При этих словах Денис поморщился.
— Да знаю я, знаю, — слегка повысив голос, проскрипел Червонец. — Не кривись. Ты мне уже говорил. Я сам учился там же, где и ты. "Создание больших боевых групп нежелательно, поскольку в этом случае существенно увеличивается риск провала…". Но я ж не виноват, что командир таким деятельным и торопливым оказался. Я ж его, считай, первым завербовал. А передавать его бойцов в тот момент было некому. Да и уверен я в нем. Договорились же, надо будет — в процессе разобьем…
— А вот еще… — поддержал Лева. — "Сведение отрядов в более крупные объединения нецелесообразно, даже вредно, так как стушевывает назначение в уличном бою низовых подразделений повстанческой армии и свидетельствует о непонимании самой природы уличного боя в условиях вооруженного восстания, в котором вся тяжесть боя падает именно на группы, отряды, соответствующие силе отделения, взвода, роты, батальона". Тухачевский, между прочим…
— Лева, пошел на… — огрызнулся Червонец.
— Не заводись, — остановил его Денис. — Продолжай лучше.
— Так вот… А в самой маленькой — три. В среднем же численность каждой группы соответствует норме: от четырех до семи человек. Среди боевиков подавляющее большинство служили в армии, а точнее — триста двенадцать. С остальными работал "спец". Его мнение ты знаешь: "Третий сорт — не брак".
— Дальше… — кивнул Денис.
— Из трехсот двенадцати — сорок три офицера, причем тридцать девять — советских.
— Нормально, — удовлетворенно мурлыкнул Лева. — Значит, по крайней мере, "железных" тридцать девять бойцов у нас уже есть.
— Социальный состав — разный. Много рабочих. Немало и студентов. А вот кого очень мало, так это молодых людей от двадцати до тридцати. Ну, причины известны, это тоже школьный курс…
— Да-да, не отвлекайся…
Денис начал уставать. Голова была уже затуманена, а значит, на сегодня было достаточно.
— А дальше по методике… Мои выкладки таковы: учитывая весь набор факторов, комплексную боевую ценность 45 бойцов я оцениваю как "очень высокую", 79 — как "высокую", 123 — как "среднюю", 74 — как "низкую", а остальных 57, соответственно, как "очень низкую".
— Ну что же… — Денис встал и прошелся по комнате. — По моим прикидкам, нам было необходимо около четырехсот-пятисот боевиков. Мы имеем почти четыреста. Согласно теории Учителя, если боевая ценность хотя бы пятидесяти процентов от необходимого количества боевиков нами оценивается как "средняя" и выше — работать можно. А у нас сколько?
— Двести сорок семь, — как всегда, быстрее всех подсчитав, ответил Кошак.
— Влезаем, — зевнул Лева.
— Точно. Тут проблем нет, — подтвердил Денис.
— Что касается боевой ценности групп… — продолжил Червонец.
— А вот об этом сейчас не надо, — оборвал его командир. — Это — на завтра. У кого есть вопросы?
Товарищи устало молчали. На улице была тишина, город погрузился в мирный сон.
— Ну вот и славненько, — закончил Денис. — А теперь — по домам. И спать. Слышите, сукины дети, спать! Мы подходим к финишу. "Сухой закон" и светлая голова! Расход.
19.08.2009. Краина, Кировогорск. ул. Красногвардейская. 17:11
— Ну, вроде бы, все обсудили, — удовлетворенно сказал Червонец, допивая кофе и глядя на крепкого пузатого мужика в белой рубашке, сидевшего напротив и хмуро оглядывающегося по сторонам. — Вопросы есть?
Мужчина угрюмо молчал, но весь его облик давал понять, что он что-то хочет сказать или спросить, но никак не решается.
— С вами все в порядке, Бобров? — подозрительно спросил Червонец.
— Можно деньги сейчас? — неожиданно спросил мужчина, опустив голову.
Было видно, что ему тяжело далась эта фраза.
— Да можно… — участливо проговорил Червонец, доставая из сумки купюры. Он всегда носил с собой "энную" сумму на всякий случай. — Что, проблемы?
