Он мог, конечно, и ошибиться, но ему показалось, как на четвертый день он буквально физически ощутил, как можно сойти с ума и даже не заметить этого. Нет, дело было не в том, что он сам находился на грани сумасшествия. Это было бы преувеличением. Но он понял, как это может произойти. Какова, то есть, "технология процесса". Жутковато…

Впрочем, одиночество не было полным. Три раза в день какой-нибудь очередной солдат, молча открывал дверь и ставил поднос с едой, а затем забирал его. Кормили сносно, иногда перепадал шоколад. Поразил Дениса ежедневный стакан вкусного апельсинового сока. Два раза заходили люди в белых халатах и марлевых повязках на лицах. Брали анализы из "всех щелей", как сам про себя отметил Денис, слушали трубками, щупали. Никто с курсантом не разговаривал, все только задавали вопросы и, получив ответы, молча уходили.

Комната, примерно три на пять, оснащенная умывальником, санузлом и душевой кабинкой, ему нравилась. Светлые окрашенные стены, светильники дневного цвета, узкий стол с ноутбуком, полка с книгами над ним. Прибавь сюда простенький стул и кровать с тумбочкой — вот, собственно, и вся обстановка. Ничего лишнего. Все устроено очень функционально. Дабы не отвлекать проживающего от других более важных дел.

Коротал время по-разному. Много читал. Из нескольких книг, лежащих на столе, выбрал Достоевского "Преступление и наказание". Несмотря на то, что читать Денис любил, сие бессмертное творение бессмертного же гения почему-то проскользнуло мимо его внимания. Потом взялся за стихи Пушкина. Так и не дочитал… Пробовал сочинять стихи. Получалась такая муть, что это занятие быстро бросил. Читал вслух Бунина и Пастернака, множил в уме числа, пытался сосчитать всех дам, с которыми целовался. Тех, с кем спал, сосчитал быстро. Пел вполголоса песни из советских мультфильмов, но и это занятие быстро бросил, почувствовав, что так точно "придет белая лошадь". Молча смотрел в потолок, отжимался, приседал, прыгал, бегал на месте, сидел, лежал, стоял…

— Доброе утро, курсанты. У вас есть десять минут на утренний туалет, в 8.00. - общее построение. Проследуйте на плац по указателям.

Колонка в верхнем левом углу комнаты ожила.

"Слава, тебе, Господи!" — Денис буквально подскочил на кровати.

Не спал он уже с час. Натягивая форменные штаны, напевал "на зеленой солнечной опушке прыгают зеленые лягушки". Зашнуровался быстро. Дверь оказалась открытой.

Денис вышел в длинный узкий коридор, освещенный лампами дневного света. Практически одновременно открылись еще две двери: первая — через две направо от комнаты Дениса, другая — с противоположной стороны коридора наискосок. Из комнат вышли двое парней. На груди одного была пришита желтая цифра 19, другой был Девятым. Курсанты несколько секунд молча рассматривали друг друга.

Никому не пришла в голову сколь-нибудь достойная мысль, которую можно было бы озвучить в подобной ситуации. Поэтому троица начала рыскать глазами, пытаясь понять, где выход. Задача была решена быстро и просто. Во-первых, потому что выход из коридора был только один, а во-вторых, потому что на стенах с обеих сторон между дверьми на белом фоне были нарисованы черные силуэты стрелок, в которых крупными красными буквами было написано: "ВЫХОД. НА ПЛАЦ".

Денис направился к двери, стуча ботинками по выложенному каким-то камнем полу. Сзади слышался стук ботинок, двое двинулись за ним. Тем временем, еще из трех дверей неуверенно вышли трое черных. Денис первым оказался у двери, опустил вниз матовую металлическую ручку и толкнул дверь вперед.

