Бандунг своими многочисленными магазинами, хорошими домами и широкими бульварами произвел на нас впечатление большого, зажиточного города. Между деревьями, посаженными всюду по улицам, многие находились в полном цвету: так, например Spatholia campanulata огромной вышины была сплошь покрыта крупными оранжево-красными цветами, выступавшими из-за блестящих листьев Jacaranda mimosifolia с зонтикообразной кроной, листьями, как у мимозы, и светлой кроной имела пониклые синие цветы, Cedrela serrulata — белые и т. д. По поводу растительности следует отметить замечательную черту всех туземцев Явы, состоящую в их всеобщем знании большинства имен растений и деревьев, растущих у них. Когда бы нам ни приходилось спрашивать у саисов, кучеров и других об интересующих нас экземплярах здешней флоры, они всегда снабжали нас верными о них сведениями.
С. побывал с визитами у Бандунгского резидента г-на Хардерса и у главного инженера железной дороги г-на Карстенса. Вечером последний был у нас и любезно обещал распорядиться насчет проезда нашего по не открытой еще публике части железной дороги из Чибату в Тасикмалаю. Погода здесь была много жарче, чем в Синданглае.
Воскресенье 7-го февраля, Бандунг. — Мы встали сегодня раньше обыкновенного и в шесть часов, взяв с собою Кромози, с провизией и нашими седлами отправились в двух экипажах, запряженных тройками, в пасанграхан[156] Лембанга, а оттуда верхом на вулкан Тангкубан-Прау. Вулкан этот, в 6,030 футов вышины, получил свое название, означавшее по-явански «опрокинутая лодка» от сходства своего с последней.
Около гостиницы нас ждал поехавший за нами верхом лурах[157] с полосатой красной и черной перевязкой через плечо и в такой же полосатой большой шляпе; по выезде из города к первому присоединился второй, и по мере того как по нашему пути мы въезжали в пределы различных дес, наша свита все увеличивалась поджидавшими нас на границах своих деревень другими лурахами, так что под конец их было человек пять или шесть, каждый с перевязкой и шляпой иного цвета.
По принятому на Яве обычаю, при встрече с европейцами все попадавшиеся нам туземцы низко приседали, отворачиваясь в противоположную сторону, так как им не полагается стоять в присутствии оранг-пути[158]. Обычай этот производит весьма комичное впечатление, в особенности когда по дорогам много прохожих и издали по обеим сторонам, чуть ли не в канавах, виден длинный ряд каких-то высоких грибов, какими яванцы кажутся, когда они сидят на земле, благодаря их широкополым плоским шляпам. Еще забавнее бывает, когда какой-нибудь человек, идущий, вероятно, по спешному делу, не хочет остановкой потерять время, а вместе с тем не смеющий показаться стоя на глаза европейцу, поэтому в виде компромисса он, приседая, на корточках продолжает подвигаться вперед.
Шоссе, по которому мы следовали, шло слегка в гору по открытой местности; у всех более крупных подъемов нас ожидали мантри[159], с собранным из соседних деревень народом, который сзади пособлял лошадям втаскивать экипаж; обязанность эту они исполняли очень охотно и весело, смеясь и толкая друг друга, чтобы поместиться у задка коляски.
В семь с половиною часов мы приехали в пасанграхан, где нас принял секретарь бандунгского регента раден адипати[160] Кусумадилага, ведана[161] уезда, и многие мантри и лурахи. Сев верхом, мы тронулись дальше, предшествуемые двумя лурахами и сопровождаемые остальными должностными лицами и саисами, числом до двенадцати. Кромози тоже посадили на лошадь, но он, по-видимому, чувствовал себя не особенно удобно на ней. За исключением секретаря и веданы, одетых по-европейски, все носили малайский костюм и были босиком с разноцветными шляпами и таковыми же перевязями через плечо. Как перевязи, так и шляпы, смотря по их цвету, служат отличительными признаками туземных должностей; так, например, у веданы первая имела широкую золотую полосу, а вторая была вся вызолочена.
