Краем глаза их заметил и Столяров:

– Что такое?

– Не тормози, только не тормози... – Влад даже забыл о боли.

Твари неслись стремительно, не отставая от машины. Той нужно было объезжать каменную глыбу как раз перед выездом на дорогу, а зверям – нет. Они успевали перехватить «уазик».

Олежек тоже это сообразил и вдавил педаль газа в пол.

Твари уже почти достигли дороги, когда передняя вдруг споткнулась и покатилась по камням. Затем – следующая.

Теперь Влад расслышал звук выстрелов и заметил, как цепочка фонтанчиков пробежала по пыли, превратив в крошку мелкий камень, оказавшийся на пути. Пули припечатали к раскаленным камням третьего зверя, прежде чем остальные, а их было с полдесятка, бросились в сторону, уходя с линии огня.

– Тут что, все с ума посходили? – крикнул Столяров. – Это на вас местные собак спустили?

– Они Джоко не достанут? – спросил Влад. – Если рванут через расщелину...

– Там очень неудобно двигаться. Со стороны деревни навалено камней – я еле пролез. А пацан так стреляет... Ты же видел. Но мы ему теперь должны. Мы с ним заключили сделку – он, если что, нас прикроет, а мы забудем о его махинациях.

– Он, по-моему, снова стреляет, – сказал Влад.

– Ничего, у него четыре магазина к «АКМСу», и гранаты. А собак там пару штук всего осталось. – Машина свернула на дорогу, скорость пришлось сбросить. – Ты бы поглядывал назад. Стрелять сможешь?

– Нет, – сказал Влад. – Я могу в любой момент вырубиться.

– Ладно... Тогда будем брать скоростью. Хоть я и не Шумахер. Немец, кстати, где?

– Немец... Немец... там, – тошнота резко подступила к горлу. – Я могу блевануть...

– Ничего, смело трави – потом отмоем.

– Мы где забираем пацана? – спросил Влад.

– С той стороны расщелины. Там дорога более-менее, мы останавливаемся, накрываем, если возникнут проблемы, и дорогу и расщелину. Он садится в машину.

«Потом могут быть проблемы проскочить через открытый участок», – подумал Влад.

Но там уж как получится.

– Твою мать! – Олежка рванул руль и нажал на тормоза.

Машина должна была перевернуться, такие фокусы на скорости больше ста километров в час заканчиваются плохо, но каким-то чудом Столяров машину удержал, припечатав левым боком к скале. Мотор заглох.

На дороге стоял человек. Точно посередине, спокойно, будто и не неслась на него только что машина.

– А вот и немец, – сказал Столяров. – Как это он сюда попал? Слышь, Мюллер, а если бы я не успел затормозить?

Мюллер молча улыбнулся.

– Ладно, поехали быстрее. – Столяров повернул ключ зажигания, мотор секунду покапризничал, но завелся. – Чего ты тянешь?

– Стой, – сказал Влад. – Не подпускай его.

Левой рукой Влад стал торопливо нашаривать пистолет в кобуре. Она съехала вправо, под поврежденную руку, было чертовски неудобно и жутко больно. Из уголка рта потекла кровь.

Немец был целым, без единого синяка и ссадины.

Столяров не видел, как Мюллер катился по камням, поэтому не мог понять, что такое требует Гетьман. Ну – немец. Ну – сволочь и, наверное, нацист. Но не подпускать его к машине, особенно когда нет ни секунды времени, когда сзади могут появиться собаки или их спятившие хозяева, это приговорить к смерти.

Давить корреспондента, что ли?

Мюллер, улыбаясь, шагнул к машине.

– Не подпускай! – выдохнул Влад, нашарил, наконец, кобуру и вытащил пистолет. – Вперед!

– Ты чего, Влад? – Столяров оглянулся на Гетьмана.

– Столяр... – простонал Влад, понимая, что не успеет снять левой рукой пистолет с предохранителя.

Предохранитель на «макарове» расположен под большой палец правой руки, а Влад держал пистолет в левой, и нужно было еще сообразить, каким пальцем зацепить чертову железяку...

Немец сделал еще один шаг. Улыбка стала шире.

На груди немца висел медальон. Здоровенный, сантиметров десять в диаметре.

Влад наконец снял пистолет с предохранителя, поднял его, но на спуск не нажал. Медальон висит на груди... семилучевая звезда, обвитая змеей, как на татуировке на предплечье...

