— Завтра, дорогая моя, ты познакомишься с моим братом, султаном Сулейманом. Наша мать, Хафса, получит титул валиде-султан — мать султана, а ты станешь подарком Сулейману от нее.

Хюррем внимательно слушала подругу.

— Какой он? — спросила она.

Хатидже горделиво улыбнулась:

— Дорогая моя, мой брат — настоящий красавец. Ему двадцать пять лет. Он высокий, худощавый, но поддерживает себя в хорошей форме. Он растит усы, но боюсь, пока у него всего лишь тень над верхней губой. — Хатидже довольно хихикнула. — Мы все нежно любим Сулеймана. Он добр и нежен, однако при этом прекрасно умеет управлять. Он доказал это, пока был наместником в Манисе… Не сомневаюсь, он станет величайшим из султанов.

— Откуда Хафса знала, что так случится?

Хатидже отпрянула от Хюррем, разжав объятия. Потом лукаво улыбнулась, снова обняла подругу и прошептала:

— Так бывает, дорогая. Хоть мы и заключены в золотую клетку, мы всецело управляем своим будущим — и, наверное, будущим всей империи. Ну, пора за дело. Завтра ты должна выглядеть безупречно.

Хюррем отвели в хамам, где ею занялись другие наложницы и мавританки. Пока одни массировали ее и умащали благовониями, другие девушки взволнованно ластились к ней и всячески демонстрировали свое почтение. После того как мавританки закончили массаж, Хатидже велела принести хну. На стройных руках и ногах Хюррем нарисовали сложные орнаменты и знаки. Волосы расчесывали до тех пор, пока они не заискрились, а затем вплели в них жемчуга и рубины, которые подчеркивали их огненный цвет.

Гиацинт принес в гарем великолепное белое шелковое платье, расшитое бриллиантами. Хюррем больше не смущалась того, что мавр видит ее обнаженной. Он присутствовал при том, как девушки помогли ей одеться, а затем придирчиво осмотрел Хюррем, проверяя, как сидит наряд. Хатидже распорядилась, чтобы платье ушили по фигуре, чтобы вшили больше бриллиантов вокруг линии груди и на манжетах длинных рукавов. Хюррем поняла: сегодня многие девушки в гареме будут работать всю ночь, чтобы завтра она выглядела как надо.

Лишь к концу вечера Хатидже подобрала все необходимые для Хюррем украшения и осталась довольна. Затем она отвела Хюррем в сторону, и они почти всю ночь проговорили о том, что с ней будет и как она должна вести себя на следующий день.

К вечеру в городе началось ликование. На главных улицах горели керосиновые фонари; мерцание огней из окон усиливалось. Город готовился к большому празднику и пышным пирам, которые начнутся на следующий день с восходом солнца.

Дариуш бесцельно брел по извилистым улочкам, по базарам, где не прекращалась бойкая торговля. Вот уже несколько дней во рту у него не было ни крошки; в животе урчало. Он с тоской смотрел на горы еды, разложенные на лотках. Зайдя в небольшую нишу, он принялся рыться в своем мешке, ища там что-нибудь ценное, что можно было бы обменять на кусок хлеба или мяса, но так ничего и не нашел.

С отвращением он швырнул мешок на землю и свернулся в темной нише, глядя, как прохожие жадно поедают жареное мясо, как дети облизывают пальцы после липких сладостей.

Он облизнул губы и уныло потер живот.

Вдруг на улицу высыпала стайка молодых парней, ровесников Дариуша. Его отпихнули к стене. Кто-то из парней перевернул тележку торговца кебабами. В наступившей суматохе многие успели поживиться.

Лоточник громко ругался и грозил кулаками убежавшим юнцам. Дариуш вскочил и погнался за ними. Он бежал по извилистым улочкам, слабый от усталости и голода. То и дело спотыкался, часто падал, но старался не отставать. Повернув в очередной переулок, он заметил, как колышутся кусты вдали. Решив, что воришки спрятались там, он, замедлив шаг, с опаской побрел вдоль каменной стены, пока не подошел к колючим зарослям. Осторожно раздвинул их и увидел вход в старинный подземный ход. Он был наклонным и спускался вниз. С потолка туннеля, гулко ударяясь о каменный пол, капала вода. На узких выступах вдоль стен горели свечи; он без труда находил дорогу. Впереди Дариуш услышал гулкий смех юнцов, которые радовались добыче.

