Напротив открытой двери лежал Поль. Вокруг него стояли пять-шесть человек и смотрели на Еву каким-то виноватым взглядом, словно не осмеливались пошевелиться до ее прихода.
— Вы позвонили доктору? — крикнула она, даже не спросив, что произошло.
Мужчины с шапками в руках стояли неподвижно. Никто из них не шелохнулся.
— Вы что, не понимаете? Быстро отправляйтесь в дом! Звоните!
Молчание.
— Поль! Поль! — Ева обняла голову мужа. — Эмиль, ради Бога! Как он упал?
— Месье Поль, мадам… мы… это… мы ехали, вдруг он остановился и сказал, что у него заболела голова. Это случилось, как только мы выехали из леса. Он показал на затылок. Его нога выскользнула из стремени, он ухватился за поводья, но не успел я помочь ему, он… он… соскользнул с лошади и упал на землю… так, как вы сидите сейчас, вот так. Я подложил ему под голову попону.
— О Господи, почему же вы перенесли его! Так же нельзя!
— Нет, мадам! Я ни за что не стал бы его трогать, если бы не знал… что он уже…
— Уже? Что уже! Вы спятили, Эмиль! Позовите доктора!
— Я позвал бы, мадам, позвал бы, но доктор не поможет… он ушел, мадам.
— Ушел?
— Да, моя бедная мадам. Он покинул нас.
В полном замешательстве, еще не осознав до конца того, что произошло, Ева приняла единственное решение: похороны Поля состоятся только тогда, когда все дети соберутся в Вальмоне. Приехав из Парижа через несколько часов, Дельфина сказала, что позвонит Фредди и Бруно. Ева была в шоке. Она молча, без слез бесцельно ходила по комнатам, иногда останавливаясь и подолгу глядя в окна так, словно видела все впервые, гладила резные рамы картин холодными пальцами, отсутствующим взглядом рассматривала рисунки на вышитых подушках. Казалось, Ева пытается найти объяснение тому, что произошло.
Фредди предстоял долгий путь. Она должна была лететь самолетом из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, а там пересесть на самолет Эр-Франс до Парижа с остановками в аэропортах Гандер и Шэннон. В Париже Фредди встретит Арман и отвезет ее в Вальмон.
Свид Кастелли доставил Фредди в аэропорт. Когда на нее обрушилось горе, Фредди поняла, что единственным близким ей человеком в Лос-Анджелесе был Свид… Это не менялось все пятнадцать лет, что они знали друг друга.
— Послушай, Фредди, постарайся в самолете немного поспать. Ты выглядишь совершенно разбитой, — сказал Свид, когда она шла на посадку. Фредди посмотрела сквозь стекло на гигантский четырехмоторный «Локхид», стоявший на летном поле. Открытый багажный отсек медленно заполнялся багажом.
— Свид, здесь есть бар? — вдруг спросила Фредди.
— В аэропортах всегда есть бар. Поищем?
— Пожалуйста.
Фредди и Свид молча выпили по порции шотландского виски.
— Еще? — спросил Свид. Фредди кивнула.
— Почему виски в баре совершенно не действует? Наверное, его сильно разбавляют водой, — предположила Фредди после второго стакана.
— Обычно в виски наливают половину воды, а потом добавляют кубики льда. В этом стакане, скорее всего, лишь четвертая часть виски. Давай закажу еще. Тогда ты точно уснешь во время полета.
— Хорошая мысль.
Свид никогда не видел, чтобы Фредди пила три стакана спиртного подряд, да еще до одиннадцати утра, но понимал, что так она пытается справиться с волнением.
Фредди пила быстро и мрачно. Полет будет долгим и мучительным. Она знала, что в самолете ей предложат еды и питья больше, чем надо, но, против обыкновения, хотела ощутить действие виски именно сейчас. Если бы она летела не одна…
Если бы Дэвид мог оставить пациентов, он был бы надежным спутником, но она лишила себя этой возможности, сказав ему, что не выйдет за него замуж, сколько бы времени он ни дал ей на размышление. Дэвид подумал, что на ее ответ повлияла встреча с его семьей, которая восприняла их брак как дело решенное и сочла необходимым включить Фредди в свою четко организованную жизнь.
— Ты же знаешь, что вольна поступать как захочешь. Я никогда не позволю им вмешиваться в твою жизнь, — говорил Дэвид с болью в голосе.