В лицо ударил свежий и какой-то особенно вкусный лесной воздух. Картина, открывшаяся взору Дениса, была до примитивности проста. От двери начиналась узкая асфальтовая дорожка, которая плавно впадала в огромный заасфальтированный плац, исчерченный белыми линиями. Смысл этих узоров Денису, как человеку сугубо штатскому, понятен не был. Сразу за плацем начиналась сплошная стена красивого соснового леса. Денис не увидел вокруг ни одного строения, что было крайне удивительно. Такой огромный объект (а в том, что объект был именно что огромным, Денис почему то нисколько не сомневался) должны обслуживать много людей. Они должны где-то жить, питаться…

На плацу метрах в пятидесяти, раздвинув ноги чуть больше ширины плеч и скрестив руки за спиной, стоял человек в сине-бело-сером камуфляже и черном берете. Было очевидно, что следовать надо было к нему. Денис не знал, как в таких случаях полагается передвигаться: идти или бежать? Поэтому на всякий случай, побежал к человеку трусцой.

На бегу он оглянулся по сторонам. Помещение, из которого вышел он и теперь выходили такие же одетые в черное люди, было похоже на длинный ангар для самолетов. Поразило Дениса то, что сверху строение это было покрыто слоем земли, на котором росла трава, кусты и даже маленькие сосны.

"Наверное, с воздуха не распознать", — подумал он.

Но по-настоящему удивило Дениса то, что помещение это оказалось одним из многих таких же, стоящих в один ряд. Расстояние между ангарами не превышало десяти метров. И если справа от его "домика" стоял только один такой же, то слева их было восемь. Из четырех выходили молодые парни в черной форме и бежали к таким же мужикам в камуфляже, стоящими перед казармами.

25.09.2008. Краина, г. Кировогорск. ул. К. Маркса. 09:07

"Странно, что эта "телочка" еще здесь…".

Денис несколько смущенно улыбнулся симпатичной слегка полноватой девчонке в ослепительно белой блузке, стоящей за стойкой "ресепшина". Именно она поселила его вчера утром, когда таксист, выполняя просьбу клиента, подвез Дениса к светлому восьмиэтажному зданию гостиницы "Европа". Архитектурные особенности этого строения не оставляли сомнения в том, что возведено оно было в эпоху "позднего соцреализма".

Что такое "поздний соцреализм" и существует ли вообще в природе такое слово, Денис не имел понятия. Несмотря на то, что в его дипломе о высшем профессиональном образовании было четко написано — "Дополнительная специальность — Мировая художественная культура", именно с этой самой культурой он никогда особенно не дружил. Но, кстати, всегда себя за это чистосердечно упрекал. Не учил, и упрекал. Раскаивался, и опять не учил, а потом упрекал. Вот и сейчас, что называется, не хватало образования. Он просто знал, что в двадцатые годы был в СССР такой "соцреализм". А поскольку гостиница эта была построена явно в семидесятые-восьмидесятые, то, проведя несложную логическую цепочку, Денис и решил, что это должен быть "поздний соцреализм". Почему нет?

Отель "Европа", надо было полагать, имел удачливого и умелого хозяина. Об этом говорил и фасад гостиницы, и почти идеально устроенная прилегающая территория, и интерьер. Не то, чтобы Денис разбирался в интерьерах, тем более гостиниц. Гораздо вернее будет сказать, что он ничего в них не смыслил. Ведь жить в гостиницах ему приходилось три-четыре раза в жизни. Но его поразила идеальная чистота (даже под кровать залез, пыль искал) и какая-то удивительно продуманная функциональность внутреннего убранства. Ни в номере, ни в коридорах, ни где-либо еще не было ровным счетом ничего лишнего. Ну, кроме, может быть, карликовых деревьев в кадках, расставленных по всему зданию в великом множестве. Но, если подумать, они кислород вырабатывают… Никаких безвкусных статуй и статуэток, безвкусных картин неизвестных мастеров современности, непонятных уродливых столиков времен Сталина посреди комнаты.

Свободные номера, как вскоре выяснилось, были в великом множестве. Денис решил так потому, что у него осведомились не только о том, на каком этаже он желал бы обитать, но даже о том, на какую улицу должны выходить окна номера. И это с учетом, что улицы этих было всего две. Гостиница стояла возле перекрестка.