Коридоры Больницы, не в пример Розыску, кишмя кишат разномастной толпой. Любой житель Трех Городов имеет право на обследование и лечение, если есть платит налоги, то бишь, ежели работает. Но даже если ты безработный, можешь прийти и обследоваться, а за небольшую плату тебя даже вылечат. Стажеры. Квалифицированные врачи работают только с застрахованными пациентами. Страховка либо выплачивается жителем ежемесячно, в виде отчисления, либо дается любому работнику Промзоны. В Трех Городах только одна организация может позволить лечить сотрудников за свой счет. Правда, загибается в Промзоне народу больше, чем в любом из Городов.

Край спускался в подвал не впервой. Бывший судмедэксперт несколько раз принимал детектива, но те визиты Край назвал бы любыми, но только не приятными. Патологоанатом Лост любил медицинский спирт, толстых женщин, прохладу, и ненавидел работу, детективов и начальство. Потому Чиф редко пользовался услугами Лоста. А вот Разак Краю понравился, даже впечатлил. Как он определил, что детектив привез не коллегу, а преступника! Высший класс! Край уже раз десять проделывал подобную операцию, потому, собственно, всегда держал в багажнике запасную форму. В ней, между прочим, побывало уже пять или шесть свидетелей, нуждавшихся в строчном лечении.

Должность судмедэксперта вовсе не освобождает врача от работы. Вообще, в Больнице работают не только врачи. А вернее врачи Больницы, работают не только врачами. Например, лаборанты получают зарплату от Больницы, Розыска, Банка, правительства. Судмедэксперт еще состоит в должности патологоанатома, иногда привлекается хирургом, терапевтом. И все это закономерно, ибо любой врач, работающий в Больнице, прошел такой тяжеленный путь карьерного роста, что его багаж знаний огромен. Фактически, любой доктор может заменить любого доктора, хотя бы в основах. Впрочем, самые лучшие работают в непосредственном направлении. Вон тот же Хан — лучший хирург Трех Городов, разбрасываться его талантом — преступление. Потому Хан, в основном, оперирует, но и он не освобожден от приема текучки пациентов.

Морг отрезает от внешнего мира толстенная железная дверь. По привычке Край захватил куртку и шерстяную шапку — внутри холодина. Край застал Разака за работой — тот резал очередной труп. Молодая красивая женщина лежит на столе, длинные светлые волосы раскиданы солнышком, кожа бледная, словно припудренная, даже соски и губы не алые, а едва розовые. Красотка. Если бы не дыра в животе, и не доктор, засунувший туда руку почти по локоть, Край возбудился бы.

— Доброе утро, доктор, — поздоровался Край.

— Приветствую, — отозвался тот. На лице сосредоточенность, кончик языка облизывает верхнюю губу, лоб сияет капельками пота. — Извините, что…

— Да ничего страшного, продолжайте, — отмахнулся Край. Лост вообще завтракал на трупах. Однажды Край видел, как бывший судмедэксперт пил "Зеленую" вместо рюмки используя пупок молодой девушки. — Вы выяснили что-нибудь относительно моего случая?

— Да, только подождите секундочку. Ваш повстанец вон в том шкафу.

Свободной рукой Разак указал на ряд холодильников с прозрачными крышками. В каждом по трупу, поставлены не вертикально, а с легким наклоном, чтобы тела не падали, внутри по трубкам подается какой-то сизый пар, наверное, им мертвецов и морозят. Край подошел к нужному ящику, осмотрел труп. Да, работу патологоанатома видно сразу — если сделать поблажку на бледность и тончайшие швы, повреждений даже не видно. Каким-то образом Разак даже умудрился вернуть выдранный бок, и сделал его рельефным.

— Вот он ты где, — сказал Разак трупу, вытаскивая из груди руку с куском окровавленной плоти. — Детектив, я в вашем распоряжении.

— Что показало вскрытие? — спросил Разак рассеянно.

— Инсульт, — пожал плечами доктор. — Инсульт, впоследствии применения большой дозы каминоперидона. Ну и, естественно, обширная потеря крови, части печени и надпочечника. Пришли анализы из лаборатории, в крови не найдено никаких веществ, кроме тех, которые мы ввели. На одежде обнаружен все тот же состав, который есть на одежде любого человека в это время года. Пыльца, пыль. Правда, в процентном соотношении пыли многовато, наверное, он ездил по проселочным дорогам. А еще он — частый посетитель Сумасшедшего Дома, и у него есть там либо родственники, либо очень близкие друзья.

