Один бонд по имени Магнус жил в Хёвдакверви на хуторе, который называется Сюнд (Перешеек). Жену Магнуса звали Хельга, она была в близком родстве с Гвюдрун Бессадоттир. После гибели Гвюдрун бык переметнулся к Хельге и постоянно её мучил. В Эйафьорде был знающий человек, его звали Торви, и жил он в Копнах.[76] Этого Торви попросили избавить Хельгу от быка. Торви прибыл в Сюнд и увидел, где бык: он лежал на крыше бадстовы, как раз над Хельгой, а она жаловалась, что на неё что-то сильно давит, особенно на ноги, хотя она и босиком; а бык лежал как раз над её ногами. Торви не смог одолеть быка; он сказал, что не знает, каким именно образом на быка надели «сорочку»: набросили сверху или сперва натянули снизу, а потом загнули вверх, потому что это бывает по-разному, а в «сорочке» — бык непобедим. Люди говорят, что в конце концов бык замучил Хельгу до смерти и потом он ещё долго преследовал её родных и близких.
Хотя изначально бык нужен был Торгейру, чтобы разделаться с Гвюдрун, с его помощью он мстил и другим людям, с которыми ему надо было свести счёты, так как бык всюду неотлучно следовал за Торгейром и нередко нападал на людей. Торгейр подпускал его к чужим коровам, он покрывал их, тревожил и сбивал с дороги. Люди часто слышали в темноте и тумане его рёв.
Однажды Торгейр прибыл в Хатльгильсстадир, находился там во время домашнего богослужения и во время чтения часто выходил. После богослужения вместе с Торгейром вышел хозяин, и они увидели, что к северу к горе как будто тянется полоса тумана, хотя погода была ясная. Тут Торгейр произнёс: «Вот чёрт, как он умеет растягиваться!» Считается, что это он сказал о быке, ведь тот пользовался тем, что одна его сущность была от воздуха. А немного погодя началась страшная пурга, и все подумали, что бык это предчувствовал. Такое же явление потом часто видели перед сильными бурями или какими-нибудь другими важными событиями.
На севере страны существуют рассказы, что Хусавикский Лалли и Скотта из Эйафьорда, а может, и Скотта из Хлейдраргарда примкнули к Торгейрову бычку и ездили на нём вдоль реки Фньоускау. Лалли и Скотта сидели на волочащейся шкуре быка, а он тянул их на хвосте.
Когда быку не удавалось выполнить задание Торгейра, он возвращался к хозяину и обращался против него, мучил его и пытался погубить. И хотя Торгейр был сведущ в колдовстве, нередко ему лишь с большим трудом удавалось защищаться от быка; особенно туго ему приходилось, если быку попадала шлея под хвост и он разъярялся на него. Однажды бык так упорно хотел убить Торгейра, что тот обратился в бегство и примчался домой к жене. Жена держала на руках их младенца, а Торгейр собрался было взять ребёнка и бросить его быку, чтобы он отстал, и так спастись от беды. Но жена умоляла его не делать этого, а лучше отдать ему тёлку, которая стояла у них в хлеву. Торгейр так и поступил: отвязал тёлку и выпустил из хлева. Через некоторое время тёлку нашли возле хутора, растерзанную в клочки. После этого за быком никаких грехов вроде бы не водилось, кроме того, что он стал часто пугать коров. Родню Торгейра он тоже преследовал, и Торгейр никуда не отпускал своих дочерей, которых обеих звали Ингибьёрг, без рунической палочки за передником для защиты от быка.
Как уже говорилось, бык являлся в разных обличьях: порой в образе человека или собаки, но чаще всего в образе рогатого быка, за которым на хвосте волочилась его окровавленная содранная шкура. Но какое бы обличье он ни принимал, он был гадким, и многие его пугались. Большинство утверждает, что Торгейру до самой кончины не удавалось извести быка, потому что когда Торгейр лежал на смертном ложе и уже преставился, то на его груди видели свернувшегося в клубок серого кота, а другие говорят, чёрного щенка, и это было одно из обличий Торгейрова бычка. Некоторые считают, что этого быка сделали в начале XVIII века, а другие — что ближе к середине этого века.
