— Ну, это я так, на всякий случай. Как показывает практика, состояние всеобщего неустройства повергает в подобные настроения даже относительно приличных людей.

Машинально додумывая уже ненужную мысль, Сергей заторможено взглянул мимо него.

— Странно, что люди, порой весьма мужественно переносящие любовь без взаимности к женщине, ту же форму любви по отношению к отечеству переносят гораздо тяжелее. А ведь эти чувства друг другу сродни. Женщина, имевшая счастье вам понравиться, абсолютно ничего не должна вам. Но ведь и Россия вам ничего не должна. Если то, что вы называете любовью, действительно есть любовь, то она не нуждается в поощрении. Если уж довелось родиться с этим, так и живи с этим. Глупо требовать награды — как пятерки за хорошее поведение.

С выражением вежливого терпения дослушав его, Николай пожал плечом.

— Ну что ж, возможна, вероятно, и такая трактовка происходящего. Так сказать, через призму личной жизни. Вполне в духе гендерных разговоров, что мы тут вели. Кстати, вынужден принести тебе свои извинения — я имею в виду свою подругу, из-за которой пришлось покинуть ристалище. В силу некоторых причин она не может переносить табачного дыма.

— Ничего, некурящая женщина — это даже редкость.

— Да нет, эта как раз пьет и курит за двоих, просто ей сейчас нельзя, вот она и бесится.

Перехватив вскользь брошенный вопросительный взгляд Сергея, с нарочитым хладнокровием он отвел глаза.

— Ну да, уже через шесть месяцев где-то.

— И ты что?

— Да ничего, послал ее на УЗИ, если б была девочка, то, сам понимаешь, мне это вряд ли было бы нужно, но поскольку оказался мальчик, то это уже меняет дело, так что с учетом этого фактора я и дал ей зеленый свет.

— Интересный подход. И как она восприняла все это?

— Да как восприняла — пообижалась, пообижалась и успокоилась, стала вести себя адекватно, насколько это вообще возможно в ее положении. Она знает, что если я за что-то беру на себя ответственность, то в дальнейшем уже нет оснований сомневаться.

Невольно реагируя, Сергей увел взгляд, рассматривая разрисованные обои:

— Да, ты, как всегда, прав во всем. В сущности, это единственная причина, по которой надо быть богатым: если твоя женщина забеременеет, то можно не посылать ее под нож, а просто дать ей спокойно родить, а потом сделать так, чтобы ни она, ни ребенок до конца своих дней ни в чем не нуждались. Чем казнить себя ужасами законного брака, право остаться приличным человеком лучше просто купить за деньги.

— Ну, в данном случае объектом притязаний служили как раз ужасы, они же и прелести законного брака, отсюда и ирония, и рассуждения о мужчинах, которым можно довериться. Что, впрочем, естественно в условиях, когда эти притязания не возымели успех.

— Не хочешь вешать себе на шею двух несовершеннолетних детишек?

— Да нет, кого и когда это останавливало, все это не имеет никакого значения — кстати, я их видел, вполне потешные мартышки, просто в моем положении уже поздно менять образ жизни.

— Ты это твердо решил?

— По крайней мере, на данный момент. Впрочем, в этом вопросе она в полном соответствии с теорией Дельбрюка перешла от стратегии сокрушения к стратегии измора, так что любой исход возможен.

— Ты что, давал ей читать Дельбрюка?

— Я не давал. В некоторых аспектах стратегии, знаешь ли, женщины идут впереди любой теории.

— Ладно, все это не имеет никакого значения, в крайнем случае будем дружить семьями.

Заметив улыбку на устах Николая, он недоуменно взглянул на него.

— Ты чего?

— Да нет, просто интересное выражение. «Дружить семьями» в большинстве случаев означает, что спят они там друг с другом исключительно перекрестно и в коллективном режиме.

Обхватив голову руками, с безразличной усмешкой, Сергей бессильно опустил ее на грудь.

— Угу. Попал в самую точку. В командировке я как раз попробовал нечто подобное.

С легким любопытством Николай кивнул в сторону коридора.

— С ней?

— Да, и с ее подругой.

— И как?

— Спасибо, понравилось.

