Литмир - Электронная Библиотека

Двери лифта открылись, и Тэн любезно пропустил меня первым. Я вошел и встал у дальней стенки. На экранчике над дверью бодро замигали номера уровней. 119, 114, 109… Спускаемся. Я вспомнил пингвиньи силуэты спасателей, медленно бредущих по мертвым Руинам жилого дома. «Минимальные жертвы, говоришь, — мысленно процедил я. — И не надейся. Тот, кто видел окровавленный трупик ребенка, не станет думать о минимизации жертв во вражеских городах. Глаз за глаз, и никакого милосердия».

— Вы не согласны с тем, что я сказал? — Глазки Тэна стали колючими и злыми.

Почему это случилось именно со мной? Почему Золин выбрал меня? Как же хочется врезать этому господину Тэну, чтобы его зубы вылезли наружу через щеки.

Так, чтобы позвоночник сломался сразу в четырех местах и чтоб ни один медик не взялся потом за воскрешение того, что останется от этого ничтожества. Нельзя.

Только он может включить бомбу, заложенную в моей голове. Все остальные убьют меня безо всякой пользы.

— Прошу извинить, господин Тэн. Вы, как ученый, прекрасно понимаете, что мои возможности адаптироваться в новых условиях не безграничны. — Я сложил губы в вежливой улыбке, лицо Эдгара разгладилось и вернулось к стандартному восторженно-идиотскому выражению. — Я вижу, господин Тэн, что вами движут весьма высокие нравственные установки и жизнь каждого человека является для вас высочайшей ценностью, поэтому я обещаю вам, что когда придет ваш час, вы умрете совсем не больно.

Моя улыбка стала широкой и искренней. Мой собеседник побледнел. Если за те минуты, пока мы спускались на лифте, он приобрел устойчивый синдром клаустрофобии, то я могу считать, что жизнь прожита мною не зря.

85, 80, 75… Небоскребы очень легко и приятно разрушать. Нужно всего несколько не очень мощных бомбовых ударов для полного уничтожения инфраструктуры города, а уж психическое состояние горожан после хорошей бомбардировки и представить себе сложно.

Очень-очень скоро господин Тэн будет трепетать от страха, поднимаясь в свою контору на 119 этаже. Достаточно рухнуть одной высотке, чтобы испортить настроение всему этому поганенькому мирку.

— На большее я и не рассчитывал, господин Ломакин, — выдавил из себя Эдгар Тэн. — Тем более в первый день нашего знакомства. Но в любом случае спасибо за искренность.

Кабина лифта остановилась, и внутрь вошли сразу пять человек в строгих черных костюмах, черных очках и черных галстуках-бабочках. Вначале я подумал, что это роботы, настолько они были одинаковы. Но от них пахло пивом, одеколоном и нестираными носками. Пришлось признать в них людей. Они доехали до нулевого уровня и выбрались из лифтового параллелепипеда на вольный воздух. Мы же с Тэном остались внутри и проложили путешествие теперь уже в преисподнюю. Экранчик грозно перебирал отрицательные числа.

— 10, —11, — 12… Уши заложило. По спине пробежал холодок. Что меня ждет? Каменная сырая одиночка, холод и голод?

Минус 24-й уровень. Прибыли. Снова коридор. На этот раз серый и совсем узкий. В такой тесноте легковооруженный карлик запросто остановил бы продвижение железных орд Адольфа Черного. Стало тоскливо и очень страшно.

— Нам сюда, — сказал Тэн и показал на одинокую дверь в стене.

Он долго копался в карманах, извлекая одну за другой связки старинных ключей. Долго выбирал нужный. Наконец замок щелкнул, и мы вошли. Тэн нажал на клавишу выключателя. Тусклая спираль лампы накаливания, с трудом преодолела сопротивление тьмы. Бледно-розовые стены озарились чахлым желтым светом. Мне показалось, что я видел, как неторопливо проползли по полу тени, прежде чем занять свои места в углах. Комната была обставлена с претензией на комфорт. Поверх неровного паркета распластался потертый пыльный ковер с разлохмаченной бахромой на одном краю и треугольной дырой на другом. У стены доживала свои последние Дни ребристая кровать, чем-то похожая на сдохшего от дистрофии бегемота. Стену справа украшала большая картина в тяжелой резной раме. На ней бородатые люди с серьезными лицами что-то обсуждали на фоне злобных полосатых флагов. Я подумал, что за этим полотном непременно должно скрываться что-нибудь безобразное. Например, никогда не высыхающее кровавое пятно. Рядом с картиной шершавый монолит стены был пробит стеклянной дверью, скрывавшей, судя по журчанию воды, душевую комнату и туалет. Стена напротив предполагаемого туалета, наоборот, была идеально гладкой и больше всего напоминала боковину гигантского аквариума или старинный медийный экран.

