Их повели мимо, к самым большим шатрам.

Они подошли к красивому большому шатру, обтянутому звериными шкурами. К центральному шесту был прикреплен красный матерчатый треугольник — флажок. Александра разглядела на флажке какой-то черный символ. Татарин откинул перед девушками полог шатра и жестом велел им войти. Они ненадолго замешкались, но, встретив суровый взгляд татарина, Александра решила, что им лучше подчиниться. Внутри девушки увидели звериные шкуры и ковры — такие же, как в их палатке. На центральном шесте горели факелы. Но на этом сходство и заканчивалось. Сбоку стоял низкий столик, покрытый пышной резьбой; таких Александра еще никогда не видела. Столик был завален фруктами, мясом, хлебом и вином. А поверх шкур лежали красивые ковры и подушки, шелковые и атласные; некоторые были украшены яркими разноцветными кистями.

В дальнем углу, на груде подушек, сидел предводитель в белом кафтане, отороченном золотым шитьем. Его голову украшал белый же головной убор, расшитый золотой нитью. Когда девушки вошли в палатку, он встал и протянул к ним руки в знак приветствия.

— Добро пожаловать, молодые дамы, для меня большая радость принимать вас у себя, — сказал он на их языке.

Марьяна вспыхнула.

Александра с неприязнью посмотрела на предводителя и спросила:

— Зачем вы нас позвали? Что вы хотите с нами сделать?

— Сделать? — повторил вождь, удивленно подняв брови. Он так заразительно рассмеялся, что кровь у Александры Лисовской закипела. — Я хочу есть, пить и наслаждаться обществом двух красавиц.

— Если вы надеетесь удовлетворить свою похоть… — начала Александра, но не договорила, потому что стоящий перед ней мужчина снова расхохотался и даже откинулся на подушки. — Да как ты смеешь, наглец! — Александра бросилась на предводителя и изо всех сил замолотила кулаками. Ярость сжигала ее изнутри. Она била и царапала его, выкрикивая ругательства. Марьяна испуганно сжалась.

Казалось, ее гнев еще больше веселит предводителя. Он без труда уклонялся от ее ударов и словно не замечал, что она пытается его укусить.

— Звери, вы убили моего отца! Вы убили моего отца!

Предводитель схватил ее за обе руки и прижал их к бокам. Александра продолжала извиваться и кричать:

— Вы убили моего отца… вы убили двух самых любимых моих людей! — Крики Александры перешли в истерические рыдания.

Она все еще извивалась, но предводитель, уже не смеясь, крепко прижал ее к себе.

— Вы убили моего отца… — тихо повторила Александра. Силы стремительно покидали ее.

Она безудержно зарыдала, а татарин стал ласково покачивать ее из стороны в сторону. Не выпуская девушку, он прижался щекой к ее голове, закрыл глаза и продолжал нежно баюкать ее.

— Поплачь, красавица, это пойдет тебе на пользу… — прошептал он ей на ухо.

Он продолжал обнимать Александру, пока та рыдала. Марьяна беспомощно застыла у входа.

— Ш-ш-ш, — ласково шептал предводитель, то и дело косясь на Марьяну. В глазах у той стояли слезы. Она тихо подсела к ним на подушку и стала гладить Александру по голове.

Втроем они долгое время просидели молча. Предводитель по-прежнему крепко прижимал к себе Александру и ласково укачивал ее. Его нежность казалась странной девушке, ведь это он причинил им столько горя. Наконец Александра затихла, немного успокоилась и Марьяна. Она продолжала гладить подругу по рыжим кудрям, прижимаясь к боку предводителя.

В ту ночь к еде, разложенной на резном столике, никто из них даже не притронулся. Отплакавшись, девушки погрузились в подавленное молчание.

Никто не нарушал его…

На рассвете предводитель осторожно уложил Александру и Марьяну на роскошные подушки, укрыл их богато вышитым шелковым покрывалом, а сам вышел в предутренний сумрак.