— Спрашивается, чем ты в таком случае недоволен? Патриотические командировки — неиссякаемый источник новых впечатлений.

— Угу. Источник. За пять дней работы на государство я изменил жене, совершил убийство, произвел угон транспортного средства и участвовал в групповом сексе, причем, похоже, под влиянием наркотиков. Не хватает только изнасилования крупного рогатого скота со смертельным исходом. Впрочем, это, вероятно, впереди.

Отвлеченный сигналом мобильника, он полез в карман; наблюдавший за его действиями Николай приветствующе-удовлетворенно кивнул.

— Вот. Уже зовут.

Уже по номеру на дисплее видя, что это Сергачев, сам удивляясь тому блеклому впечатлению, которое это произвело на него, он поднес трубку к уху.

— Алло.

— Привет.

— Привет.

— Ты — в России?

На секунду замешкавшись с ответом, пытаясь произвести нечто соразмерное глобальности вопроса, но так ничего и не сообразив, он стоически кивнул.

— Да. В России.

— В Москве?

— Утром приехал.

— Понял, понял. Ну что, результат есть?

— Есть. Результат со мной.

— Положительный?

— Пока положительный. Но нужно быстрее забирать, пока отрицательным не стал.

— В смысле — транспорт нужен?

— Ну да.

— Ты что — весь результат вывез?

— Лучшую часть. Так сказать, избранное.

— Все, понятно. Ты сейчас где?

— На Кутузовском.

— Я тут с утра у начальства торчу, только что про твой звонок узнал. Даже машины взять негде, к нам на объект ты на такси не въедешь. Ладно, все, жди, сейчас постараюсь вопрос решить быстренько. Все, перезвоню.

Машинально выключив телефон, Сергей сунул его в карман. Мимоходом следивший за разговором Николай констатирующе кивнул.

— Что ж, наблюдаем последний акт драмы наших дней. История д’Артаньяна, привезшего подвески, которые не очень нужны королеве. Впрочем, в данном случае, как я вижу, все складывается вполне благополучно.

— Проблема в том, что я не д’Артаньян.

— Ну, скорее проблема страны в том, что во главе ее не Ришелье, но это уже другой вопрос. Во всяком случае, сейчас ты на всех парах движешься к варианту, который будет лучшим для всех: сдать груз, получить от канцелярии Мазарини тысячу экю и успокоиться.

— Ох, не знаю, не знаю…

Вытащив из кармана вновь завибрировавший телефон, он поднес его к уху, еще по пути слыша торопливый голос Сергачева.

— Алло, алло.

— Да, слушаю.

— Слушай, я договорился. Тебя Бакланов подвезет, твой директор. Он как раз с дачи возвращается, скоро на Кутузовский въедет. Эта штука, что ты привез, в джин влезет?

— В «газель» влезала.

— Ну, значит, и в джип влезет, он у него здоровый, в крайнем случае у сидений спинки опустит. Я, пока вы едете, пропуск на вас обоих и на машину оформлю. Потом сам поеду, может статься, оба там синхронно окажемся. Ты, главное, дождись, разговор есть. Ладно, давай, диктуй адрес, я ему сейчас перезвоню. Подожди, ручку найду. Все, диктуй, записываю. Так… Так… Понял. Все, ну тогда давай жди Бакланова. И меня, главное, дождись. Ну все, меня уже тут зовут, я побежал, давай.

Машинально сложив телефон, повторяющимся привычным движением Сергей сунул его в карман. Чиркнув спичкой, затягиваясь, Николай взглянул на него:

— Поздравляю с окончанием анабазиса.

Разбросанно собираясь с мыслями, Сергей на секунду принужденно поднял на него глаза.

— Дискуссию, по-видимому, надо будет прекратить.

— Дискуссию давно уже пора прекратить. Она себя изжила. Мы с тобой как два врангелевских офицера на борту ржавого буксира, отплывающего в Констанцу, рассуждаем о том, по чьей милости погибло Белое движение, что совершенно не пристало нам, почти кадровым бойцам Красной армии. Так что тебе самое время упаковать свой гиперболоид и передать его компетентным органам. Они разберутся, как нейтрализовать его лучи. Смертельные для всего живого.