Там его ждали двое в штатском. И если бы эти двое нагрянули в такой час к кому-то другому, этот другой напугался бы до икотки. Маленков не боялся. Сказал только «ждите» и пошел одеваться.

Через пять минут его, невыспавшегося и продолжающего давить зевки, проводили в машину и повезли на ближнюю дачу. А куда еще? Если бы он в чем-то провинился, Сам прислал бы за ним магов, а не этих оболтусов. Так что все спокойно. Может, товарищ Сталин в Кремле, а вернее, на ближней даче, думает и о нем, но сейчас, во всяком случае, ничего плохого он о нем не думает.

Вот только зачем он понадобился Кобе посреди ночи? Что пришло в голову «черному»?

О том, что товарищ Сталин работает по ночам, знали многие. Немногие знали причину такой страсти к ночной работе. А она была в том, что Иосиф Виссарионович принадлежал к черной сфере. А слаш, как известно знающим, отличались от людей не только тем, что были гермафродитами и не имели пальцев на ногах. Они также не любили открытого огня и дневного света.

Еще поговаривали, что слаш живут по тысяче лет и чуют своих предков на генетическом уровне. Впрочем, в этом Георгий Максимилианович уверен не был. А вот то, что присутствие слаш губительно для человеческой психики и способно довести если не до суицида, то до депрессии любого жизнелюба, знал наверняка. Даже сам, хоть и был магом, и работал рядом с Самим много лет, испытывал в непосредственной от него близости сильную тревогу.

Машина остановилась, и перед Георгием Максимилиановичем распахнули дверцу. Здесь все происходило без лишних слов. Те, кто находился около Самого постоянно и составлял его личную охрану, были угрюмы и молчаливы сверх меры.

Маленков выбрался из салона автомобиля и пошел, куда вели. Именно вели, потому что один из привезших его людей шел впереди, а другой шагал сзади.

Такое конвоирование, должно быть, устрашало, но Георгий Максимилианович знал, что ничего страшного для него в этом нет. Он был уверен, что ему не выстрелят в спину, ровно на те же сто процентов, на которые был уверен и в том, что у человека сзади есть из чего в эту спину выстрелить.

В кабинет он вошел один. Коба сидел за столом и мрачно пыхтел трубкой. Через Пелену он выглядел практически так же, как и на самом деле. Те же черные глаза, та же смуглая кожа. Только в реальности товарищ Сталин был неимоверно худ, словно актер Милляр в фильме про Кощея Бессмертного.

– Георгий, проходи, садись, – распорядился вождь. – Чаю будешь?

Маленков покачал головой. Чаю ему не хотелось, хотелось спать. Но сказать об этом он не рискнул.

– Ладно, – отец народов сунул руку под стол, и Георгий Максимилианович услыхал характерный звук выдвигаемого ящика.

Вот сейчас как достанет оттуда револьвер и пристрелит, мелькнуло все же в голове. Кто его знает, может, он и на него обиделся за что-то. Никогда не поймешь, что происходит в этой лысой нечеловеческой башке. А если он и вправду тысячу лет живет, так и вообще никогда не догадаешься. Тут за десяток лет в мозгу такие изменения происходят, что страшно. А если ты хоть две сотни протянешь – как знать, чего там повернется и в какую сторону.

Но Коба достал не пистолет. Когда рука снова появилась над столом, в пальцах был зажат внушительных размеров фолиант в черном кожаном переплете. Никаких тиснений и надписей, никаких украшений. Только черная кожа и все.

– Знаешь, что это, Георгий? – спросил Иосиф Виссарионович и бросил талмуд на стол.

Книга хлопнулась на столешницу с глухим стуком. Маленков судорожно сглотнул. Что перед ним, он знал прекрасно. Именно благодаря этому фолианту поползли слухи про загадочную черную тетрадочку Ленина, в которую тот якобы чуть ли не вписал свое политическое завещание и которую не нашли после его смерти.

«Тетрадочку» и вправду не нашли. И не могли найти. Потому как была она на тот момент не у козлоногого вождя мирового пролетариата, а у бесноватого радетеля за мировую революцию, в жилах которого полыхал огонь.

