— А ведь еще недавно в Лондоне не подавали ничего, кроме «Нескафе», — заговорила Энни.

— Точно. Да и тот был только обычный растворимый. Никаких «Голд Блендов» или гранул, — поддакнула Кэрол.

— Если повезет, можно было найти «кону».

— Только вот стоил этот кофе целое состояние.

— Послушать со стороны, так мы просто две старушки, — улыбнулась Энни. — Еще немного, и начнем вспоминать продуктовые карточки.

— Ну, их-то я точно не смогу вспомнить, — сказала Кэрол, и они рассмеялись.

Официантка принесла заказ.

— А у нас дома вы были с другой прической, — заметила Кэрол. — Вам очень идет. Никогда не подумывали покраситься в блондинку?

— О нет, это для меня уже чересчур. Но я подумаю над этим. — Она подула на кофе и налила в чашку сливки. — Вообще-то я хотела поговорить о вашем муже.

— О Дереке? Он что-то натворил? — нахмурилась Кэрол.

— Нет-нет, мы ни в чем его не подозреваем, — соврала Энни. — Просто хотим подробнее знать о его отношениях с Марком Хардкаслом и Лоуренсом Сильбертом.

— Я думала, дело уже закрыли. Ваша суперинтендант в новостях так и сказала.

— Мы просто подчищаем хвосты, — улыбнулась Энни. — Это формальности, бумажная бюрократия.

— Как я вас понимаю, — кивнула Кэрол, наливая из розового чайника бледно-зеленый чай с ароматом мяты и ромашки. — У меня на работе то же самое. А некоторые врачи такие настырные, это что-то.

— Ага, еще и пишут небось как курица лапой, — поддержала ее Энни.

— Да, это вы угадали, — рассмеялась Кэрол.

— А ваш муж давно занимается постановками в театре?

— Уже много лет, — ответила Кэрол. — Вернее, в самом театре он не так долго работает, а вот в Сообществе любителей драмы состоит очень давно. До театра они ставили спектакли в местном клубе, а несколько раз даже в церкви, в их зале.

— Насколько я поняла, он очень увлечен театром.

— О да. Иногда мне даже кажется, что театр вызывает у него больше эмоций, чем я. Хотя что я такое говорю. Дерек — замечательный муж. И хороший отец. Просто он иногда взваливает на себя чересчур много. Одна только работа в школе чего стоит, и…

— А я думала, ему нравится преподавать, — вставила Энни.

— Нравится. Хоть какая-то возможность что-то изменить в окружающем мире. Вдохновлять будущие поколения. — Кэрол оглянулась и, наклонившись, зашептала: — Но деткам этим на все плевать. Некоторые вообще в школу не ходят. Представляете, каково Дереку? Он так переживает, хочет, как лучше, а все вокруг только подсмеиваются.

— Вот, значит, как он к этому относится.

— Да, бывает.

— Наверное, он отчасти разочарован в своей профессии, — предположила Энни.

— Ну, иногда он впадает в хандру, это уж точно. — Кэрол отпила глоточек горячего чая. — М-м-м, как здорово. То, что доктор прописал.

— А почему он не уйдет из школы?

— Это не так-то просто в сорок два года, из которых ты двадцать проработал учителем.

— Ясно.

— Если бы не театр, даже не знаю, что было бы. Это для него отдушина. Единственный способ не сойти с ума. Он обожает делать новые постановки. И он ужасно радовался, что ему больше не придется ставить спектакли в клубах и церквах, что теперь он в настоящем театре.

— Понимаю, — кивнула Энни. — Там он чувствует себя профессиональным режиссером.

— Да. И он так много работает! — Кэрол покачала головой. — Не будем об этом. Что вы хотели у меня узнать?

— Ваш муж никогда не бывал в пабе «Красный петух»?

— «Красный петух»? Это который в Медберне? Так это же сетевой дешевый паб. А Дерек пьет только качественный эль. Он даже был членом движения «За настоящий эль». Он бы и близко к такой помойке не подошел. А что?

— Ничего, это формальный вопрос, — помотала головой Энни, еще больше заинтригованная. — Я же говорю, просто подчищаем хвосты. При подобных расследованиях столько сваливается разной информации, что приходится долго все раскладывать по полочкам, чтобы отделить зерна от плевел.

— Наверное, — медленно сказала Кэрол.

