— Может, вы ставите это мне в вину? — сухо спросил министр.
— Нет, я обвиняю самого себя.
— Вот сами и разбирайтесь, — закончил разговор министр. — Разрешаю, действуйте.
— Благодарю.
Возвращаясь из министерства, полицай-президент фон Ягов ничего вокруг не замечал. Лишь в приемной его кабинета ему сразу бросились в глаза неприятные морщины на широком лбу фон Арнима. «Хитроумный лоб», — подумал он, крепко пожимая протянутую ему руку.
— Входите.
— Здравствуйте.
— Давно пришли? — фон Ягов торопливо, не оборачиваясь, направился к письменному столу.
— Нет, только что, — следуя за ним, ответил комиссар по уголовным делам.
— Я был у министра по этому вот вопросу. Он разрешил. — И протянул фон Арниму адрес.
Комиссар прочитал и вопросительно посмотрел на фон Ягова.
— Что-нибудь неясно?
— Нет. Но кто он? — И комиссар потер щеку, что означало: а какое, собственно, будет задание?
— Арестовать! И никаких церемоний. Сразу же обыскать. Как положено. По всем правилам.
— Есть арестовать!
— Будьте осторожны, он, возможно, вооружен и окажет сопротивление.
— Агент страхового общества Дмитрий Мирский?
— Да, — отворив дверь, Камо от неожиданности не знал что и делать.
Полицейские ворвались, словно разбухший после дождя речной поток.
— Что такое? По какому праву? Я австрийский подданный, никакого отношения к немецкой полиции не имею и не хочу иметь.
Сопровождавший двух полицейских высокий худощавый мужчина в штатском обернулся к одному из них:
— Хаберман, скажи ему, что у нас ордер на арест: — И показал бумагу.
Полицейский Хаберман перевел и добавил:
— Господин Мирский, предъявите ваш паспорт.
«Как выпутаться из ловушки?»— шаря в карманах, думал Камо и ничего не мог придумать.
— Прошу. Но прежде чем приступить к обыску, вы должны поставить в известность наше посольство.
Хаберман перевел человеку в штатском, и тот ответил:
— Если у вас все окажется в порядке, мы извинимся и сообщим австро-венгерскому посольству. Мы действуем согласно закону.
— Это ваше дело, — небрежно бросил Камо.
Предъявив паспорт, он расположился на кровати и принялся просматривать журнал.
— Приступайте.
Ни в платяном шкафу, ни под умывальником они ничего не обнаружили.
— Разрешите.
Полицейским нужно было порыться в постели. Камо встал с кровати:
— Пожалуйста.
— Проверьте еще чемодан, и уйдем. — Они были недовольны, что уходят с пустыми руками. — Откройте чемодан. Господин Мирский, что там есть?
Камо не ответил. Не торопясь, он достал из кармана ключ и подошел к стоявшему у шкафа чемодану.
— Здесь белье и сигареты.
Полицейский в штатском так и ушел бы несолоно хлебавши, если б пачки с сигаретами не показались ему подозрительными. Он взял одну из них и увидел дно чемодана, хотя снаружи он казался намного глубже.
— Разобрать чемодан, живо!
Камо попытался возразить, но было поздно, его оттолкнули и, пригрозив оружием, приказали не двигаться с места.
Все, конец — секрет чемодана с двойным дном был налицо. Привезенное из Бельгии и Франции оружие для перевозки в Россию в руках прусской полиции.
В чемодане было 8 коробок с двумястами электрическими запалами, одиннадцать ртутных запалов, коробка с черным прессованным и листовым порохом и большое количество приспособлений для закладки взрывчатых веществ в здания и под железнодорожное полотно.
— Господин Мирский, вот и ордер на ваш арест за подписью комиссара берлинской криминальной полиции фон Арнима. Вы арестованы. Следуйте за нами.
Камо прекрасно понимал: это конец. Но утопающий хватается и за соломинку.
— Чемодан не мой. Вы не имеете права, он не мой.
Полицейские остановились.
— А чей? — спросил мужчина в штатском.
— Это чемодан Василия Петрова. Он сейчас в Женеве, а чемодан передал мне в Вене, куда я поехал лечить свой глаз. Чтобы вернуться в Россию, мне нужен был пустой чемодан, уложить вещи. Он и дал мне свой, даже заплатил, хотя мы только познакомились.
— Что заплатил? Зачем?
— Заплатил деньги, чтобы в России я передал чемодан начальнику станции Козловская.
— Зачем?
