— Я… я не знаю.

— Марион, — продолжал Гарт, и теперь у него самого было просительное выражение, — принимая во внимание то, что нам подсказывает здравый смысл, вы по-прежнему утверждаете, что до сегодняшнего вечера никогда не видели Глайнис Стакли, которая иногда называет себя Элизабет Стакли?

— Я решительно утверждаю это.

— А ты, Винс? Ты никогда не сталкивался с ней?

— Нет, не сталкивался, дружище, — сухо ответил Винс. — А почему ты меня спрашиваешь об этом?

— Потому что джентльмены из Скотленд-Ярда считают, что ты ее знаешь.

— Что за шутки, дружище?

— Это не шутки. Если бы мне только удалось убедить тебя и Марион, каждого различными способами, что это настолько серьезно, что серьезнее некуда. — У Гарта болела голова. Черные обои с матовыми золотистыми пятнышками или точками кружились вокруг него так же, как страстное, обеспокоенное, любимое лицо Бетти.

— В любом случае, — сказал он, взяв себя в руки, — даже если не упоминать причину, по которой ты поехала в Гайд-Парк-Гарденз…

— Одной из этих причин было то, — сказала Бетти, — что я догадывалась, что ты поедешь туда, когда закончишь свои дела на Харли-стрит. Ты ведь сказал мне, что позднее отправишься на ужин к друзьям. А в тот самый момент, когда я завела мотор автомобиля, я услышала, как юный мистер Филдинг кричит в телефонную трубку. Он говорил с миссис Боствик; мне показалось, что у нее какие-то неприятности. Я понятия не имела, что миссис Боствик нет дома.

— И тогда ты сказала себе: «А не начинает ли Глайнис снова эти свои махинации?»

Это замечание Бетти оставила без комментариев.

— В Гайд-Парк-Гарденз, — обратилась она к Марион, — я разговаривала с вашим дворецким и сделала вид, что я ваша подруга. Надеюсь, вы извините меня за это, миссис Боствик?

— Это зависит от того, — ответила Марион, — что вы ему сказали.

— Почти ничего! Только то, что я ваша подруга и хочу поговорить с вами.

— Ну? — продолжала выведывать Марион.

— Не все окружающие хотят вас обидеть, миссис Боствик. Прошу вас, поверьте мне. Не все пытаются вас обидеть.

— Ну-ну? — повторила Марион.

— Секундочку, — перебил ее Винс, и неожиданно все его поведение изменилось. К нему снова вернулось его впечатляющее непринужденное очарование. — Я сам поговорю с этой дамой.

Хотя Бетти, повернувшись к Гарту, сделала жест отчаяния, Винс посмотрел ей в глаза и не отказался от своего намерения. Высокий и стройный, в сером костюме без единого пятнышка и с гарденией в петлице, это уже не был Винс — примитивный спортсмен или Винс — недотепа, который просит прощения за то, что много читает. Теперь это был Винс — мудрый советчик, готовый с пониманием пожать руку Бетти.

— Моя жена очень сообразительная, леди Калдер. А наш друг Дэвид, естественно, самый ловкий малый, которого я знаю. Правда, иногда он целомудрен, как Святой Антоний, и такая совестливая душа… (Святой Антоний? Как бы не так! Если бы ты знал!)…даже слишком совестливая, чтобы видеть то, что творится под самым носом. Этот дворецкий (между нами говоря, чертовски высокомерный субъект) сказал вам, что Марион внезапно вызвали в Хэмпстед ее бывшие опекуны полковник Селби и миссис Монтэг. А до этого вы заявили, что являетесь подругой Марион, и поэтому не могли признаться, что не знаете, где живут ее опекуны. Я прав?

— Да! Именно так и было! — Бетти с благодарностью посмотрела на него. — Спасибо за то, что вы меня правильно поняли.

(Клянусь Богом, не должен ведь человек быть Аристотелем, Шерлоком Холмсом или принцем Ариманом из романа Фантома, чтобы продемонстрировать такую блестящую дедукцию!)

Винс взял Бетти за руку.

Над оскаленными клыками охотничьих трофеев на стенах словно загорелись тревожные огоньки.

— Что вы сделали потом, Бетти?

— Я… я взяла кэб и ездила вокруг, пытаясь найти почту или какой-нибудь открытый магазин, где могла бы заглянуть в лондонский адресный справочник. Однако везде было закрыто. Потом мне пришла в голову мысль, что можно воспользоваться телефоном. Я нашла телефон на одной из станций метро, они там кое-где установлены, однако на телефонной станции мне сказали, что такие фамилии им неизвестны.

