И дейвона послушно выпрыгнул из машины. Лысый увидел его и приостановился. Степан прибавил газа и поехал прочь со двора. Магистр ликовал. Случай был на его стороне. Возможность первым и без свидетелей заполучить парня в свои руки он уже получил. Куда бежит мальчик, видел, а передвигался быстрее него. И в отличие от преследователя, преследуемый не знал противника в лицо.

Теперь на стороне магистра были все преимущества, и Степан не торопился. Спешить уже было некуда. Мальчишка теперь его, и только его. Все сложилось одно к одному и как нельзя лучше.

И он сделал все как надо.

Мальчишка показался совсем нетяжелым, да и машину Степан, к счастью, оставил совсем рядом. Взвалив бесчувственное тело на плечо, он дошел до темного «Мерседеса» и уложил обмякшего парня на заднее сиденье.

Закрыв дверцу, обошел автомобиль. Сбросил полупальто, оставшись в пиджаке спортивного кроя. Пальто легло на переднее сиденье, а магистр уселся за руль. Машинами он пользовался редко. А сам водил только в случае крайней необходимости. Сейчас такая необходимость была.

Степан неспешно выехал со двора.

Наконец-то все складывалось удачно.

Даргри остался со своими пламенными друзьями. В такой ситуации бросить их дейвона не мог. Ему бы не простили. И все попытки привлечь джинна и затянуть их на свою сторону провалились бы. Вряд ли Даргри пожертвует их поддержкой ради призрачного шанса заиметь на своей стороне мальчика-провидца.

Теперь они все в стороне, они – вне игры.

А мальчишка его. И мальчишка примет его сторону. Потому что первым правду мальчику скажет он. Он будет искренним, убедительным и понимающим. Сыграет на чувствах мальчика, а не на своих интересах, как это сделала глупая джинна. Тут главное – подобрать нужные слова, и уж он их подберет. А имея на своей стороне полукровку с такими способностями, он сможет позволить даже ввести в орден джинна. Это ничего не изменит. Потому что расклад будет совсем другой.

«Мерседес» крутнулся под мостом, выехал на Рублевку и покатил в центр.

...Первым к нему пришел Берия. Георгий Максимилианович знал, что мингрел самый обыкновенный человек. Но если Лаврентий Павлович не относился к миру за Пеленой, это вовсе не означало, что он был прост. Магических способностей Берия не имел вовсе, но отсутствие умений в этой области с лихвой компенсировалось иными навыками.

Маленков, хоть виду и не показывал, относился к нему с опаской и уважением. Причем за что уважал, того и опасался. Берия умел видеть глубже, чем привыкли смотреть обычные люди или даже средние маги.

Как он узнал о реальном положении вещей, оставалось только догадываться, но когда Лаврентий Павлович появился у Георгия Максимилиановича, то знал он о мире чуть ли не больше самого Маленкова.

Берия ничего не предлагал. Он просто пугал осведомленностью и заставлял задуматься. О многом. В частности о стране и о власти. И при этом намекал, что готов пойти на многое.

Когда мингрел ушел, Маленков долго прокручивал в голове картины прошлого и настоящего. Берия рисовался человеком не просто умным. Георгий Максимилианович боялся даже представить себе, какой хитрой конструкции и силы махина крутится в круглой голове с маленькими глазками, спрятавшимися за круглыми очками.

За Лаврентием Павловичем виделась ГБ. За маленькими глазками – острый ум, сумевший без всякой магии докопаться до таких реалий, какие доступны не каждому колдуну.

Вторым пришел Хрущев. Дейвона был нагловат, грубоват и не сильно умен. Магическими способностями Никита Сергеевич тоже не обладал, но в мире сквозь Пелену за ним стояла партия, а в реальном мире – совет матерей кланов Москвы. А эта сила была никак не меньше, чем ЦК в мире людей.

Хрущев не стал тянуть кота за хвост и выложил все разом. Правда, иносказательно, поведав, что одному Кощею пора на покой. Дескать он, Хрущев, знает, где хранится смерть Кощеева.

– Кощей-то бессмертный, – намекнул Георгий Максимилианович.

– Бессмертных не бывает, Маланья, – мерзко ухмыльнулся Никита Сергеевич.

– Не боишься, что я расскажу Самому?

