– Зачем они...

– Зачем? – переспросил Волк. – Правдивость проверить нужно. Вначале – без пытки, с угрозами. Я ведь его дружка не просто убил – рвал медленно, заодно и поел. А татарин лежал и ждал, когда его очередь наступит. Если бы я его не напугал, Чугайстру еще дольше возиться бы пришлось. Потом наступает очередь обещаний. Кому жизнь, кому облегчение... А уж потом – проверка болью. Если врет пленный – то от страха и боли люди врут по-разному. И не могут запомнить, как врали совсем недавно. А если одно и то же говорят – значит, правда.

Татарин снова закричал.

– Козаки сейчас его про оружие в крепости, про привычки стражи, про обычаи Степного Орла спрашивают, – пояснил Волк. – Подробно спрашивают, чтобы умирать, значит, не зря. Потом, когда выжмут татарина досуха, отправят кого-то, по жребию, назад, чтобы добытое не пропало. Синица или я добрались бы быстрее, но мы в жребии не участвуем. Ты – тоже. Нас некому заменить.

Некому... Некому... Некому...

– Что, дверь открыть некому? – услышал Влад, уже просыпаясь, голос Богдана. – Лейтенант, забурел совсем, старшим по званию спать не даешь?

В дверь позвонили.

«Не первый раз, судя по всему, – подумал Влад. – Вон как Лютый лютует».

– Кто там? – спросил Влад. – Я сейчас! – Щелкнул замок, открылась входная дверь. – Доброе утро!

– Участковый инспектор старший лейтенант Свиридов! – донеслось из прихожей.

– Ты, что ли, Колька? – спросил Влад, вскочив с дивана и выходя туда. – Случилось что?

Капустян отступил в сторону.

Участковый, Колька Свиридов, с которым было столько выпито за прошлый год, вид имел всклокоченный и растерянный. Он, странно раздвинув ноги, молча стоял на пороге, вроде как не решаясь посмотреть в глаза Гетьману.

– Что случилось? – повторил свой вопрос Влад, подойдя к двери.

– Мамочки, – неожиданно произнес Капустян и указал пальцем на дверь, открывшуюся внутрь квартиры. – Ни хрена себе...

Наверное, если бы кто-то набрал в кружку красной краски и плеснул ее на дерматин обивки, все выглядело бы именно так – потеки, брызги. Только не краской залили дверь квартиры капитана милиции Влада Гетьмана, а кровью.

Кровавая дорожка тянулась от двери по лестничной площадке к лестнице.

– Докуда кровь? – спросил Влад.

– До седьмого этажа. До девяносто седьмой квартиры. – Участковый снял фуражку и вытер лоб платком. – Сосед из квартиры напротив утром вышел на работу, увидел кровь, позвонил. Перезвонили мне – тела нет, сам понимаешь, только что-то, похожее на кровь. Я прибыл. Толкнул дверь – там... там, понимаешь, трупы. И кровь. И ведет к твоей квартире. Кто-то налил целую дорожку. Спустишься со мной, посмотришь?

Уже успевший натянуть штаны и свитер Богдан стоял за спиной Влада и слушал историю участкового. Капустян отступил к кухне, неуверенно, словно слепой, снял с себя фартук, который надел перед тем, как приступить к приготовлению завтрака.

– Трупы точно? – Влад осторожно переступил через потеки крови, вышел на лестничную клетку.

– Два видел сам, – ответил участковый. – Мужчина почти на пороге, женщина – подальше, в коридоре. Везде кровь.

– Там еще двое детей было, – сказал Влад.

– Пойдешь, посмотришь?.. – В голосе участкового проступили просительные нотки.

Он разве что не добавил: «Вместо меня».

– Посмотришь?

– Посмотрю, – сказал Влад.

Он спустился на седьмой этаж по лестнице, держась ближе к стене – кровь была на всех ступеньках.

– Четыре человека, – бормотал участковый, спускаясь следом за ним. – Четыре человека.

– Маах'керу, – тихо сказал Влад.

– Что? – не расслышал участковый.

– Четыре человека. В квартире девяносто семь жила семья из четырех человек: муж, жена и два сына. Трех лет и пяти. Пяти и трех.

Сосед из сотой квартиры так и стоял на пороге, не решаясь ни закрыть дверь, ни ступить на площадку.

– Вы когда увидели? – спросил Влад.