Маленков никогда не любил джинна. Дурные, бешеные нравом, они вызывали у него раздражение. Потому против Лейбы Давидовича он выступал еще в юности, будучи, по сути, не магом и не человеком, а мальчишкой.

Георгий Максимилианович родился в дурное время. Детство закончилось быстро. В стране бушевали большевики, и русский беспощадный бунт рисовался как воля угнетенного народа.

Воля в основе этого была, только угнетенный народ был здесь ни при чем. Угнетенный народ, как и все прочие, просто попал в жернова безумия, которое затеяли расчетливо и с четкой целью.

Страна билась в эпилептических припадках революций, горела в огне гражданской войны. Красные отчаянно били белых, белые отчаянно спасали Россию и пытались наподдать красным. Между ними стихийно возникали и тонули силы других цветов. У всякого имелась своя правда, и каждый готов был за нее умереть. А настоящая правда находилась далеко от политики, народа, веры, царя, отечества.

Об этом не знали ни белые, ни красные, ни анархисты, ни прочие порождения эпохи. А правда заключалась в том, что в России бушевала не красная зараза, а зараза межсферная, древняя, алчущая власти, четырехглавая, с непонятным названием «Тетраграмматон».

Эта гидра возникла вдруг. Просто появилась и заявила о себе и своих претензиях. По эту сторону Пелены она обещала свободы и предлагала разрушить все до основания. А в реальности этот союз четырех, проникший во многие магические кланы и объединения, требовал права на источники Москвы и Петрограда, мотивируя это тем, что орден ведет род от боярина Кучко, у которого эти источники были отобраны незаконно.

Юный Георгий не понимал, каким образом от одного человека, пусть даже очень сильного мага, могут происходить представители четырех сфер. Не понимал он и каким боком права на источники Москвы, отобранные у этого человека, перепрыгивают вдруг на источники другого города, которого в то время не существовало вовсе. А на месте тех источников булькало гнилое болото и летали кусачие комары. Но сила заявила о себе, всколыхнула шаткое равновесие по обе стороны Пелены и уверенно наложила лапу на источники. На этом можно было бы и остановиться, но вышло по-другому.

«Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, и выйдет из него не дело, только мука»[10], – всплыло в памяти. Могучий орден, копивший силу столетиями и взорвавший страну, сам лопнул изнутри.

Возможно, находясь в тени, «серые», «коричневые», «оранжевые» и «зеленые» колдуны уживались как-то, работая на общую цель, но по достижении цели каждый «цвет» решил потянуть одеяло на себя.

Юный маг, наблюдая за крушением мира, тихо ненавидел четырехглавый союз. Но больше других его раздражали джинна во главе с магистром ордена. Называвший себя Львом был столь же дик, как одноименный хищник, кроме того, не отличался сдержанностью. Как ни странно, но именно этот буйнопомешанный магистр «Тетраграмматона» остался живым, несмотря на то, что к праотцам отправился даже Ленин.

Сперва члены ордена планомерно изводили друг друга, а потом нашлась сила, которая смогла уничтожить остатки их могущества. И эта сила сидела сейчас перед Маленковым.

Георгий Максимилианович боялся и не понимал слаш. Тем более не понимал представителя черной сферы, полезшего во власть. Это в принципе трудно было представить. Но Коба не выглядел сумасшедшим. И Маленков много лет назад увидел в нем ту силу, которая может прекратить безумие.

Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и кивнул ожидающему ответа Сталину.

– Знаю. Они называли это Регистром.

– Верно мыслишь, Георгий.

Отец народов отложил трубку и посмотрел на Георгия Максимилиановича черными маслянистыми глазами. От этого взгляда по спине побежал неприятный холодок.

– Соблазна нет? – спросил вождь.

– Какого? – не понял Георгий Максимилианович.

– Заглянуть внутрь, – кивнул Сталин на черную книгу. – Они же эти заклинания веками собирали. Там есть такое, чего сейчас и не помнит никто.