— Проселочные дороги, говорите… что? — последняя фраза доктора дошла с опозданием, но сознание Края все же уцепилось за смысл. — Откуда вы это узнали?

— Не скажу, что это было просто, — улыбнулся доктор. — Но, давайте покажу.

Рука Разака нажала кнопку на холодильнике, крышка откинулась к верху, Края обдало холодным паром. Детектив уже надел куртку, а теперь полез в карман за шапкой. Разак протянул ладонь к лицу мертвого партизана, пальцы очень аккуратно подняли тому правую щеку. Только сейчас Край заметил тончайшие разрезы на лице покойника, не сшитые нитками. Детектив поморщился, зрелище то еще — четверть лица избавилась от кожи, под щекой открылась челюсть с ровными белыми зубами.

— Видите вот это? — Разак указал на белое пятнышко с внутренней стороны щеки. — Это следы от оболочки пилюль наторинола. А наторинол — лучшее средство уменьшить воздействие прозакардина.

— Я не понял, — сказал Край. — А при чем тут психушка?

— Но это же очевидно, детектив, — усмехнулся Край, впрочем, весьма доброжелательно. — Прозакардин дают в Сумасшедшем Доме пациентам для снижения мозговой активности. Наторилол нейтрализует прозакардин.

— А с чего вы взяли про друзей и родственников?

— Он носил лекарство за щекой — всех посетителей Сумасшедшего Дома тщательно обыскивают, все разговоры записывают, личные встречи контролируют. Пронести что-либо практически невозможно. Исключение не делается даже при интимных встречах…

— То есть? — перебил Край.

— Ну, секс даже показан некоторым пациентам, если, допустим, муж встречается с женой, они могут заняться любовью, но на глазах у врачей или охранников. А при занятии сексом принято целоваться, так можно передать лекарство изо рта в рот. Естественно слюна слегка растворяет оболочку капсулы, малое количество наторинола соприкасается со слизистой щеки, оставляя вот такой след. Наторинол очень активный препарат.

— А почему он не оборачивал его во что-то, в пакет там, например?

— Не знаю, — пожал плечами Разак. — Может, не догадался, может, боялся, что его любовнице проверят горло, к тому же анализы стула в Сумасшедшем Доме тоже проверяют, и если там обнаружится пластик, могут заподозрить неладное. Ну, и о том, что человек, которому он носит лекарство, ему весьма близок или дорог, говорит то, что он вообще на протяжении большого промежутка времени носил лекарство. Это, знаете ли, довольно болезненно, когда наторинол жжет щеку. Значит, там либо его родственник, либо жена, либо соратник.

— Знаете, док, вам бы к нам работать пойти, — сказал Край завистливо. — Как вы вообще нашли этот след на щеке?

— У вас платят значительно меньше, — улыбнулся Разак. — Я его осмотрел полностью, могу даже сказать, что у него в анусе.

— Психушка, значит, — помрачнел Край. — Хреново.

Есть в Трех Городах два места, куда нет доступа Розыску — это Самый Главный Дом и Сумасшедший Дом. Первый, понятно почему — там заседает верхушка власти. А с психушкой все сложнее. Край работал в Розыске достаточно долго, за это время он видел, как несколько политических оппонентов власти, да и просто несогласных или пропагандирующих нетрадиционные взгляды помещали в Сумасшедший Дом. Формального повода посадить в Тюрьму нет, зато какого-нибудь активиста за упразднение правительства, обвинить в сумасшествии легче легкого. А там его прокачают лекарствами, психологи поговорят по душам, и выйдет из дурдома уже нормальный, среднестатистический член общества.

Через Сумасшедший Дом проходит где-то пять-десять процентов жителей Трех Городов. Кто-то ложится туда добровольно, недельку послушает психологов и продолжит жить дальше, кого-то кладут специально и они остаются там навсегда. Сумасшедший Дом — настоящая лечебно-пропагандистская махина, благодаря ему, самых дерзких несогласных переделывают в полностью лояльных. Вот, допустим, если Край найдет базу партизан, и Розыск их поймает — всех отправят в дурку. И выйдут они оттуда совершенно нормальными и обычными.