Бобров, и не подумав ответить, быстро взял сложенные пополам банкноты и засунул их в карман рубашки.
— Ты не думай, комиссар, я не из-за денег… — вдруг горячо зашептал он, наклонившись к собеседнику так, что они чуть не стукнулись лбами.
— Да я и не думаю, — честно ответил Червонец. — У каждого бывают проблемы… Тем более, сейчас. Что тут необычного? Вот победим…
— И что, — издевательски буркнул мужчина. — Скажешь — лучше будет?
— Скажу, — уверенно ответил оперативник.
— Да… — Бобров безнадежно махнул рукой на собеседника. — Твоими бы устами, комиссар, да медок жрать!
Оперативник не нашелся, что ответить. Красивая молоденькая официантка в белом фартучке подошла и забрала со стола счет и положенные Червонцем деньги со щедрыми чаевыми.
— Посмотрим… — несколько смягчился Бобров. — Все равно, хуже, чем сейчас уже не будет. Хуже — только война или голод.
— Я пойду. У меня мало времени, — словно оправдываясь, сказал Червонец. — Задача перед Вами стоит не сложная. Не потому, что не доверяем Вам, не подумайте. Просто, сами понимаете, группа у Вас слабенькая. Двое не служили. Ну не милицию же вам штурмовать…
— Знаю, — коротко ответил тот.
— И помните, — Червонец посмотрел мужчине прямо в глаза. — Если Вы струсите — подведете не только себя. Струсит вся Ваша группа. А струсит группа — не выполните задачу! А не выполните задачу — подведете таких же простых работяг, как и вы сами. На других участках. Многие в городе драться будут…
— Ты меня не агитируй, уполномоченный, — зло огрызнулся Бобров. — Что такое ответственность — мне разжевывать не надо! Я тебе советский матрос — а не хер собачий…
11.08.2008. Ферма. 19:08
— Командиры боевых групп должны сообщить своим товарищам о начале вооруженного восстания непосредственно на точке сбора. Заранее извещать их об этом не следует. Прежде всего, из соображений конспирации. До конца нельзя будет быть уверенным, что среди боевиков не будет предателей или вообще агентов спецслужб противника. Мы уже не раз говорили о том, что вероятность внедрения в повстанческие отряды таких сотрудников достаточно велика.
Тут надо знать психологию профессиональных контрразведчиков. При соблюдении вами определенного порядка формирования боевых групп, внедренные агенты не смогут принести сколь-нибудь ощутимого вреда делу. После того, как местные из показаний своего агента или осведомителя поймут, каков принцип формирования организации, они, скорее всего, не станут задерживать командира боевой группы и человека, завербовавшего их агента.
— Почему ты так думаешь?
— Конечно, гарантировать этого нельзя. Но опытный работник, я убежден, так бы и поступил. Посудите сами: что ему дает задержание? Обезвреживание двух заговорщиков? Тоже мне, великая удача…
— Но через них можно будет установить остальных…
— Можно, Пятьдесят пятый, можно… Но, скажи мне, где гарантия, что арестованных удастся сразу разговорить. А вдруг это — фанатики или просто упорные принципиальные люди? А что, если на них цепочка и оборвется. А остальная организация? Заляжет? А где потом концы искать? Арестовывая этих двух, контрразведчики совершают сразу две очень неприятные для них вещи. Во-первых, раскрывают своего агента, а если и не раскрывают, то теряют возможность получать от него сведения. А во-вторых, и это самое обидное, дадут вам сигнал о том, что им известно об операции.
Задержать уже известных людей и ломать им кости, выбивая показания? Нет, это слишком примитивно. Они будут пытаться покрутить эту ситуацию. Выжать из нее все, что можно. Но, если вы будете осторожны, они вряд ли что-нибудь нароют.
А вот что может быть действительно опасным, так это если они узнают о времени начала восстания. Это — почти гарантированный провал.
Ну и второй момент, господа… Если люди не будут знать о том, что их вызывают уже непосредственно на дело, меньше шансов, что часть из них просто не придет на место встречи. По-человечески испугается. Нужно понимать: не война, вроде, вокруг, а тебе автомат в руки суют…