Фредди объяснила, что дело вовсе не в этом. Пройдя дрессировку у шестнадцатой баронессы Лонбридж, Фредди вовсе не опасалась, что Вейцы, будь их и намного больше, смогут ограничить ее свободу. Поняв, что их брак считают предрешенным, она вдруг ясно поняла, что не любит Дэвида, по выражению французов, любовью романтической. Фредди любила Дэвида и будет любить всегда как хорошего человека, прекрасного доктора, преданного друга, но это не романтическая любовь. Он будет великолепным мужем, сознавала Фредди, но для нее этого мало. И все же ей хотелось, чтобы сейчас Дэвид оказался рядом. Может, он сумел бы объяснить, почему ее отец, обладавший исключительным здоровьем, внезапно умер от какой-то аневризмы. По словам французского врача, произошла частичная закупорка артерии в мозгу и удар мог поразить отца в любую минуту без всякой предшествующей симптоматики.
— Нам пора идти на посадку, — сказал Свид.
Фредди посмотрела на часы.
— Зачем спешить? У нас есть еще минут десять, — возразила она. — Не улетят же они без меня?
— Ты давно летала коммерческим рейсом? — спокойно спросил Свид.
— Давно, даже не помню, когда.
— Если они намерены прилететь вовремя, им придется лететь без тебя. Давай, маленькая леди, пора идти.
— Маленькая леди?
— Случайно вылетело. Прости.
— Ладно, неважно. — Фредди взяла с тарелки орех и стала задумчиво жевать его.
— Фредди, ты идешь?
— Всему свое время. — Фредди аккуратно поправила пальто, проверила билет, будто не делала этого пять минут назад, и медленно поплелась за Свидом, как ребенок, впервые идущий в школу.
Но Свид не сердился на нее. Будь это даже обычной поездкой, для Фредди она чертовски трудна, а отправляться на похороны отца и вовсе тяжко и горько. Он крепко обнял Фредди у выхода на летное поле и с удивлением почувствовал, как тесно она прижалась к нему. Свид отдал Фредди дорожную сумку и легонько подтолкнул ее к контролеру. Фредди побрела к «Локхиду» — одинокая, ссутулившаяся фигура на порывистом ветру. Она шла так медленно, словно располагала запасом времени, хотя на самом деле оказалась последним пассажиром.
Фредди села у иллюминатора. Отдать пальто стюардессе она отказалась, потому что продрогла до костей. Ее знобило, хотя в салоне было не холодно. Пассажиры, в основном мужчины, ослабили галстуки и приготовились к полету.
Фредди заметила, что рядом с ней свободное кресло. Она достала из дорожной сумки книгу, пристегнула ремень и, раскрыв книгу, прочла несколько строк. Но она не могла вникнуть в смысл. Фредди снова перечитала строки. Нет, ее мозг отказывался воспринимать информацию.
Фредди закрыла глаза и внимательно прислушалась к шуму двигателей. «Звук довольно ровный», — подумала она, откинувшись в кресле и глядя в иллюминатор. Крыло было далеко позади, и пропеллеров не было видно. Фредди постаралась убедить себя, что все в порядке и механики, проверявшие самолет, сделали свое дело добросовестно и точно, не спеша, не упуская из виду даже мелочи. Она внушала себе, что пилот, его помощник и бортинженер — опытные, компетентные люди, настоящие профессионалы, надежно обеспечивающие безопасность пассажиров.
«Ты слишком много знаешь», — сурово сказала себе Фредди; книга незаметно соскользнула на пол. Не будь Фредди летчицей, она волновалась бы меньше. Недаром врачи отказываются оперировать близких, а адвокаты не защищают в суде свои интересы. Господи, не надо было пить!
Открыв глаза, Фредди увидела, что стюардессы, пристегнувшись, сидят в своих креслах. Самолет еще не оторвался от земли, он стоял в самом конце взлетной полосы. Сейчас в кабине экипаж выверяет предполетный лист перед тем, как начать взлет. Мысленно, шаг за шагом, Фредди проделывала это вместе с ними. Когда мощная машина начала набирать скорость, чтобы оторваться от земли, она подумала: «Рано, слишком рано». Они слишком быстро проверили предполетный лист — в этом она не сомневалась, но некому было сказать об этом. Фредди хотелось закричать во все горло, что эти бестолковые, рассеянные пилоты подвергают опасности пассажиров, потребовать, чтобы отложили взлет и снова проверили лист. Слишком рано! Но они уже оторвались от земли, которая медленно удалялась. Самолет сделал круг над аэропортом. Угол наклона был слишком крутым, опасно крутым, намного круче, чем следует. В такой ситуации в любую минуту можно потерять скорость. Понимают ли это ковбои, сидящие за штурвалом? Самолет выровнялся и стал набирать крейсерскую высоту. Слишком быстро набирают, гораздо быстрее, чем надо. Какого черта они так торопятся! Разве они не понимают, что слишком большой угол атаки? — совершенно обезумев, думала Фредди. — Кто позволил летать этим ублюдкам? Кто учил их летать? Может, это отчаянные мальчишки (она слышала, что старых командиров отправляют на пенсию), которые не были на войне и не налетали достаточно часов, чтобы научиться пилотированию.