Еще несколько недель провели они в долине, и каждый вечер Александру и Марьяну приглашали в шатер предводителя. Александра за едой почти не разговаривала; она сидела погруженная в раздумья о постигших ее бедах. Однако Марьяна, как заметила Александра, привыкла к ежевечернему ритуалу. Она забрасывала предводителя вопросами о том, как живут люди за пределами Галиции, и, широко раскрыв глаза, слушала рассказы о его приключениях. Александра заметила, как жадно ловит подруга каждое его слово, как расспрашивает о каждой мелочи. Шли дни, и Марьяна настолько освоилась, что даже научила их хозяина играть в нарды, а он ее — другой старинной игре под названием «кости», объяснив, что ее изобрели давным-давно.

Когда он говорил, Александра исподтишка разглядывала его лицо. Его глаза горели, когда он рассказывал о бесчисленных завоеваниях в жарком и пустынном краю под названием «Африка». Когда он смеялся, неподдельно и от души, тонкий шрам морщился, хотя и не портил его лица.

Вскоре Александре стало казаться, что их хозяин — настоящий красавец. И… нет, он не совсем злодей. И все же он причинил им боль и страдания, оправдать которые невозможно. За такое никого прощать нельзя.

Вначале она мрачно слушала разговоры Марьяны и предводителя татар, хотя и ее изумляли рассказы их нового знакомого о большом мире. Наконец она решила, что в большом мире у добра и зла есть много названий. Более того, она тоже жила в большом мире, хотя до сих пор не ведала о его существовании.

Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, Александра думала: теперь ей придется как-то приспосабливаться к новому миру. Она решила, что непременно выживет, что бы ей ни пришлось для этого сделать.

Шли недели; журчащая речушка, подпитываемая тающим снегом на вершинах гор, разлилась и превратилась в бурный поток. Постепенно открывались перевалы, ведущие на восток.

Прошло еще несколько дней, и однажды утром, когда рассвет едва забрезжил, им велели собрать немногочисленные пожитки и погрузить их на телегу. Александра помогла Татьяне и остальным забраться на шершавые доски. Девушки прихватили с собой несколько шкур из своей палатки — ночами в Карпатах еще холодно. Затем Александра пошла искать Марьяну и вскоре увидела, что та сидит в одиночестве у догорающего костра. Александра окликнула подругу по имени, но та не ответила.

— Что случилось, солнышко? — спросила Александра, подходя к Марьяне, хотя заранее знала ответ.

Марьяна повернулась к подруге, порывисто схватила ее за руки, поцеловала. Глаза ее наполнились слезами.

— Александра, прошу тебя, ничего не говори и не думай обо мне плохо. Ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь.

Александра села рядом и, обвив рукой талию подруги, посмотрела на огонь.

— Марьяна, я никогда не буду думать о тебе плохо. Просто наша жизнь… изменилась. Пока мы жили во Львове, все было хорошо и просто, но… там мы не знали, какой мир нас окружает и что нас может ожидать.

За костром Александра различила фигуру предводителя татарского отряда. Он стоял у входа в свой шатер и внимательно смотрел на девушек.

Снова повернувшись к Марьяне, Александра крепко обняла ее:

— Он сильный; он о тебе позаботится.

На прощание подруги обнялись. Александра встала и направилась к телеге. Оглянувшись, она увидела, что предводитель подошел к Марьяне и, присев рядом с ней на корточки, нежно погладил ее по голове.

— Прощай, милая! — прошептала Александра. — Каждой из нас предстоит выживать по-своему.

Она взобралась на телегу; пленниц снова накрыли дерюгой. Темнота и духота окутали их. Старая телега, скрипя и покачиваясь, покатила по горной тропе. Девушки лежали на шкурах, прижимаясь друг к другу.

В тот день пленницы не видели солнца. Скорее всего, небольшой караван двигался по ущельям. Иногда на них попадали брызги воды — видимо, отряд переходил вброд горные реки или двигался под водопадами, которые низвергались с высоких гранитных скал. Телега катилась по тропам, еще скользким от полурастаявшего снега. Наконец они остановились в относительно ровном месте. Александра догадалась, что они где-то высоко в горах и скоро начнется спуск, ведущий к восточным предгорьям Карпат.