Бруно поцеловал ее в щеку и быстрым шагом пошел к выходу. Ги протестующе жестикулировал. Жак Сэт молча расплатился за завтрак. До Блюфора, несомненно, дойдут слухи об этом, и, независимо от результатов пробы, он, Сэт, окажется виноватым.

Толстая приветливая гримерша работала в высшей степени профессионально. Она поздоровалась с Дельфиной, как с хорошей знакомой, похвалила ее шляпу и принялась делать Дельфине другую прическу. Гримерша провела щеткой по блестящим волнистым волосам девушки, зачесав их назад, и они рассыпались по плечам. Поколдовав тушью, она нанесла на щеки, подбородок и веки Дельфины темный тональный крем, выгодно подчеркнув контуры лица. Она объяснила удивленной девушке, что на черно-белой пленке все будет выглядеть совершенно естественно. Она что-то восторженно бормотала насчет широкого лба Дельфины, ее больших глаз и идеальной формы маленького подбородка.

— Форма настоящего сердечка, настоящего сердечка, — бубнила она себе под нос.

После того как ей подкрасили губы, Дельфина наконец вышла из гримерной. У двери она увидела Леметра, терпеливо поджидавшего ее.

— Хорошо. Очень хорошо. Теперь пойдемте, я представлю вас месье Амберу.

Он провел ее по темному седьмому павильону к режиссерскому креслу. Нико Амбер встал и, протягивая ей руку, окинул девушку безжалостным оценивающим взглядом. Голос его, однако, звучал мягко.

— Очень рад, что вы приняли мое приглашение, мадемуазель. Надеюсь, вы не волнуетесь.

— А я должна? — задиристо, как близкого приятеля, спросила Дельфина. Как бы она хотела, чтобы все это видела Марджи. Только тогда она почувствовала бы реальность происходящего.

С того самого момента, как во время завтрака к ней подошел ассистент режиссера, ей казалось, что она видит волшебный сон. Реальная жизнь словно растворилась в пьянящей атмосфере студии, где самая обыкновенная дверь могла вести в мир чудес. Дельфина едва ли задумывалась о самой кинопробе, так взволновала ее эта новая обстановка. От смущения она решила, что попала за кулисы. Дельфина старалась все впитывать и запоминать, войти в это так, как Габен и Мишель Морган.

— Должны ли вы? — повторил Амбер. — Нет, конечно нет. Садитесь рядом со мной, и я покажу вам, что нужно прочесть. Все очень просто. Вы прочтете строчки, подчеркнутые красным, а я остальное… Небольшой диалог между нами. По возможности старайтесь не смотреть в камеру. Хотите сначала прочитать про себя?

— Я же не актриса, — сказала Дельфина. — Что это мне даст?

— Вероятно, поможет сориентироваться.

— Думаю, будет лучше, если вы мне поможете, месье.

— Вы знаете историю о Майерлинге?

— В общих чертах.

— Неважно. Это сцена встречи молодой аристократки и наследника Габсбургов. Действие происходит на балу… Они танцуют… Влюбляются…

— Знаю, — сказала, улыбаясь, Дельфина. — Куда мне сесть?

— Вон туда. Почему бы вам не оставить здесь свой жакет? Вам будет жарко от софитов.

Дельфина сняла красный жакет и повесила его на спинку стула. В узкой красной юбке и шелковой белой блузке она прошла к высокому стулу, на который указал Амбер, стоявшему метрах в пяти. Едва она села, режиссер отдал команду, и в глаза ей ударил ослепительный свет. От неожиданности она вскрикнула и прикрыла глаза рукой.

— Скажете, когда глаза привыкнут к свету и вы сможете читать, — проговорил режиссер так внятно, будто их не разделяло расстояние.

Дельфина ждала. Она только сейчас заметила, что на нее устремлены жадные, но вместе с тем полные профессионального любопытства взгляды мужчин. Сейчас эти взгляды были ей так же необходимы, как и свет. Она никогда еще не чувствовала себя настолько воодушевленной, раскованной и всемогущей. Ожидая, когда ее глаза привыкнут к слепящему свету, Дельфина вдруг ощутила, как в ней поднимается что-то горячее и тревожное. Это не был жар лампы, это возникло внутри и начало разливаться по всему телу. Она сжала ноги, чтобы унять непроизвольную дрожь. Дельфина сидела, вцепившись руками в стул, и, ослепленная светом, испытывала сильнейшее возбуждение. Сценарий выпал у нее из рук. Она выпрямилась, кусая губы, грудь ее поднялась, плечи расправились, а ноги сжались еще сильнее: Дельфина боялась, чтобы мужчины, устремившие на нее взгляды, не заметили ее состояния.