— Да здравствует новый султан! — прокричал один из них.

— Да будет при нем наш город процветающим, а наши животы полными! — воскликнул другой.

Остальные дружно расхохотались.

Добравшись до конца туннеля, Дариуш очутился в просторной, тускло освещенной подземной пещере. Высокий потолок поддерживали колонны — ему показалось, что их больше тысячи. Он посмотрел на другую сторону пещеры, откуда доносились голоса. У основания колонн плескалась вода. Он попытался определить ее глубину, но вода была мутная, и он не видел дна. Осторожно ступая по доскам, положенным между основаниями колонн, совсем рядом с водой, он пошел на свет факела вдали. Доски скрипели и качались под его тяжестью. Обхватывая колонны руками, Дариуш осторожно перепрыгивал с доски на доску и шел на звук голосов.

Когда он подошел ближе, смех вдруг оборвался, и в огромной пещере воцарилась тишина. Только вода капала сверху и плескалась внизу.

Дариуш вглядывался в темноту. Его кожаные туфли со стертыми подошвами промокли насквозь. Он осторожно поставил ногу на доску, ведущую к следующей колонне, напрягая слух и пытаясь хоть что-нибудь расслышать или увидеть, пока глаза привыкали к темноте.

Вдруг из темноты на него кто-то бросился, и Дариуш вместе с нападавшим упал на дощатый настил. Дариуш молотил кулаками воздух, а потом кулак со всей силы врезал ему в подбородок, отчего он прикусил язык. Откатившись вбок и вскочив на ноги, он перепрыгнул на другую доску — и вовремя, потому что еще один юнец врезался в колонну в том месте, где он только что стоял. Теперь он отчетливо видел силуэты трех юнцов, окруживших его. Двое прыгнули на его настил. Один из них замахнулся кулаком, но Дариушу удалось уклониться и ответить ему ударом, от которого юнец попятился и плюхнулся в воду.

Когда еще двое пошли на него, Дариуш стал прыгать с доски на доску. Вскоре он увидел довольно широкий выступ, на котором лежали одеяла и горел костерок. Тут же лежали мехи с вином. Он развернулся и увидел, что его преследователи тоже прыгнули на выступ. Он бросился на них и успел задеть одного, но потом его швырнули головой вперед в воду. Вода была грязная и вонючая. Ударившись головой о каменное дно, он наглотался отвратительной мутной жижи. Он встал, кашляя и отплевываясь, и с изумлением увидел перед собой огромное высеченное в камне лицо горгоны Медузы. Он в отчаянии схватился за змею, торчащую из грозной головы, и, подняв голову, посмотрел на колонну, растущую из ее верхушки. Сбоку, на скрипучем настиле, стояли три темных силуэта и смотрели на него. Один из них угрожающе ударил кулаком по ладони другой руки.

В том месте, где стоял Дариуш, глубина была совсем небольшой — ему по пояс. Он поднялся на ноги, крича и всей тяжестью толкая доску, на которой они стояли. Доска соскользнула с основания колонны, и все трое полетели навзничь вниз, в воду.

Громкий плеск воды эхом отдался от стен пещеры и от колонн. Они отплевывались и кашляли в воде, а Дариуш, подтянувшись из последних сил, снова вскарабкался на каменный выступ. Его преследователи с трудом выбрались наверх следом за ним. Какое-то время они просто лежали и глазели на него. Тот, кто находился ближе, посмотрел ему прямо в глаза, продолжая кашлять и отплевываться вонючей черной водой. В очередной раз сплюнув и вытерев губы рукой, юнец вдруг расхохотался и сильно хлопнул Дариуша по спине. Он с трудом встал на ноги и помог Дариушу и остальным подняться.

Все хохотали; Дариуш невольно присоединился к ним.

Один из них, задыхаясь от смеха, произнес несколько слов. Дариуш не понимал их языка, но догадался, что его по-дружески приветствуют. Он протянул руку, которую пылко пожали, а затем с тоской покосился на лежащий на выступе мешок с припасами. Видимо, догадавшись, что незваный гость голоден, новый знакомый взял его за руку и усадил рядом с собой на каменную плиту. Дариуш жадно набросился на хлеб, который ему предложили. Правда, он по-прежнему настороженно поглядывал на своих недавних врагов, которые с усмешкой наблюдали за ним.