Нет на руках татуировки. Нету. Голые руки. Медальон.

Джинсовая рубашка и легкая куртка. Вон, из-под поддернутого рукава виднеется тату... Лицо... Что-то с лицом у корреспондента. Оно так странно выглядит без бровей и ресниц. И на голове нет волос. Нет их на неестественно голом лице, ни бровей, ни ресниц.

Словно два изображения наложены друг на друга, мерцают, проявляясь поочередно: обычный человек, одетый, с аккуратной прической – и поджарый, начисто лишенный растительности на голове тип. И у него есть этот медальон...

И медальон, кажется, светится. Наливается багровым.

Влад выстрелил. Рука держала пистолет неуверенно, в глазах двоилось, но до немца было всего метров пять. И он не промахнулся, нет.

Пуля не ударилась в камень, высекая искры, не взметнула фонтанчик пыли. Пуля стремительно преодолела первые два метра, потом вдруг стала видимой, и теперь двигалась медленно, с трудом протискиваясь сквозь ставший вязким воздух.

А потом, через пять бесконечных секунд, остановилась, наконец, повиснув перед грудью корреспондента, перед багрово светящимся медальоном.

Пуля вспыхнула лиловым и исчезла.

– Не нужно было бежать, – сказал Мюллер. – Сейчас был бы целым. А твои приятели – живыми. Вы очень неприятная в близком общении раса. Ты должен был пропасть без вести в деревне, вырезанной бандитами. А твои приятели – должны были доставить корреспондента на базу. А теперь...

– Вы чего? – Столяров оглянулся на Влада.

– Дави его!

– С ума сошел? Ну, поспорили, ну, что-то там еще... Ну, даже стрельнул, чтобы испугать. Некогда, ехать нужно.

– Я не пугал. Ты же видел, медальон...

– Какой, на хрен, медальон!

– Медальон? – спросил Мюллер. – Какой медальон?

– Звезда со змеей! – выкрикнул Влад. – Да ты что, Столяр, сам не видишь?

– А вот это уже интересно! – на лице Мюллера действительно проступило легкое удивление. – Ты видишь медальон?

– И лысину твою тоже! – Влад попытался выстрелить снова, но Столяров вырвал у него оружие из руки и бросил на сиденье.

Олегу все стало понятно – Владу плохо, он несет чушь, даже чуть не убил немца. Какой медальон, какая лысина!

– Успокойся, Влад. Все нормально. Отъедем, перевяжем тебя, и в госпиталь. Еще и медальку получишь. Нормально.

Влад открыл дверцу машины, шагнул на дорогу, не обращая внимания на полоснувшую по ноге боль.

– Влад! – Столяров выпрыгнул следом, чтобы поддержать друга, не дать ему упасть. – Да что же...

Договорить он не успел – замер, схватившись руками за грудь, и, захрипев, рухнул навзничь. Голова глухо ударилась о камень.

– Так что там о лысине? – осведомился Мюллер, опуская руку.

Перед тем, как Столяров упал, немец прицелился в него указательным пальцем, словно играясь.

– Я непонятно говорю? – Мюллер снова поднял указательный палец, прицелился. – Я не буду тебя убивать, но могу сделать очень больно.

Влад сделал шаг назад, споткнулся и упал, ударившись спиной о машину. Боль разом лишила его и воздуха, и сил.

Темнота, не сумевшая поглотить в деревне, настигла его здесь, на дороге. Теперь он почти не сопротивлялся, отстраненно смотрел на то, как черные мухи, мельтешившие перед глазами, сливаются в вихрь, тот превращается в черный бешено вращающийся колодец, на дне которого стоит странное безволосое существо, только похожее на человека, и существо это тянет руку к нему, Владу Гетьману, старшему лейтенанту милиции, не верящему ни в бога, ни в черта.

Рука все ближе к его лицу, но тут появляется еще кто-то, и тот, кто раньше был Куртом Мюллером, вдруг пятится.

– Он наш! – кажется, говорит безволосый, но в голосе его нет ни уверенности, ни твердости. – Ты не можешь...

– Я здесь хозяин, – говорит чей-то глухой голос. – И если ты не уйдешь... И не уберешь свою свору...

Безволосое существо исчезло.

Кто-то подошел к Владу. Из последних сил Влад оттолкнул темноту, чтобы вынырнуть из этого омута, вдохнуть воздуха.