Игорь пристально посмотрел на сына:

– Зачем тебе все это понадобилось?

Володя отвернулся, взял книги и полез на стул. Молча принялся запихивать тома обратно на полку. Он малодушно надеялся, что папе надоест ждать, что он посчитает это непринципиальным. Что, не дождавшись ответа, обидится, на худой конец, и уйдет.

– Опять сны? – припечатал снизу тот.

Володя забил книги на место и задвинул стекло. Спустился на пол. Папа стоял и молча ждал ответа. Наконец Володя не выдержал и кивнул. Папа помрачнел.

– Ник прав, – улыбнулся Володя, пытаясь разрядить атмосферу. – Ты замечаешь и понимаешь больше, чем надо.

– Я вижу своего сына, – сказал Игорь. – И переживаю за него.

– Не стоит, – Володя взял стул за спинку и поволок его на место.

Ему не хотелось продолжать этот разговор. Хоть бы мама уже встала. При ней папа не станет затрагивать такие темы. Он зашел в комнату, прихватил остывший чай и побрел на кухню. Но мама до сих пор спала, а папа уже поджидал там.

– Ник переживать не станет, – заговорил он, словно продолжая начатую мысль. – Он шахматист. Все вокруг для него игра. Он видит партию и цель этой партии. А я волнуюсь за фигуру.

Это прозвучало с такой искренней, такой трепетной отеческой заботой, что Володя мгновенно взъерепенился. Захотелось прямо сейчас использовать морок, или «длинную руку», устроить папе иллюзию конца света на отдельно взятой кухне или просто засветить невидимой конечностью по лбу, только бы он понял, что Володя не пустое место, не пешка.

– Я не фигура, – медленно проговорил он, едва сдерживая порыв.

– Как знать, – папа отвел взгляд, потупился, чего прежде за ним не наблюдалось. – Мне бы очень хотелось быть в этом уверенным.

И от этих слов ярость ушла, а внутри что-то больно сжалось.

У памятника Гоголю, что стоит на бульваре того же имени, было пустынно. Только бабка бомжеватого вида сидела в сторонке на лавочке и кормила голубей. Ник прогуливался мимо нее и нервничал. Бабка была самая обычная, но раздражала.

Его сейчас бесило все: от любвеобильной по отношению к мерзким птицам старухи до человека, которого он ждал. О том, что Ник встречается с этим человеком, не знал никто. Даже Кудимов – глава клана «Стальной щит», и прочие «братья», как их именовал Ник.

Человек представлялся магом из ордена «Два дракона».

Ник наводил справки и убедился, что в том ордене такая личность в самом деле присутствует. Но когда молодцеватый тип, которого Ник сейчас ждал, общался с ним, он преследовал какие-то свои интересы. И вел себя не так, как обычный колдун из «Двух драконов», хотя тот был на порядок значимее кудимовского клана.

Ник тоже подходил к этому контакту со своим интересом. Посвящать в интригу главу своего клана он не намеревался. Понимал, что ведет двойную игру, но нисколько не раскаивался. Кудимов Кудимовым, а если есть возможность поиметь что-то на другом поле и возможность эта сулит большие дивиденды, почему бы не рискнуть.

Молодцеватый тип опаздывал. Он опаздывал всегда, но имел на это право. И был достаточно силен, чтобы не объяснять своих опозданий и не оправдываться за них. Это выводило Ника из себя – опоздание, ощущение чужой мощи и собственной ничтожности рядом с ней. Вот только сделать с этим он ничего не мог. Оставалось лишь покорно ждать, а при встрече мило улыбаться.

И это тоже немало действовало на нервы.

Наверное, так чувствует себя собака, которой до смерти хочется загрызть садиста хозяина, посадившего ее на цепь, но в башке сидит понимание того, что она никогда не посмеет даже рыкнуть на него.

Образ показался настолько ярким, что Ник чуть не завыл с тоски. Но сдержался. За спиной почуял чужое присутствие. Оборачиваясь, он уже знал, кого там увидит.

Опоздавший стоял в двух шагах и улыбался. Он всегда улыбался. Растягивал губы в той опасной улыбке, за наигранной мягкостью которой кроется обещание больших неприятностей.

Молодцеватый, подтянутый, возможно, за счет спортивного стиля одежды, которого придерживался на памяти Ника всегда. Пышущий оптимизмом и силой, чему Николай искренне завидовал.

