– Да, да, понимаю. Мы обсудим это все вместе и примем решение.

– Единственный плюс во всем этом – ни МСС, ни Главная Система вряд ли заподозрят двух беременных женщин в том, что они – подсадные утки. Кроме того, вполне естественно, даже нормально вернуться из Рекреации с ребенком. Но вот такие мелочи и бьют наповал. Козодой, я не смогу вытащить отсюда всех. Двое четвероногих малышей с разумом новорожденного – я просто не представляю себе, как это сделать. Не говоря уж о том, что Сидау выпихнут из Центра в два счета, когда появится законный наследник.

– Риск ожидания хуже, чем риск поспешить, – твердо сказал Козодой. – Мне это не по душе, но иного выхода я не вижу. За девяносто дней мы должны все закончить. Теперь нам дорога каждая мелочь, которую ты сможешь узнать об охранной системе. Пробуди своих спящих. Мы начинаем.

Первые несколько недель были посвящены знакомству с Кохин-Центром: что где расположено, что можно делать, а чего нельзя, кто имеет значение, а кто нет, у кого власть и кого следует бояться прежде всего. