Графиня кивнула и почувствовала все разгорающийся жар между бедрами. Внезапно она заметила свирепость, проступившую в чертах юноши. На его виске забилась жилка, и ей страстно захотелось впиться губами в его пухлый, обещающий наслаждение рот, но она сдержалась.

— Мадам должна прислониться к стене, — глухо прорычал Бруно. — Не нужно снимать туфли.

Графиня выпрямилась. Ее грудь гордо торчала вперед. Бруно встал перед ней почти вплотную. Его ладони грубо взвесили ее груди, большие и указательные пальцы нащупывали соски под тонкими складками шелка. Отыскав соски, Бруно начал умело пощипывать их. Он сильно сдавливал их, причиняя ей боль. Затвердевшие соски так жаждали прикосновения его губ, что графиня, вопреки своей решимости стоять неподвижно, качнулась навстречу Бруно, однако он прижал ее плечи к стене.

— Я же сказал мадам не двигаться, — неумолимо приказал он.

Пока одна его рука продолжала ласкать ее сосок, другая мучительно медленно заскользила вниз по шелку, покрывавшему пышное, упругое тело графини. Наконец рука наткнулась на то, что искала, и начала растирать твердый бугорок плоти внизу живота. Графиня снова попыталась выгнуться ему навстречу, чтобы коснуться юноши, но Бруно снова заставил ее стоять неподвижно. Его пальцы, подобрав шелк, проникли между ее ног. Прикосновения Бруно были сладостными: легкими, сильными, ускользающими, дерзкими. Полностью отдавшись своим ощущениям, графиня застыла в ожидании. Ее дыхание участилось, а голова запрокинулась, выражая полную покорность. На шелке появилось влажное пятно.

— Мадам может встать коленями на кресло возле кровати, — скомандовал Бруно.

— Я…

— Мадам сделает так, как я сказал.

Графиня прошла через комнату, опустив голову и не отрывая глаз от ковра. Слишком возбужденная, она не хотела, чтобы юноша увидел выражение ее лица. Шелковое платье свисало складками с ее полного тела, когда она прислонилась коленями к краю кресла, а руками взялась за спинку. Бруно опустился на ковер позади нее и задрал ей юбку до талии. Она не надела белья, ее округлые ягодицы были обнажены. Ноги до середины бедер были обтянуты шелковыми чулками, внизу живота виднелась тонкая полоска черных волос. Бруно минуту наслаждался ее беспомощным видом, потом наклонился и прижался своими женственными губами к волосам между ее ногами. Графиня застонала.

— Если мадам издаст хотя бы звук, я уйду, — пригрозил Бруно.

Графиня покорно кивнула, стоя неподвижно и не отвечая на действия юноши. Все ее ощущения сконцентрировались на его горячем языке, мягких покусываниях, игре его губ, на руках, которыми он помогал себе, облегчая доступ к желаемому.

Поняв, что Бруно расстегнул брюки, она содрогнулась от сладострастного предвкушения. Бруно стянул ее с кресла так, что ее живот оказался на краю сиденья, а колени опустились на ковер. Теперь ее лоно было на одном уровне с его выпрямившимся раздутым пенисом. Почувствовав его прикосновение, графиня затаила дыхание. Сгорая от нетерпения ощутить его целиком, она не дернулась назад, ибо по опыту знала, что этого делать не следует. Она ждала неподвижно, усилием воли сдерживая голод тела, пока он, сам не выдержав этой муки, не вогнал в нее пенис. Его руки сжимали ее талию, не давая графине пошевелиться, пока он двигался в ней с жестокостью и бессердечием зверя.

Совершенно не заботясь о ней, он грубо загонял свой орган в ее широко открытое влажное лоно с почти убийственной частотой. Наконец после длительного горячего спазма, от которого его лицо исказилось в беззвучном крике, Бруно с огромным облегчением почувствовал, что освободился от изматывающего напряжения. Получив полное удовлетворение, он стащил графиню с кресла и швырнул ее на ковер лицом вверх. Затем грубо впился зубами в ее плоть между ногами, пока она не задрожала и не забилась в чудовищном экстазе.

С минуту оба молча лежали на полу.

— Я еще нужен мадам? — Голос Бруно снова стал смиренным, как у слуги.

— Нет, Шарль, сегодня ты мне больше не понадобишься, — отрывисто отозвалась графиня.