– Приветствую! – пробормотал Ник.

По именам они друг друга не называли, хотя каждый знал, как зовут другого.

– Как успехи? – поинтересовался молодцеватый мужчина в пиджаке спортивного кроя, который виднелся из-под распахнутого пальто.

– Он впитывает, как губка, – поделился Ник.

– Он силен?

– Он неумел и неопытен.

– Не играй со мной, – снова неприятно улыбнулся спортивный пиджак. – Я спросил о другом.

– Он очень силен. Потенциально... – Ник запнулся и судорожно сглотнул. Признаваться в этом было тяжело. – Потенциально он много сильнее меня, – выдавил, наконец. – Когда он не хочет, я не вижу его тела Силы.

– Хорошо, – кивнул обладатель спортивного пиджака и зашагал вокруг памятника, удаляясь от старухи с голубями.

Ник засеменил следом. О чем они беседовали, пока гуляли около изваяния автора «Вия» и «Мертвых душ», не слышал никто. Но говорили довольно долго. Неторопливой походкой успели четыре раза обойти памятник кругом. Ник активно жестикулировал, объясняя что-то. Его собеседник больше слушал. Причем делал это с достоинством.

На пятом круге они остановились практически в той же точке, с какой начали движение.

– Когда ты мне будешь нужен, я дам знать, – пообещал обладатель спортивного пиджака. – Теперь иди.

Голос звучал так властно, что ослушаться было невозможно. От осознания этого снова захотелось выть, как посаженной на цепь собаке. Ник закусил губу, вздохнул и выдавил еле слышно:

– Когда это случится?

Желание развернуться и бежать от своей наглости и собеседника чуть отступило. Словно хозяин слегка ослабил цепь, устраивая собаке праздник. Молодцеватый тип улыбнулся острой, как опасная бритва, улыбкой:

– Уже скоро.

Ник сильнее закусил губу, понимая, что сейчас, повинуясь чужой воле, развернется и уйдет. Но у оппонента было, видимо, хорошее настроение.

– Ты ведь хотел спросить не об этом. Так давай. Отвечу.

В глотке пересохло. Николай понял, что ему дают шанс, что вопрос только один и ответ только один. Другого не будет. И спросить надо точно, о самом главном.

– Кто... – решился наконец Ник. – Кто вы?

И тут же съежился, чувствуя, что на голову обрушатся гром и молния. Но обладатель спортивного пиджака лишь расхохотался.

– Этой тайне восемь с половиной сотен лет, – отозвался он весело. – Неужели же ты думаешь, что я так легко с ней расстанусь? Но я обещал ответить.

Он запустил руку в карман и вытащил оттуда небольшой предмет. Подкинул. Кругляшок завертелся в воздухе, словно монетка, и шлепнулся на раскрытую ладонь. Ник жадно уставился на нее.

Нет, это была не монета, скорее талисман. Бляха с дырочкой для шнурка, чтобы можно было повесить на шею. А на бляхе одной хитросплетенной линией начертан странный символ.

– Знаешь, что это? – спросил безымянный хозяин.

Николай помотал головой.

– Амулет? Артефакт?

Обладатель спортивного пиджака снова рассмеялся:

– Это символ. Всего лишь символ. Хоть ему тоже сотни лет.

– Вы... – Ник облизнул пересохшие губы. – Вы живете восемьсот пятьдесят лет? Знаете секрет вечной молодости?

От волнения он начал заикаться.

– Вечно не живет никто, – жестко произнес собеседник и сунул оберег в карман пиджака. – Разве что память. Да и та избирательна. Мы просто помним своих предков. В этом наша сила. Теперь уходи.

Он проследил за удалявшимся Николаем. Когда тот скрылся в толпе, несущейся к входу в подземку, Степан перебрался через дорогу, поднялся к Арбату, нырнул в подземный переход под ним и устремился по Бульварному кольцу к знакомой кофейне.

Даргри был на месте. Сидел, как и в прошлый раз, под портретом Булгакова и вяло ковырял салат. Судя по тому, что сам предложил встретиться здесь, забегаловка с портретами писателей ему нравилась. В отличие от местной кухни. Выражение лица, с каким дейвона тыкал вилкой в «Цезарь», говорило о многом.