На торговой улице оказались открытыми лишь два магазина, и Дельфина на свои карточки купила две вялые репы, луковицу и три черствых булочки. Одну из них она съела по дороге домой. Она шла, держась в тени домов, очень быстро. К счастью, вскоре она оказалась в относительной безопасности Вилла-Моцарт, и тут Дельфина бегом помчалась к своему дому. Задыхаясь, она достала из кармана ключ от входной двери и собиралась уже вставить его в замочную скважину, как вдруг из-за угла дома показались двое мужчин. Страх сжал ее сердце. Они были бродягами, заросшими, в лохмотьях, страшными.
— Нет, пожалуйста, не надо, — прошептала Дельфина, слишком напуганная, чтобы закричать. Она оглянулась в безумной надежде на помощь, хотя и понимала, что ей неоткуда прийти. Она протянула бродягам свою сумку, решив предложить им еду, чтобы избежать опасности, но они приближались к ней. Она чувствовала их отвратительный запах.
— Все в порядке, — охрипшим голосом сказал один из них.
— Что?
Дельфина отшатнулась, поняв: слишком поздно — они видели ключ в ее руке.
— Твой наряд, — сказал бродяга прерывающимся голосом, — простой, патриотичный — то, что надо, крошка…
— Арман!
— …чтобы приветствовать солдата… дома…
Он обмяк в ее руках.
Двадцать пятого августа по приказу генерала Омара Брэдли в Париж вошли две дивизии: Вторая французская под командованием генерала Леклерка и двенадцатый полк четвертой американской дивизии в сопровождении сто второго американского кавалерийского полка.
Плача и смеясь, жители Парижа выбегали из домов и вливались в ликующий поток, захлестнувший улицы. Во всех церквах звонили в колокола, а де Голль, облеченный правом провозгласить республику, заявил: «Республика никогда не прекращала своего существования».
Полковник Поль де Лансель был членом группы, сопровождающей де Голля. Он помог воплотить идею Густава Мутэ об использовании во время высадки союзников карт из путеводителей 1939 года. Они содержали бесценную подробную информацию. Поль не мог соединиться с Шампанью по телефону, поскольку она все еще была оккупирована немецкими войсками. Спустя три дня, узнав, что третья армия генерала Паттона освободила Эперне, Поль решил одолжить американский джип и поехать к родителям.
Ему удалось выкроить несколько часов и повидать Дельфину. Она так обрадовалась неожиданному приходу отца, что чуть не сбила его с ног. Дельфина была счастлива, но, встретившись с Арманом Садовски, Поль понял истинную причину ее счастья.
Дельфина, легкая и хрупкая, выхаживала своего вернувшегося солдата и его друга-нормандца по имени Жюль, заставляя женщин, помогавших ей по хозяйству, бегать по всей округе в поисках продуктов. Она сама варила суп, кормила им с ложечки высокого, очень худого и изможденного человека. Он проводил все время в ее спальне, и Дельфина разрешала ему только есть и отдыхать.
— Она и дома так командовала? — спросил Арман Садовски Поля, признавшись ему как мужчина мужчине, что при всей слабости мог бы бриться самостоятельно.
— Да, — ответил Поль. — Но всегда из лучших побуждений.
Поль сразу почувствовал себя легко с этим человеком, о существовании которого только что узнал. Дельфина просила Армана рассказать Полю о том, как ему удалось бежать, но Садовски успел сказать только одно: «Это было глупое везение…» — и тут же уснул. Позже Дельфина сообщила Полю немногие известные ей подробности о побеге Армана с шарикоподшипникового завода в Швейнфурте, где он работал несколько лет, уцелев лишь потому, что немцам нужна была бесплатная рабочая сила. Во время одной из бомбардировок американскими самолетами этого огромного завода Садовски и его друг Жюль, оба кое-как говорившие по-немецки, оделись в форму убитых немецких охранников и проделали опасный путь через Германию во Францию.
Смешавшись с толпами беженцев, оставшихся без крова после круглосуточных бомбежек союзной авиации, они оказались на французской территории. Им помогали крестьяне и члены местных отрядов Сопротивления. Они же снабдили их одеждой.
Переходя от одного отряда Сопротивления к другому, они медленно продвигались к Парижу, прячась от немецких патрулей, которые могли потребовать у них документы.