Тотчас за Лембангом потянулись плантации кофе, где дорожка наша пролегала меж невысоких песчаных холмов. Обернувшись случайно назад, я залюбовалась картинностью нашего шествия, разнообразившегося яркими цветами туземцев, которые на английских седлах со стременами, пропущенными между большим и вторым пальцем, заставляли своих красивых маленьких лошадок гарцевать и горячиться. Под нами тоже были небольшого роста жеребцы, принадлежавшие регенту и оказавшиеся, несмотря на свою миниатюрность, весьма выносливыми и крепкими на ноги.
На Яву привозятся в большом количестве лошади с островов Сандалвуд[162] и Тимор, где разводится особая порода плотных и замечательно крепких пони; многие из них очень красивы, напоминая собою в маленьком виде арабов. Жеребцы по большей части с довольно жидкими задами, не соответствующими широким передам, но с отличными ногами. В последнее время местная порода на Яве стала улучшаться вывезенными из Австралии и иногда из Англии кровными производителями.
Оставив позади плантации, мы поехали сначала мелким кустарником, потом покрытым густой травой лугом, за которым начинался уже чудный девственный лес. Здесь, круто подымаясь в гору, причудливо извивалась узкая тропинка, то покрытая булыжниками и каменьями, обсыпавшимися под ногами лошадей, то сырой красноватой глиной, своею липкостью и скользкостью напоминающей чернозем, и по которой наши бедные джараны[163] вязли и скользили, с трудом взбираясь вверх.
Дорожка была окаймлена великолепными, наиразнообразнейшими папоротниками, панданусами и широколиственными арумами[164], из-за которых возвышались бананы, бамбуки, грациозные древесные папоротники огромных размеров, хлебные деревья, кокосовые и другие пальмы, аренги (Arenga sacchariferaf[165], сурианы (Cedrela serrulata), канариумы, многие разновидности фикусов и гиганты здешних лесов — Dammara orientalis, достигающие иногда полутораста футов вышины. Всюду на стволах и ветвях подвешивались и сцеплялись многовидные эпифиты, орхидеи и паразиты. Вся эта роскошная растительность сплеталась вместе вьющимися растениями, цепкими пальмами и ароидами всех величин и форм, образуя непроходимую чащу, в которую немыслимо было проникнуть без помощи топора. Под деревьями росли, покрытые цветами кусты вербен, розанов, гелиотропов[166] и других, а по земле стлались различные мелкие цветущие растения, как-то: бегонии, селагинелла, а также и каладиум, маранта и пр., пр. Ложившаяся всюду, густая тень лишь местами освещалась играющими по поверхности листьев лучами солнца, которые с трудом пробирались сквозь густую листву деревьев, образующих над головами нашими почти непроницаемый свод зелени.
Кстати, говоря о местной флоре, следует заметить, что Ява особенно богата папоротниками, из которых ей природны не только древесные виды, но даже такие редкие и прекрасные разновидности, как Angiopteris, с листьями в 12–15 футов длины, Marattia, Matonia и другие не менее ценные сорта.
Наш поезд, вытянувшись в длинную вереницу, по тропинке, где можно было ехать только поодиночке, красиво оживлял безмолвный лec, показываясь то тут, то там меж сплошных лиственных стен. Яркие колеры шляп и одежды туземцев живописно выделялись из окружающей зелени, замечательной богатством своих цветов, которые, начиная с самой мягкой светло-зеленой окраски более нежных пород папоротников, переходили через все промежуточные фазисы до почти черно-зеленого оттенка листьев Cyathea. Были тут и серебристо-лиственные растения, были и ярко-красные, и желто-пятнистые, словом, окрашенные во всевозможные цвета. Деревья отличались не меньшим разнообразием: у некоторых, как, например, у аренгов, стволы были темно-красные, у канариумов — гладкие, беловатые, у сурианов — темные, рыхлые, как у дубов; у древесных же папоротников совершенно черные.