Юноша встал, привел в порядок одежду, отпер дверь спальни и ушел, не произнеся ни слова и не попрощавшись. Сабина де Ковиль лежала на ковре, не имея сил подняться. Ее чувственные губы, которые Бруно ни разу не поцеловал, кривились в довольной усмешке, а в голове бродили счастливые мысли: он превзошел все ее ожидания.

«Stratocumulus, Stratus, Cumulus, Cumulonimbus», — повторяла про себя Фредди, любовно играя словами и ощущая при этом огромное удовольствие, какого никогда не получала от стихов. Метеорологические термины для различных типов низких облачных формаций не имели для нее никакой практической ценности: пятнадцатилетней ученице на пилота разрешалось подниматься в воздух только при абсолютно чистом небе. Однако она не удержалась и все же переписала названия облаков в тетрадку.

— Извини, не могла бы ты подать мне мой пакет? — попросил раздраженный голос.

Фредди повернулась и с виноватым видом протянула покупательнице двести граммов конфет. Проговаривая другие прекрасные слова: «Altocumulus, Alto-stratus, Nimbostratus», обозначавшие названия облаков, формирующихся на высоте выше двух тысяч метров, и, гадая, кто мог их придумать, Фредди быстро, хотя и с отсутствующим видом, насыпала в другой пакет полкило мармелада в шоколаде. Она была продавщицей кондитерского отдела, а у прилавка собралась очередь нетерпеливых покупательниц.

Все утро, не отрываясь от работы, Фредди обдумывала состояние своих финансов. С тех пор, как в прошлом январе ей исполнилось пятнадцать, сумма, выдаваемая ей родителями на карманные расходы, увеличилась с двадцати пяти до тридцати центов в неделю, что составляло огромные деньги в годы великой депрессии. Теперь, к началу ноября 1935 года, у нее набралось ровным счетом тринадцать долларов пятьдесят центов.

Фредди покачала головой, вспомнив об одном своем пристрастии, которому не могла противиться, хотя оно съедало львиную долю ее денег: она до безумия любила кино. «Последнюю эскадрилью» с Джоэлем Маккри в главной роли она посмотрела пять раз, а «Центральный аэропорт» и «Ас из асов» — по шесть раз каждый. Из-за школьных экзаменов ей удалось посмотреть фильм «Орел» и «Ястреб» с Фредериком Марчем и Кэри Грантом в главных ролях всего четыре раза, зато во время каникул она девять раз сходила на «Ночной полет» с Кларком Гейблом. Следующие несколько недель в кинотеатре будут идти «Предельная высота» и «Небесные гладиаторы», подумала она обреченно, зная, что ей не следовало бы тратить деньги, но придется платить по десять центов за билет на каждый сеанс.

В этом году она уже истратила впустую — нет, не впустую, а с прицелом на будущее — на билеты в кино целых три доллара. Еще три доллара ушло на подарки к дням рождения Дельфины и папы с мамой. Если бы только у нее было время смастерить для них подарки в школьной мастерской, она не стала бы покупать их в магазине, но она не умела ни вязать, ни вышивать, ни шить, поэтому у нее осталось семь долларов пятьдесят центов — в принципе немалая добавка к приработку.

С заработанными деньгами дело обстояло лучше. Работая по субботам в кондитерском отделе магазина Вулворта, она получала тридцать пять центов в час, что приносило два доллара восемьдесят центов в неделю. От родителей она скрывала, что работает вот уже три месяца. Ей удалось сохранить почти все заработанные деньги, кроме пятидесяти центов, на которые Фредди купила мужские джинсы «Ливайс» для своих летных уроков, а также расходов на сандвичи, которыми подкреплялась в обеденный перерыв.

Ее доход от приработка составлял сейчас двадцать шесть с половиной долларов. Если сложить их с семью с половиной долларами, оставшимися от карманных денег, получится тридцать четыре. «Тридцать четыре доллара — огромная сумма, если ты не учишься летать», — с огорчением подумала Фредди. Пока у нее набралось всего три часа летных занятий — по полчаса в неделю, и она выложила за них двенадцать долларов из своих сбережений. Мак, слава Богу, сделал ей поблажку и снизил обычную ставку за урок с шести до четырех долларов в час — его цена для тех, кому нет шестнадцати, сказал он. Значит, в копилке осталось двадцать два доллара, их хватит еще на пять уроков, если она сможет и дальше беспрепятственно ездить каждую пятницу в Драй-Спрингс и обратно. Первоначальная летная подготовка насчитывала восемь часов занятий. Если Фредди не бросит работать, то сможет купить для родных и подарки к Рождеству: денег хватит на все.