь на него, сударыня, — продолжал сэр Энзор. — Итак, к нам обратилась леди, известная своей доброй репутацией в наших местах. Она утверждает, что Дуны без видимой причины погубили ее мужа.

— Убийцы! Убийцы! — закричала мать. — Сэр, вы же все знаете сами!

— Я хочу выяснить, что же произошло на самом деле, — невозмутимо произнес сэр Энзор, — чтобы восстановить справедливость и воздать виновным по заслугам.

— Я молю Господа, чтобы правда восторжествовала. О Боже, посмотри на меня! — запричитала мать.

— Изложите суть дела, — потребовал советник.

— Произошло вот что, — начал сэр Энзор, подняв вверх руку, подавая таким образом матери знак, чтобы та молчала. — Муж этой достойной женщины погиб, возвращаясь с базара в Порлоке вечером в прошлую субботу. Сударыня, поправьте меня, если я в чем-то ошибся.

— Все верно, — кивнула мать. — Только теперь у меня все путается в голове. То мне кажется, что это случилось год назад, а то будто его убили прямо сегодня.

— Назовите его имя, — попросил советник, все еще пряча свои глаза под бровями.

— Джон Рид, советник. Это имя довольно известно, и мы много слышали о нем. Джон Рид был миролюбивым честным человеком, он никогда не вмешивался не в свое дело. И если наши люди поступили с ним несправедливо, они должны ответить за это, хотя сам я в это не могу поверить. Правда, многие в этих краях неправильно понимают нас и иногда ведут себя опрометчиво, но ты, советник, знаешь все. Так расскажи, ничего не утаивая, что же произошло в тот вечер.

— Сэр советник! — воскликнула мать. — Будьте справедливы! Я верю в вашу честность и искренность, ваши глаза не могут лгать. Только скажите мне, кто это сделал, я хочу увидеть этого человека. И да благословит вас Господь!

Приземистый старик отошел к двери и начал свое повествование. При этом ни один мускул не дрогнул на его лице, но голос загремел подобно горному обвалу.

— Я могу сказать лишь немногое. Четверо или пятеро наших самых тихих и спокойных людей отправились на базар в Порлок, захватив с собой достаточное количество денег. Они купили товар для дома по очень высокой цене и сразу же решили вернуться домой, держась подальше от деревенских кутил и гуляк. Когда они расположились на короткий привал, чтобы дать лошадям передохнуть, неожиданно из кустов на них налетел разбойник — мужчина огромного роста и силы с целью убить или, может быть, просто запугать их. Вечер был темным, и его дерзость удивила наших людей. Но они не собирались отдавать то, что им так дорого досталось на базаре. Грабитель повалил троих из наших людей, поскольку сила его кулака была немерена. И только один Карвер, сэр, отважился противостоять этому великану. Он спас и свою жизнь и жизни своих братьев. Карвер выхватил пистолет и выстрелил. Грабитель упал, и наши люди, быстро оседлав лошадей, скрылись. Но Карвер умелый стрелок и, конечно, он уверен был, что только слегка ранил незнакомого разбойника. Он вовсе не хотел убивать его. И, тем не менее, наши люди не держат зла на вашего мужа.

Услышав такую откровенную ложь, мать стояла ни жива ни мертва, только удивляясь, как этот старец мог извратить реальные события. Она смотрела на него так, будто сейчас сама земля не выдержит и разверзнется под его ногами. Но ничего подобного не произошло. Советник замолчал и уставился на мать невинными карими глазами.