Рыжий бык
(Jón Árnason, 1956–1961, I)
Когда пастор Томас Скуласон жил на хуторе Греньядарстад (1786–1808), он держал двух работников; одного звали Бьяртни, другого — Мартейнн. Они оба всегда ночевали в сенях у дверей, а кроме них, там никто не спал. Бьяртни прежде был женат, но с женой разошёлся; а поскольку он положил глаз на другую девушку по соседству, ему хотелось во что бы то ни стало избавиться от своей жены. Поэтому он перенял от одного ведуна с севера способ вызвать призрака и собирался наслать его на свою жену, чтобы извести её. Потом Бьяртни стал поднимать призрака из могилы, облизал с его лица слизь по всем правилам колдовского искусства, а после призрак накинулся на Бьяртни, поборол его, и Бьяртни едва спасся. На этом дело не кончилось: призрак принялся преследовать Бьяртни и когда тот спал, и когда бодрствовал, так что Бьяртни едва не лишился рассудка из-за того, какую кашу заварил; и он, и Мартейнн совсем потеряли покой по ночам: призрак всё время, колотил по стене снаружи и не давал им спать, покуда Бьяртни не выходил и не оставался на улице на большую или малую часть ночи. Но что именно происходило между ними — неизвестно, если только Бьяртни сам чего-нибудь не рассказывал, когда вновь возвращался к Мартейнну.
Так продолжалось некоторое время, и в конце концов Бьяртни едва не взбесился от этого, и вот он пошёл со своим горем к одному колдуну и попросил отвадить от него призрака. Колдун дал ему листок с какими-то знаками и велел Бьяртни ночью пойти в церковь в Греньядарстаде, одеться в облачение для богослужения и так стоять у алтаря, не двигаясь с места, что бы ни происходило вокруг и чьи бы слова он ни слышал, потому что им, мол, только того и надо, чтобы выманить его за пределы алтаря, а тогда он пропал. Напоследок колдун сказал, что придёт огромный рыжий бык и захочет просунуть язык между ним и алтарём и тут ему нужно исхитриться и налепить этот листок бумаги быку на язык, — если Бьяртни это удастся, ему больше не надо будет опасаться нападений призрака. После этого Бьяртни пошёл ночью в церковь, и всё прошло так, как сказал колдун. К Бьяртни подходили толпы людей, одна за другой, ходили кругами вокруг алтаря, но из них Бьяртни были знакомы не многие. Они по-всякому обращались к нему, просили и по-хорошему, и по-плохому выйти из алтаря и присоединиться к ним. Один из тех, кого Бьяртни, как ему показалось, узнал, был Хатльгрим Скевинг, дед доктора Скевинга; он хотел вытянуть Бьяртни к себе за алтарную ограду. Толпы исчезали одна за другой, едва им становилось ясно, что нипочём не выманить Бьяртни. Под конец пришёл рыжий бык; он просунул язык за ограду и хотел положить его между алтарём и Бьяртни, словно собираясь слизнуть его прочь. Но тут Бьяртни удалось налепить ему на язык лист, и в тот же миг бык исчез, и больше Бьяртни ничего не видел в этой церкви, и с тех пор призрак не являлся ему.
Призрак коня
(Sigurður Nordal, 1971)
Йоханнес Тордарсон, почтальон на Исафьорде, много лет жил в долине Оулавсдаль у директора школы Торви Бьяртнарсона. В Оулавсдале в одной конюшне держали двух коней, которых запрягали в плуг (одного из них звали Лиходей, другого — Жеребчик), и коня по кличке Август, на котором Торви ездил верхом. Йоханнесу было поручено загонять лошадей в конюшню и задавать им корм. Однажды ранней осенью Йоханнеса послали на хутор Сёйрбайр (Грязи) в долине Бельгсдаль. К вечеру он вернулся, а по дороге к дому решил заодно впустить лошадей в конюшню, потому что все полевые работы в тот день уже были закончены. Он входит в конюшню и собирается кинуть пахотным коням немного сена. Но едва он вошёл, как видит: Лиходей стоит в стойле Августа. Йоханнес положил в ясли пахотных коней сено и отправился за остальными лошадьми. В дверях он оборачивается и видит: Лиходей уже вернулся в своё стойло. Два других коня паслись на полянке возле конюшни. Он загнал их внутрь, но к тому времени Лиходей исчез. Йоханнес подумал: наверное, он вышел и бродит где-нибудь поблизости. Он обыскал всё вокруг конюшни, но так и не нашёл его. Йоханнес ничего не понял и решил посмотреть, нет ли его где-нибудь возле дома, а потом поискать подальше. Во дворе он встретил самого Торви и поздоровался с ним. Торви увидел, как он озадачен, и спрашивает: «Йоуи, что стряслось? Ты такой озабоченный». Он рассказывает ему всё как есть: что Лиходей пропал, — он, мол, только что видел его в конюшне, а пока загонял других лошадей, тот куда-то делся. «А ты уверен, — спрашивает Торви, — что действительно видел его в конюшне?» — «Да, я смотрел на него, пока засыпал сена в ясли: он стоял в стойле Августа; а при выходе я оглянулся, смотрю — а он уже в своём стойле». — «Тебе, друг мой Йоуи, я верю, — сказал Торви, — только не стоит искать Лиходея. Он уже мёртв, с него содрали шкуру, а туша лежит у меня в сарае. Сегодня около полудня он напоролся на борону. Пришлось его пристрелить».