Дейвона покачал головой. Он в самом деле не боялся. Во-первых, разговор шел тет-а-тет и доказательств тому, что Никита Сергеевич фактически предлагал убийство, не было. Во-вторых, за Хрущевым стоял совет матерей кланов. А с этой силой в открытую не стал бы спорить даже «черный». Потому что вступление с советом матерей в открытый конфликт было равноценно объявлению войны всем дейвона Москвы. А в-третьих, хохол говорил дельные вещи.

И Маленков задумался.

Слаш, находящийся на троне, пугал Георгия Максимилиановича все больше. Маленков не понимал Сталина, не понимал, что происходит в голове «черного», хоть и был чуть ли не ближе других к нему. Более того, если со Сталиным что-нибудь случится, власть в стране реально перейдет в его руки.

Маленков почувствовал, как от этой мысли бросает в пот и ладони становятся влажными.

Допустим... нет, только представим на минуту, что «черного» не стало. Что останется? Он – маг и правая рука. Берия, за которым ГБ. Жуков – маршал Победы. За этим армия, и если Георгию Константиновичу захочется полезть во власть...

«Нет, не захочется, – оборвал себя на середине мысли Маленков. – Не из той породы».

Да и к магам этот человек никакого отношения не имеет. Еще есть остатки «старой гвардии». Но эти опять же никто в реальном мире. Тех, кто имел отношение к «Тетраграмматону», давно и успешно прикончили, оставшиеся – просто люди. Самые обычные люди. Но в мире людей на них можно сделать ставку. Или нельзя?

Маленков еще раз перебрал в уме все сколь-нибудь значимые силы. Каждая из них в отдельности не могла претендовать ни на что серьезное. Никакая из этих сил не смогла бы свернуть шею слаш и удержать в руках власть. Нужен был союз. Но с кем объединяться? С недальновидным дейвона? Или с простыми людьми, какая бы мощь за ними не стояла?

Нет, решил для себя. Пока, как бы пугающе ни выглядел «черный» у власти, менять его ни на кого другого не следует.

Мнение свое он изменил через неделю. И виной тому стал сам слаш.

Товарищ Сталин позвонил за полночь.

– Георгий, – произнес в трубке знакомый голос.

– Да, – ответил Георгий Максимилианович, хоть в голосе «черного» не было ни намека на вопросительные интонации.

– Мне нужен Регистр, Георгий.

Маленков почувствовал, как холодеет внутри. То, что и без того могущественный маг отказался от обладания книгой заклинаний «Тетраграмматона», немного успокаивало Георгия Максимилиановича. Ему казалось, что решение принято раз и навсегда. Теперь выяснилось, что оно может меняться.

Зачем Сталину понадобился Регистр? Что он задумал?

– Ты сохранил его? – поинтересовалась трубка.

– Да, – деревянно отчеканил Маленков.

– Ты не заглядывал внутрь?

– Нет.

– Я отправил за тобой машину. Ты привезешь мне Регистр прямо сейчас.

– Да, – ответил Маленков.

– Хорошо, – едва заметно потеплел голос, и трубку положили.

Машина пришла спустя четверть часа. Когда к нему вошли молчаливые люди в штатском, Георгий Максимилианович был уже готов. Регистр был извлечен из специально придуманного тайника. А еще полтора часа спустя Маленков сидел на ближней даче в кабинете Сталина. И между ними лежал фолиант в черном кожаном переплете.

– Хорошо, Георгий, – просто произнес слаш и улыбнулся.

И прозвучало это так, что Маленков второй раз в жизни почувствовал жуткий, до икоты, до тошноты, страх. С этим страхом Георгий Максимилианович покинул кабинет и дачу. С ним вернулся домой. Под гнетом паники не мог заснуть.

– Что он задумал? – бормотал, словно в бреду, Георгий Максимилианович.

Бормотал тихо, себе под нос, чтобы не разбудить жену и детей. А ответа не было. Зато был страх. Причем не тот, беспричинный, от появления рядом представителя черной сферы, а вполне осознанный.

И Маленков дал дейвона свое согласие или скорее даже благословение. Третьим участником заговора стал один умный человек в круглых очках. Хрущев заручился и его поддержкой. Хотя, чтобы подсыпать вождю отраву, помощь ему ни от Берии, ни от Маленкова не была нужна.