— Об этом надо будет поинтересоваться у начальника станции Козловская или у Василия Петрова в Женеве.
— Это мы еще успеем, — сказал мужчина в штатском. — Сейчас мы отправимся в полицию и все выясним.
Берлинские разносчики газет кричали во всю глотку::
— Арестован уголовный преступник!
— Арестован Дмитрий Мирский!
— Русский террорист в Берлине!
— Бомба под носом у полиции!
На одной из немноголюдных улиц Берлина, в двухэтажном ничем не примечательном домике, должны были встретиться двое — шеф и его подчиненный.
Настенные часы пробили десять утра, в дверь пять раз постучались, после паузы стук повторился еще пять раз.
Гартинг сразу же отпер дверь.
— Здравствуй, Андре. Ты, наверное, удивлен нашему свиданию.
— Да, патрон. Я принес газеты. Стоило ли поднимать такую шумиху? Не знаю, но город словно взорвали динамитом.
— Из всего, что ты до сих пор сделал, Андре, эта самое большое дело, — сказал Гартинг. — Я решил лично с тобой встретиться и поблагодарить тебя. Просмотри эту телеграмму, можешь отправить ее в Петербург, когда захочешь.
Андре прочел телеграмму. Он был на седьмом небе от радости: Гартинг просил департамент полиции, ввиду блестяще выполненного особого задания, выдать тайному агенту заграничной службы Андре Дандену денежное вознаграждение в размере двух тысяч марок.
Андре с признательностью смотрел на патрона, который, казалось, на мгновенье отвлекся от действительности, дабы позволить своему подчиненному беспрепятственно насладиться минутами радости. Он молча просматривал принесенные Андре газеты.
— Без шумихи невозможно было обойтись. Но что сейчас скажут большевики? Не вызовет ли у них подозрения какой-либо твой шаг?
— Нисколько. Биография у меня безупречна. Напротив, центр уверен, что Дмитрий Мирский в очень надежных руках, и я единственный его помощник.
— А не заподозрит ли сам Мирский? Ты же знаешь, что он за фрукт.
— Конечно, нет. Он называл меня добрым ангелом, «божьим посланником». Иногда только жаловался, что я чересчур пекусь о нем. У него поврежден глаз от взрыва бомбы, я водил его к известным специалистам. Предупреждал не держать у себя взрывчатых веществ, предлагал перенести ко мне на квартиру, дескать, у меня надежнее, зная, что он все равно не согласится.
— Ты подготовил какую-нибудь версию о его аресте?
— Да. Один из его друзей социал-демократов потерял его адрес во время собрания. Полиция разузнала о доме, где они собирались, нагрянула туда, но с опозданием, и нашла записку с адресом. Версия наиболее приемлемая, кое-кому из партийных товарищей я сообщил об этом, но, конечно, как свою догадку. Я уведомил их о крайней неосмотрительности Камо. Они поверили в мою искреннюю заботу и внимание.
— Браво, Андре! Самое главное сделано. Теперь нам следует осторожненько выбраться из этой истории и уступить место судебно-следственным органам. Однако наша миссия еще не окончена. — И Гартинг стал расхаживать по комнате.
— Говорите, патрон.
— Мы должны дать понято полиции, что Мирский не политический преступник, а уголовник, анархист. Иначе немцы не выдадут его России. Это не менее важно, чем арест Мирского. Немцы могут освободить его, то есть выслать за пределы своей страны, и наши труды пойдут насмарку. Мы должны сделать так, чтобы его в, кандалах прямо на границе немецкая полиция передала в руки нашей полиции. В этом вся суть. Я еду в Париж: дневным поездом. Жди моих распоряжений. Отныне без меня никаких самостоятельных действий.
— Слушаюсь, патрон.
— Теперь можешь идти.
— До свидания, патрон.
Полицай-президент Берлина поспешил уведомить департамент петербургской полиции: «9 ноября здесь арестован выдававший себя за страхового агента Дмитрий Мирский, родившийся в Баку в 1886 г., при нем паспорт № 193 Р. Р. 1302, выданный австро-венгерским консульством в Тифлисе 20 августа 1907 г. на имя Дмитрия Мирского, страхового агента, едущего в округ Рохатин, в Галиции. У Мирского нашли электрические запалы с зарядом взрывчатых веществ, спрятанные в чемодане с двойным дном. Прилагаю фотографическую и антропометрическую карточки. Мирский утверждал, что чемодан он получил в Вене от некоего Василия Петрова для передачи начальнику станции Козловская.
