Во Вторую ступень входили многоопытные хранительницы истины, которые долго странствовали, знали земли и племена и многое пережили. Они осуществляли надзор за обширными территориями, сопоставляли доклады от подчиненных жриц и время от времени возвращались в селение, чтобы учить молодых.

Достигнув зрелости, будущие жрицы проходили ритуал очищения в Великом Храме. Им давали снадобья, благодаря которым они были то женщинами, то мужчинами, до тех пор, пока не наступало пресыщение.

Каждой из них полагалось выносить и воспитать двоих детей. К этому времени им было лет пятнадцать-шестнадцать. Затем они проходили через второй, гораздо более впечатляющий ритуал. У Омакуа сохранились смутные, но чудесные воспоминания о том, как Великая Богиня и Мать-Земля принимали ее в свое духовное племя. Именно тогда ей сделали татуировки, она получила новое имя и утратила пол. Кроме того, у нее перестали расти волосы на теле, за исключением бровей и ресниц, она похудела и стала сильной и выносливой. Точно так же выглядели и другие хранительницы истины. Омакуа утратила даже привязанность к своим детям. Теперь ее детьми были Люди.

После этого начались тренировки, которые продолжались около года. Жрицы Второй ступени часто вынуждали их принимать жестокие решения и муштровали юных жриц до тех пор, пока они все не начинали мыслить одинаково. Только когда они достигли совершенства, им было позволено отправиться в поход, этим единственным одиночкам в коллективном мире Матрайха. Их долг был служить истине и искоренять ересь в любом месте, где бы ее ни встретили.

Урубу почти жалела их. Более тщательной промывки мозгов она еще не встречала. Единственная радость для них состояла в том, что когда-нибудь они будут жить в мире духов. Омакуа была не той жрицей, с которой они встретились в пещере, но снадобье истины, гипнотическое средство, не действующее на жриц, было ей известно. При необходимости она могла его использовать. Имелись и другие наркотики, которые выдавались жрицам в святилищах.

В общем, дела обстояли совсем не плохо. Ее больше не ограничивали причуды биохимии. Она получила натренированное тело и навыки действий в одиночку. В случае необходимости новую личность было проще подавить, чем предыдущую. При желании она могла в буквальном смысле защитить своих людей. Никто не решится напасть на племя, которое сопровождает хранительница истины. Ее память хранила сведения о более чем сорока племенах и их территориях. Она могла выбирать наиболее безопасный путь. К несчастью, природные стихии, лавовые змеи и крылатые мизумы понятия не имели о привилегиях хранительниц истины. Поэтому умение выживать было первейшим условием достижения Второй ступени. И еще – безошибочность.

Вообще говоря, хранительницам Третьей ступени не полагалось возвращаться в долину. Для этого требовалось повышение по службе. Ничего, решила Урубу, это проблема разрешимая. Рано или поздно появится Святая Мать, чтобы принять ее отчет. И если она будет одна, Омакуа получит повышение. Если же нет – что ж, в джунглях Матрайха случается всякое…

Она весьма благоразумно поступила, когда не решилась войти в святилище. Там были не просто ловушки. Но для Омакуа это было не страшно. Она дождалась рассвета, потом отыскала ручей, вымылась, выстирала плащ, очистила посох и ожерелье. С мешком она сделала все, что сумела. Нельзя было отстирать его дочиста и в то же время сохранить снадобья, лежащие во внутренних отделениях.

Наконец она была готова. Протоплазма, давшая рождение ее новому воплощению, давно протухла и кишела насекомыми. Здесь лежит Юраа, да упокоится она с миром. Урубу чуть не забыла о ее вещах, но вовремя вспомнила и вернулась за ними. Сами по себе они не имели особой ценности, но в ожерелье входил очень крупный и важный амулет. Потом надо будет включить его в новое ожерелье, а пока она просто положила старое ожерелье в мешок.