Видя ее возбуждение, Нико Абмер почувствовал, как его охватывает безудержное желание. Такого не случалось с ним уже давно.

На площадке воцарилась тишина.

— Жюль, дай ей сценарий, — тихо проговорил Амбер, увидев, что к Дельфине возвращается самообладание.

Леметр протянул сценарий Дельфине. Нико начал читать. Он умышленно выбрал себе длинный монолог, чтобы дать возможность партнерше прийти в себя.

Дельфина слушала, следила глазами, но смысл слов не доходил до нее. Ее дыхание было еще слишком учащенным, чтобы начать читать.

Жар, сильный, почти невыносимый, пока не проходил, и Дельфина чувствовала, что еще немного, и все может начаться снова. «Это все свет, — подумала она, — это все из-за света».

— Мадемуазель?

— Да? — с трудом произнесла она.

— Ваши глаза уже привыкли? Можете читать?

— Попытаюсь.

Она глубоко вздохнула и попыталась сосредоточиться на сценарии. Постепенно строчки становились отчетливее, и Дельфина начала читать, не обращая внимания ни на камеру, ни на зрителей, стараясь ничего не видеть, кроме строк, подчеркнутых красным, ибо только так она могла совладать со своим телом. Голос Амбера отвечал ей. «Кто, черт возьми, научил ее плевать на камеру?» — думал он. Она продолжала произносить свои реплики, он — свои, и так, фраза за фразой, они закончили короткую сцену.

Режиссер сделал знак, чтобы отключили свет. В неожиданно возникшей темноте Абмер встал и быстро пошел туда, где сидела Дельфина, все еще не пришедшая в себя после испытанного потрясения. Нико взял ее обнаженную руку в том месте, где кончался короткий рукав.

— Вы были восхитительны. Боюсь, это далось вам нелегко, — тихо проговорил он, и ей показалось, что он снова читает сценарий.

— Это было так… великолепно.

— Понимаю. Вам надо посидеть где-нибудь спокойно до встречи с вашими друзьями.

— Да.

— Пойдемте.

Он быстро увел ее с площадки в свою гримерную. Встав спиной к двери, он притянул ее к себе и с силой поцеловал в открытые губы.

— Ты знаешь… Ты знаешь… — страстно повторял.

— Что? — спросила она, прекрасно все понимая.

— Что ты со мной сделала? Чувствуешь?

Он так плотно прижался к ней всем телом, что она сразу его почувствовала. Мужчины десятки раз делали попытки так прижаться к Дельфине, но она всегда ускользала от них. Сейчас же, закрыв глаза, она чуть сама не упала в руки Амбера. Губы ее с готовностью ждали его грубых поцелуев. Взяв ее на руки, он отнес ее на диван. Расстегивая блузку Дельфины, срывая с нее и с себя одежду, он покрывал поцелуями ее грудь.

Дельфина и раньше разрешала мужчинам дотрагиваться до своей груди, но никогда не позволяла им целовать, а тем более видеть ее. Сейчас, обнаженная, в состоянии блаженного стыда, она снова почувствовала себя так же, как под палящим светом ламп. Его ласки возбудили Дельфину, но он слишком хорошо ее понял, чтобы позволить сейчас испытать оргазм.

— Еще не время, — прошептал он, — еще не время, паршивка, ты должна подождать меня.

Раздвинув ей ноги, он опустил голову, чтобы почувствовать ее запах, но так осторожно, чтобы не коснуться девушки. Забыв всякую стыдливость, она подалась ему навстречу, но он протестующе забормотал. Встав на колени, он вошел в нее со сластолюбивой медлительностью человека, который слишком долго ждал, а потому не хотел, чтобы все произошло чересчур быстро. Он входил в нее медленно, но за его нежностью скрывались порочность и эгоистичность гурмана. Она так нетерпеливо ждала его, что он преодолел ее девственность прежде, чем они оба осознали это, и овладел ею. Только теперь он отпустил ее волосы, и она ощутила, как ее пронзила боль.