"Забросил я тебя, сам не знаю, на сколько времени назад! — сказал в голове голос Ирдика. — Тыщи на три, не меньше. Уж если там ничего не выяснится, то я даже не знаю, что делать".

А следом другой голос тихим, зловещим шепотом произнес:

— Тсс. Не время вздыхать. Враг услышит, оставит от нас рожки да ножки.

Голос был реальным и доносился из темноты. Под ногами, между тем, появилась твердая, хоть и слегка неровная земля. Саныч хрипло дышал и все норовил кашлянуть, но сдерживался и затыкал рот кулаком.

Куда-то шли.

— Факел-то хоть зажечь можно? — спросил кто-то сзади тихим же шепотом.

— Увидят враги и вырвут тебе язык! — сказали спереди. — Дойдем до дверей, а там уже и светло будет.

— Что ищем-то хоть? — спросил Саныч. Кажется, его прихватили за компанию, не удосужившись объяснить, что вообще происходит.

— Источник огненной воды Маптух Мам-мая! — сказали шепотом спереди. — Она дарует людям свободу и наслаждения. Одного глотка достаточно, чтобы постичь все радости земной жизни.

— А еще говорят, что две капли огненной воды взывают к богам и они смилостивятся и исполнят любую твою просьбу, — сказали из-за спины.

— Греческую смоковницу хочу, — дрожащим от возбуждения голосом сказали спереди, — и рабов пять тысяч, и плантации около Нила.

— Губу раскатал, — хмыкнули сзади. — Кто ж тебе вот так даст плантации?

— Боги. А если шесть бочек такой воды выпьешь, то появится тебе Дева В Белом и будет жить с тобою вечно, до самой твоей смерти.

"Которая будет быстрой. С белой горячкой еще никто долго не жил", — подумал я, догадавшись о подоплеке разговора.

Самое странное в происходящем было то, что Санычу не хотелось выпить. Мысли его были ясными и плавали вокруг лениво и неторопливо, словно пескари в прогретом солнцем пруду. Правда, смутные сомнения насчет огненной воды не давали мне покоя. Кажется, мы угодили в тот период, когда нашего общего знакомого пристрастили к алкоголю. Словно услышав мои рассуждения, в эфир вклинился голос Ирдика:

"Ну, как?"

"Вроде нормально. Саныч не пьет, — сказал я, — только ничего не видно. Идем мы куда-то".

"Ну, ты продолжай говорить. Я тебя еще немного подержу. Вдруг что интересное разузнаешь? А я пока схожу на кухню, разберусь кое с кем, чтоб не лез в чужие сеансы гипноза".

"Я в сеансы и не лезу, — раздался оскорбленный до глубины души голос графа Яркулы. — Я мысли читаю".

"Тоже запрещено", — сказал Ирдик и затих.

В это время кто-то шедший впереди остановился. Саныч ткнулся носом в его спину и тоже замер. Сзади ткнулись в его спину.

— Дверь, — сказал первый страшным шепотом. — Дверь в святая святых храма Маптух Мам-мая! Открывать?

— А для чего мы сюда шли? — спросил Саныч слегка раздраженно. — Сандалии стаптывать? Открывай давай!

Судя по всему, первый долгое время шарил по двери, ища ручку. Затем дверь с тихим скрипом открылась. Длинный коридор залил яркий дневной свет. Саныч инстинктивно прикрыл глаза ладонями, а когда убрал их, то увидел перед собой взлохмаченную голову шедшего впереди. А за головой… за головой раскинулся широкий простор храма.

Красота покоев поражала воображение. Саныч никогда не видел столь идеального пола, выложенного мраморными плитками. Стены, исчезающие в прохладном полумраке, тоже были покрыты мозаичными украшениями. А в центре зала высилась огромнейшая статуя языческого бога Маптух Маммая. Маптух сидел на стуле, положив руки на колени, и смотрел прямо перед собой. Его шесть глаз были устремлены к широкому окну, сквозь которое врывались в зал солнечные лучи. Рога на голове расходились в стороны. Длинная, густая борода покоилась на груди. У ног языческого бога был сооружен небольшой бассейн, в который резвым фонтанчиком вливалась огненная вода.

— Вот она! — прошептал первый завороженно. В руках он держал большой глиняный кувшин.