— Это не везенье, папа, а чудо, — сказала Дельфина, с любовью склонившись над Арманом, и Поль понял, что его некогда легкомысленная, капризная и своенравная дочь стала совсем иной женщиной, силу характера которой ему еще предстоит узнать.
Поль послал короткую весточку Еве, сообщив ей, что Дельфина жива и здорова, а затем ранним утром отправился в путь, в Шампань. Дорога оказалась более долгой, чем он предполагал: в каждой деревне его джип останавливала возбужденная толпа и так бурно приветствовала его, будто он был сказочным героем. Только к середине дня Поль добрался до въезда в замок. Он немного помедлил, прежде чем выйти из машины, вспомнив разговор с Евой в 1938 году после Мюнхена. Тогда он так глупо решил повременить с поездкой во Францию до весны. Дела в консульстве задержали его еще на несколько месяцев, а потом, к ужасу всего мира, его страна погрузилась в беспросветный мрак оккупации.
Вот уже больше десяти лет не ступал Поль на землю Шампани. Вероятно, в Вальмоне случилось что-то ужасное, думал Поль, минуя пустынные виноградники, на которых не увидел ни одной живой души. Ворота были распахнуты, но никто не вышел встретить гостя.
Переступив порог отчего дома, Поль направился прямо на кухню, но так никого и не встретил. Он быстро обошел гостиные и спальни. Пустой замок был погружен в молчание, как заколдованный, хотя повсюду Поль видел признаки жизни. Совершенно очевидно, что немцев здесь не было. Вернувшись к дверям, Поль остановился, глубоко встревоженный, но вдруг заметил группу людей, вытянувшихся цепочкой и одетых во все черное. Они медленно двигались к дому. От толпы отделилась старая женщина и, ковыляя, поспешила ему навстречу.
— Месье Поль, неужели это вы? — удивленно воскликнула она, подняв к нему свое морщинистое лицо и явно надеясь, что ошиблась. — Так это действительно вы?
Поль узнал в ней Жанну, домоправительницу, когда-то, больше сорока лет назад, она была пухленькой молодой девушкой.
— Жанна, Жанна, дорогая моя, конечно это я! Что случилось, почему замок пуст? Где мои родители?
— Мы возвращаемся из церкви. Сегодня мы похоронили вашу матушку, месье Поль, — сказала она и расплакалась.
— А отец? Где он, Жанна, где? — спросил Поль, уже догадываясь, какой услышит ответ.
— Вот уже больше двух лет, как он оставил нас. Господи, упокой их души!
Поль отвернулся. Безлюдные виноградники, необитаемый замок уже сказали ему правду. Так бывало всегда, когда население Вальмона хоронило одного из его обитателей. Но Поль так надеялся, что его родители живы!
Жанна потянула его за рукав.
— Месье Поль, порадуйтесь тому, что с месье Бруно все в порядке, — сказала она, пытаясь утешить его.
— Бруно… — Он обернулся и оглядел толпу, приветствующую его. К их скорби примешивалось удивление. Они не ожидали увидеть его в форме офицера французской армии. — Да, Бруно… Но почему же его нет?
— Он уехал сразу после похорон, сказав, что у него дела в Париже, но к вечеру обещал вернуться. У него все хорошо, месье Поль. Он здесь в полной безопасности с начала перемирия. Какое ужасное было время, и так долго тянулось… самое тяжелое на моем веку… Не верится, что все позади. Пойдемте в дом, месье Поль, я вас покормлю, вы, наверное, голодны.
— Немного погодя, Жанна, спасибо. Сначала… я должен пойти в церковь.
Проведя час на могиле родителей, Поль объехал виноградники. Он останавливался, встречая работников, и спрашивал, как у них идут дела. В свои пятьдесят девять лет в форме, которую он носил с тех пор, как вступил в 1940 году в армию де Голля, Поль выглядел очень привлекательным. Его густые волосы поседели, но держался он по-прежнему прямо; его крупное тело было крепким, как и прежде, спокойный взгляд — внушительным. Многие из работников никогда не видели его раньше. С начала первой мировой войны Поль приезжал в Шампань только во время отпусков. Тем не менее многие из старшего поколения помнили его молодым и теперь встречали как героя. Для них он был Ланселем, хозяином замка, вернувшимся домой, а все они работали только на Ланселей, как их отцы и деды.