Как только она прошла между изображениями дерева и птицы, на нее обрушились вопли демонов. Призрачные чудовища преградили ей путь. Она привычно произнесла полагающиеся молитвы и произвела полагающиеся жесты. Демоническая стража не страшила ее, но даже храбрейшего из вождей Матрайха это зрелище напугало бы до полусмерти. Дальше была Невидимо Убивающая Стена. Здесь надо было всего лишь встать на определенном месте и, помолившись, попросить, чтобы Стена исчезла. Но только хранительницам истины были известны нужные молитвы и место, где следовало встать. В теле Юраа Урубу могла по неведению шагнуть прямо в силовое поле, несущее смертельный заряд. Такая штука могла бы убить даже ее.

Наконец она добралась до святилища. Все они были устроены примерно одинаково и всегда находились вблизи от источника чистой воды. В этой святыне был водопад. В центре небольшого садика стояло каменное древо, точь-в-точь такое, как на рисунках. На его правой ветви сидела крупная каменная птица, которых не было на Матрайхе. Урубу могла различить висящие на древе плоды, но определить его породу было невозможно. Урубу спрятала свой разум, оставив на поверхности только Омакуа. Сняв плащ, пояс, ожерелья и украшения, она положила мешок на землю, подошла к каменному дереву и простерлась перед ним.

– Дух Святого Места, здесь Омакуа, из Низших. Ниспошли Омакуа благословение духов.

И раздался голос, мужской голос, негромкий и мягкий, но исполненный внутренней силы.

– Говори, – произнес он. И Омакуа заговорила, рассказывая обо всем, что произошло с ней с момента последнего доклада. Она исповедалась во всех сомнениях и ошибках, рассказала о каждом, кого встретила, обо всем, что видела, обо всех спорах, которые уладила, обо всех ритуалах, которые провела, – она ни о чем не умолчала. Омакуа искренне верила, что здесь обитает великий дух, по сравнению с которым она ничтожнее червя. Она была исполнена благоговения и жаждала получить приказание.

– Омакуа несовершенна, – произнес голос, когда она закончила. – Нуждается в очищении. Поднимайся. Обними дерево.

Она затрепетала, но сделала, как ей велели. Внезапно ее прижало, словно гигантским магнитом, к резному стволу, так что нельзя было пошевелиться. А потом началось нечто странное и ужасное. Одно за другим перед ее мысленным взором проходили прегрешения, в которых она только что исповедалась, и каждое сопровождалось болезненным ударом. Сначала она кричала, но даже крик вызывал наказание, и она перестала кричать.

Никакого предупреждения, никаких наставлений. Она должна была сама осознать, в чем она ошибалась и почему. И как только ей это удавалось, эта преступная мысль исчезала, сменяясь следующей. Потом пришла очередь эмоций. Жалость, милосердие и даже чувство вины были греховны и подлежали искоренению. Ей следовало быть хладнокровной, бесчувственной, объективной, благочестивой и преданной исключительно миру духов.

Урубу умела отсечь все происходящее, схоронившись в тайном уголке сознания. Именно эта способность позволяла ей проходить строгие испытания, проводимые искуснейшими психологами, и обманывать даже ментосканирование. Механизм этой своеобразной умственной дезинфекции был гораздо проще, и уклониться от него было значительно легче. Татуировки на ее теле образовывали своего рода проводящую сеть, через которую можно было дистанционно воздействовать на нервные центры. Несомненно, ритуал посвящения в жрицы имел много общего с тем способом, которым на "Громе" создавали своих собственных джанипурцев и матрайхианок.

Закончилось все религиозным экстазом. Дух задействовал все центры удовольствия, и Омакуа утонула в озере наслаждения. Неудивительно, подумала притаившаяся на границе сознания Урубу, что они идут на это едва ли не с воодушевлением – награда необычайно велика.

В конечном счете она оказалась настолько велика, что Урубу потеряла сознание, а придя в себя, долго отлеживалась, не в силах даже размышлять. Ею владело единственное желание: еще раз пережить это чувство. Она готова была стать последней рабой у низшего из духов. Когда-нибудь она достигнет совершенства, и ей не потребуется ни наказания, ни очищения. К этому стремились все хранительницы истины.