— Это комната, в которой вам предстоит сделать выбор, станете ли вы свободным или умрете, как и жили, в кабале человеконенавистнических идей. До свидания.

— А пожрать?

Дверь за человеком-рыбой закрылась, и я остался в полном одиночестве. Совсем один в недрах вражеского мира. Даже компания Тэна казалась более желанной, чем страшное одиночество. Я почел за лучшее лечь спать. Усталость должна победить голод, а сон позволит мне набраться сил перед грядущими испытаниями. Еще раз окинув взглядом убогое помещение, я выключил свет, и комната погрузилась в плотную, физически ощутимую тьму, которую не рассеивали уличные фонари или свет из окон соседнего дома. Это была иная тьма.

В такой тьме обитают чудовища, и если капельку напрячь фантазию, то они вполне могут материализоваться. Мне стало не по себе, и я еще раз щелкнул выключателем. Лучше буду спать при свете, как в детстве.

Постельное белье оказалось несвежим, и я сбросил его на пол вместе с одеялом. Голый матрас показался мне предпочтительнее в плане гигиены, чем откровенно грязные простыни. Теперь можно было попробовать заснуть, то есть выключить мозг и на время забыть обо всем. Я лег, оглядел удручающе прямоугольный периметр потолка и зажмурился. Перед глазами поплыли руины станции метро «Автово», толстое лицо Эша, кадры из рекламы стимулирующего напитка «Эгрегор», где милый Буратино, хряпнув стакан, оборачивался кошмарным деревянным чудовищем. Потом из сумятицы образов, рожденных засыпающим разумом, выплыла Тумана. Она была в синем рабочем комбинезоне. С эмблемы 26-й марсианской палеонтологической экспедиции на ее груди весело скалился череп какого-то неведомого страхозавра. Лицо Туманы скрывала дымка, и я не мог разглядеть, хмурится она или улыбается. Я что-то торопливо говорил ей и сам не понимал, что несу. Она кивала, ежилась и смотрела куда-то вниз. Мне почему-то показалось, что она торопится поскорее уйти. Я протянул к ней руки и с ужасом увидел, что рук у меня нет.

Из плеч торчали окровавленные костяные шипы. Я заорал и сразу захлебнулся в соленой теплой жидкости, внезапно переполнившей мой рот. Силуэт Туманы замерцал и рассеялся. Только страхозавр еще некоторое время плавал в воздухе и щелкал кривыми желтыми зубами.

Оказывается, щелчки издавались не во сне, а наяву ключом в замке моей камеры. Спрашивается, какой кошмар кошмарней? На пороге стоял Тэн.

— Гутен морген, — оптимистично провозгласил он с хорошим берлинским выговором.

— Чтоб ты сдох, — пробурчал я, садясь на кровати.

— Вы хорошо подумали о том, о чем я вам говорил? — быстро спросил он, не обратив ни малейшего внимания на мою реплику.

— Вы говорили мне очень много разных слов. Над какими я должен был подумать?

— Я говорил вам о лучшей жизни в цивилизованном обществе. О том, что вы должны помочь себе и своему народу. — Похоже, у Эдгара сегодня было хорошее настроение, во всяком случае, он не использовал ненавистный мне австралийский язык, а говорил на понятном немецком. — Я всю ночь размышлял о вашем уникальном случае, — доверительно поведал он и, выглянув за Дверь, махнул кому-то рукой. — Ваш блок представляет собой интереснейшую головоломку, и разгадать ее дело чести для любого ученого. И, кажется, мне это удалось. Полагаю, у меня есть ключик.

Два дюжих негра в военной форме внесли в камеру кресло с высокой спинкой и мягкими подлокотниками.

Со спинки и подлокотников свисали расстегнутые кожаные ремни. Я обыскал взглядом солдат и, убедившись, что оружия при них нет, молча вышел в крошечную туалетную комнатку. Помочившись в грязный унитаз, изготовленный из желтоватого стекла или какого-то другого стекловидного материала, я открыл кран и умылся. Я старался не касаться раковины, покрытой коричневыми разводами. Странная прихоть делать сантехнические системы не из синтетического золота, а из железа и стекла. Дикий мир. Бокс для бумажных полотенец оказался пуст, тряпка на гвозде неприятно пахла, и я вытерся рукавом своей рубашки, тоже не очень чистой, но к запаху которой я успел привыкнуть.

46
{"b":"178720","o":1}