Энни заметила, что ее дружелюбие потихоньку улетучивается. Еще парочка «формальных» вопросов, подразумевающих, что муж Кэрол что-то задумывал и затевал, и приятную беседу придется закончить.

Дверь открылась, внутрь заглянула пожилая пара. Видимо, все их устроило, и они вошли. Поздоровавшись, устроились за два столика от Энни.

— Дерек, наверное, очень переживал, когда умер его брат, — сменила тему Энни, вспомнив фотографию в гостиной у Вайменов.

— Ох, еще бы. Дерек обожал Рика. Брат был его героем, примером для подражания. Ему было очень тяжело. Нам всем было тяжело.

— А когда это произошло?

— Пятнадцатого октября две тясячи второго. Эту дату я никогда не забуду.

— Разумеется. А вы хорошо были с ним знакомы?

— С Риком-то? Конечно. Обаятельнейший был парень. Знаете, считается, будто все десантники — бесстрашные крутые парни из детективов Энди Макнаба, без всяких сантиментов, но это не всегда так. Рик обожал детей, возился с ними, играл. И был очень внимательным — всегда помнил, когда у кого день рождения или годовщина свадьбы.

— Так, значит, ваш деверь служил в десанте?

— Да. Я думала, Дерек вам говорил.

— Нет.

Энни знала, что десантники иногда выполняют секретные операции. Если Лоуренс Сильберт работал на МИ-6, то вполне мог пересечься с офицерами парашютно-десантных войск. Возможно, он даже руководил какими-то их миссиями или хотя бы просто надзирал за ходом проведения операций. Это снова подводило к той территории, на которой своевольничал Бэнкс. Как бы то ни было, Энни понимала, что нужно держать ухо востро. Энни не сомневалась, что кто-то — скорее всего Дерек Ваймен — подбил Хардкасла убить Сильберта и покончить с собой. Правда, вряд ли этот «кто-то» вынашивал план смерти обоих мужчин. Скорее это все же случайность. Но Энни никак не могла понять, каков мотив. Боялся потерять возможность работать в репертуарном театре? Или тут все глубже, замешан Сильберт с его загадочным и полным зловещих тайн прошлым?

— Рик был женат? — спросила Энни.

— Нет, официально нет. Но вообще-то они с Шарлотт уже очень давно жили вместе. Он как-то сказал мне, что не хочет произносить всяких клятв вроде «пока смерть не разлучит нас». Из-за его работы. Он почему-то думал, что этим он себя сглазит. Рик был немножко суеверным. Но у них была невероятная любовь. Вы бы только видели, как они друг на друга смотрели!

— А дети у них остались?

— Нет, — нахмурилась Кэрол. — Рик мне говорил, что Шарлотта хочет детей, а он нет — опять же из-за его работы. Боялся, что погибнет и оставит сирот в этом жестоком и несправедливом мире. Наверное, Шарлотта смирилась с его настроем. А что же ей было делать? Приходится идти и на такие жертвы ради любимого человека. Согласны?

Энни не могла ответить на этот вопрос; она никогда не любила настолько сильно.

— Вы помните, где они жили?

— Точного адреса не знаю. В долине Уайдин, кажется. Мы несколько раз ездили к ним в гости.

— А фамилию Шарлотты вы знаете?

— Да. Фостер, Шарлотта Фостер.

— Значит, Рик редко бывал дома?

— Я бы так не сказала. У них был замечательный дом в пригороде, рядом с Росс-он-Уай. Шарлотта до сих пор там живет. Рик много тренировался и время от времени выезжал на задания. Это-то его и погубило.

— Как? — удивилась Энни. — Я думала, он погиб при крушении вертолета.

— Ну, что-то же им надо было придумать, — вновь перешла на шепот Кэрол. — Назвать какую-то официальную причину. Ведь люди не должны знать, что происходит на самом деле. Все как на войне — от нас все скрывали, не хотели пугать. И штамповали пропагандистские фильмы.

— Верно. Но что же произошло? — спросила Энни.

— Я точно не знаю, — ответила Кэрол, и Энни поняла, что та опять отдаляется. Этого нельзя было допустить.

— А кто что может знать наверняка? Даже на нашей работе начальство всегда скрытничает, у них свои подковерные битвы. На допросах мы зачастую даже не знаем, почему задаем те или иные вопросы — что велено, то и спрашиваем. Совсем не похоже на сериалы про копов, если честно.