— Но ведь здесь есть телефон, моя дорогая…

— Мистер Боствик, клянусь вам…

— …однако бедняжка тетя Бланш ненавидит это дьявольское устройство, поэтому номер засекречен. Вот и все. Что же было дальше?

— Ну, я просто велела кэбмену отвезти меня в Хэмпстед. Мы уже были очень высоко — по-моему, на Росслин-Хилл, — когда на противоположной стороне улицы я увидела синие фонари полицейского участка. Там должны знать, подумала я; там-то уж наверняка будут знать, где находится этот дом. Однако хватит ли у меня смелости войти прямо в полицейский участок и спросить?

Не знаю, хватило бы мне смелости, несмотря на то, что я уже отпустила кэб и перешла на противоположную сторону улицы, но тут мне помог счастливый случай. Этот офицер, инспектор Роджерс, как раз стоял на крыльце полицейского участка. Он разговаривал с пожилым джентльменом усталого вида, державшим в руке черную медицинскую сумку. Этот джентльмен с сумкой рассказывал ему о том, что случилось. На меня они не обращали ни малейшего внимания; собственно, они даже не видели меня.

Бетти выдернула свою ладонь из руки Винса.

— Дэвид, — продолжала она, — ты никогда не видел Глайнис. Ты не видел и не слышал ее две недели назад на пляже. Когда она сказала…

— Да? Что же она сказала?

— Она заявила: «Все, что у тебя есть, принадлежит мне, котик. Твои деньги, твой дом в Лондоне, твои драгоценности и твои платья. Этой виллой я буду пользоваться, когда мне захочется, а если мне захочется, буду пользоваться твоим купальным павильоном. И если ты не будешь вести себя очень и очень осмотрительно, котик, я все это у тебя заберу».

Я сказала ей: «Оставь моих друзей в покое, не то я убью тебя или постараюсь, чтобы тебя посадили в тюрьму».

«Ты не убьешь меня, котик, потому что на это у тебя не хватит смелости. А в тюрьму меня не посадишь, так как у тебя нет доказательств. Да ты бы в любом случае этого не сделала. Свою собственную сестру, котик! Свою собственную сестру!»

Марион Боствик отшатнулась, издав тихий возглас.

Голос и выражение лица, которые копировала Бетти, на какое-то мгновение стали почти страшными, какими могут быть голос и выражение лица гораздо более зрелой и опытной женщины.

— Ну что ж, Глайнис убедится, что это не так, — заключила Бетти. — Я решилась, когда услышала, что доктор Фортескью говорит инспектору Роджерсу. Правда, сказал доктор, было слишком темно, чтобы миссис Боствик могла хорошо разглядеть эту якобы воровку, которая удрала через дверь в подвале. Однако миссис Боствик указала рост этой женщины, а также цвет ее глаз и волос и заметила, что на ней был синий матросский костюм из саржи и соломенная шляпка.

Я сразу поняла, что это была Глайнис. Я знала, что она напала на миссис Монтэг точно так же, как однажды набросилась на одну женщину в «Мулен Руж». Однако сейчас уже существуют такие вещи, как отпечатки пальцев. Ведь так? Надеюсь, миссис Монтэг полностью оправится.

В общем, я подошла к инспектору и сказала ему: «Я могу сообщить вам, кто была эта женщина». Он отнесся к моим словам несерьезно: «Надеюсь, мисс, это были не вы». «Нет, — сказала я, — я была в другом месте и могу это доказать. Но если вы отвезете меня в дом полковника Селби — причем немедленно! — я скажу вам, как зовут эту женщину и где она живет в Лондоне».

Внезапно я почувствовала, что в глубине души он начал сомневаться в том, что это сделала не я. Я сказала ему: «Отвезите меня туда, где я оставила автомобиль, а потом поезжайте вместе со мной в дом полковника Селби. И разрешите мне поговорить там с миссис Боствик». Я не ожидала, что найду здесь и тебя, мой милый Дэвид. Но я рада, что ты здесь. Во мне течет такая же испорченная кровь, как и в ней. Но теперь все в порядке. Я пойду и скажу им, где они могут найти Глайнис. А меня ты уже больше никогда не увидишь, я этого не хочу.