– В седьмом часу, – сосед судорожно вздохнул. – Я минут в двадцать седьмого вышел... а тут... Я, значит, позвонил... позвонил... А Семеныч мне дрель так и не отдал. Я потом смогу забрать дрель?

– Сможешь, – кивнул Влад. – Скажешь, я разрешил. А пока иди, посиди дома. На работу уже не пойдешь?

– Я позвонил... Сказал, что не приду... – Сосед все никак не мог отвести взгляд от крови. – Бригадир разрешил.

– Это не ты сюда наступил? – спросил Влад, заметив отпечаток ботинка в крови.

– Что? – сосед посмотрел на свои ноги. – Нет, я не выходил. Я как увидел, сразу позвонил. И стоял тут, чтобы никто, значит, не проходил. Потом он пришел... участковый.

– Я не вступил, – сказала участковый, – вот, можешь на подошвы мои глянуть. Что я, первый раз, что ли? Я на лифте подъехал на шестой этаж, потом поднялся наверх. Дальше уже осторожно. К двери, потом к тебе.

– Лады, – кивнул Влад. – Со мной пойдешь?

– Я... – участковый неопределенно поводил в воздухе рукой. – Я тут, если можно, постою. Хорошо?

– Хорошо, – сказал Влад. – Хорошо.

Осторожно ступая на чистые участки лестничной клетки, Влад подошел к двери. Она открывалась наружу – хозяин поставил новую металлическую дверь всего пару недель назад.

Влад посветил фонариком – дверь и замок были без царапин, гладкий металл замка отсвечивал чисто, кожзаменитель на двери выглядел неповрежденным.

Достав из кармана платок, Влад аккуратно взялся за дверную ручку, надавил на нее и потянул.

До командировки в Косово Влад даже здоровался с соседом снизу за руку. И угощал старшего мальчишку конфетами, с разрешения его матери, естественно.

А когда вернулся из Косово и обнаружил, что в квартире номер девяносто семь живут оборотни, с трудом сдержался, чтобы не сказать на приветствие главы семейства что-нибудь резкое.

Счастье еще, что кроме этой семьи, в подъезде жили только люди.

Теперь в подъезде живут одни люди. Без исключения.

Он так и не выяснил, в кого превращаются его соседи. В кого умеют превращаться. В волков? В пантер? Или в змей?

Оказавшись с ними в лифте, Влад испытывал одновременно и неловкость, и отвращение. Сейчас – только стыд.

«Это из-за меня. Их убили из-за меня...»

Влад знал, кто убил этих маах'керу. И, убивая оборотней, человек наверняка улыбался.

Этой семье не повезло – они не люди.

Половина дня пропала. Причем, не только у Влада, но и у Богдана Лютого. Возможно, были на первую половину дня какие-то планы и у Игоря Капустяна, но его никто об этом не спрашивал, а сам он помалкивал, отвечал на вопросы, писал объяснительную и терпеливо ждал в коридоре областного управления, пока отпустят капитана Гетьмана.

Влада задержали дольше, чем остальных. И допрашивал его целый полковник из штаба. Допрашивал долго, въедливо, будто подозревал, что это сам капитан Гетьман ночью убил своих соседей.

Напрямую, естественно, это обвинение не прозвучало, но в суровом полковничьем взгляде читалась ненависть почти классовая, а вопросы полковник задавал таким тоном, будто готов был сразу после допроса приступить к пыткам.

«Не знаю» – к этому словосочетанию сводились в основном ответы капитана милиции Гетьмана. Не знаю. Откуда мне знать? Не слышал. Не видел. Понятия не имею. Кровью дверь облили – мстит кто-то из бывших подопечных.

Мелькнул у Влада соблазн сообщить, что Кроха со вчерашнего вечера может иметь зуб если не на него, то на его стажера-лейтенанта, но соблазн этот был преодолен и отвергнут, как бессмысленный и бесполезный. Полковник и дальше допрашивал бы капитана, если бы не звонок в тринадцать ноль пять.

Полковник трубочку поднял, внимательно выслушал то, что ему было сказано, собрал на лбу складки, глянул исподлобья на Гетьмана и, тяжело вздохнув, быстро свернул допрос.

Звонок был по внутренней связи, отметил Гетьман, вопросов полковник позвонившему не задавал, а это значило, что звонил начальник, а начальников в областном управлении у полковника было не слишком много. Из этого следовало, что либо кто-то из областных генералов был заинтересован в свободных передвижениях капитана Гетьмана, либо у Серого были очень веские аргументы в разговоре с этими самыми генералами.