— Дайте-ка мне. — Саныча грубо оттолкнули. Худой невысокий мужчина, на котором из одежды были только набедренная повязка и сандалии, поспешил к статуе. В руках у него тоже был кувшин, но размерами поменьше.

— Стой, Мхатеб! Там могут быть… — закричал первый, но не успел.

Пол под человеком бесшумно разошелся. Поболтав в воздухе ногами, человек беззвучно провалился куда-то вниз, крепко прижав к груди кувшин. Секунду спустя раздался всплеск и чей-то похожий на крокодилий рык. И все стихло.

— Жалко Мхатеба, — сказал человек, оборачиваясь.

У него был длинный, ровный нос, не было бровей, а подбородок скрывался под аккуратной круглой бородкой.

— Теперь пойдешь ты.

— А я зачем? — удивился Саныч, вдруг обнаружив, что у него-то кувшина как раз нет, зато дома дел выше крыши.

— Наберешь мне огненной воды и уберешься куда подальше, ясно? — В руке человека возникло тонкое обоюдоострое лезвие, и кончик его воткнулся в дергающийся кадык Саныча.

— Чего же тут неясного? — прохрипел Саныч. — Давай сюда свой проклятый кувшин.

Потными пальцами он сжал ручки кувшина и медленно побрел по мраморному полу, разглядывая причудливые узоры под ногами.

"Я вернулся, — сообщил голос Ирдика в сознании. — Что там у вас происходит?"

"Вот так Саныч пристрастился к спиртному", — сказал я, наблюдая за тем, как мой знакомый тщательнейшим образом обходит то место, куда провалился Мхатеб.

"Чего?" — не понял Ирдик.

"Тащи меня отсюда еще глубже, говорю. Здесь нам делать нечего".

"Куда же дальше?"

"В античность", — брякнул я.

"Я постараюсь, хотя ничего обещать не могу".

Ирдик замолчал. В это время Саныч подошел к фонтану и опустился на колено перед бьющей из каменной ноги струей. Осторожно набрал воды в ладошку и пригубил.

Боже мой! Медицинский спирт в чистом виде! Не то что неопытному Санычу, мне, пьющему со стажем, дурно стало!

"Тащите меня отсюда быстрей!" — взмолился я, и Ирдик внял моим молитвам.

Я вновь погрузился в темноту.

На этот раз, кажется, калейдоскоп воспоминаний Саныча Циклопедиуса подошел к концу. По крайней мере, вынырнув из темноты, я остро ощутил желание Саныча уйти из этого мира насовсем. Самое интересное, что летел-то я в прошлое, а не в будущее. А так не бывает, чтобы сначала уходили из мира, и только потом работали писцом у Ивана Грозного и искали выпивку на следующее утро после Октябрьской революции.

Тем не менее Саныч решительно хотел уйти.

Взгляд его был обращен к бумагам, покоившимся на плоском валуне, поэтому осмотреть толком местность я не смог. Тонкой трубочкой, самый кончик которой был пропитан красным соком, Саныч выводил на верхнем листе корявые, непонятные буквы, которые каким-то странным образом стали понятны и мне:

"И когда Россия станет чемпионом мира.

Циклопы узнают час своей гибели…"

"Привет, это снова я, — жизнерадостно произнес до боли родной голос Ирдика, — Как у нас дела?"

"Кажется, отлично, — сказал я, вчитываясь в следующие строчки, выводимые зеленой трехпалой рукой. — Сдается мне, что мы на правильном пути. Саныч вовсе не тот, кого мы видели в квартире".

"Не понял, — сознался Ирдик. — Я там тяпнул на кухне, за здравие, поэтому не очень хорошо соображаю. Да и слышимость не очень… Повтори, что ты сказал?"

Саныч поднял руку и аккуратно поковырялся в ухе, пробормотав себе под нос насчет того, как сильно он устал от всех этих внутренних голосов. Покоя нет.

Понизив голос, я надиктовал Ирдику, что происходит. Джинн понятливо сказал: "Ага-ага" и добавил, чтобы я слушал и запоминал внимательно. Минут через десять он произведет обратный отсчет и вытащит меня оттуда.

Тем временем Циклопедиус закончил писать свое последнее пророчество и положил лист поверх общей стопки, ровно лежавшей на краю стола. Рядом легла сочившаяся соком трубочка. После этого циклоп наконец огляделся.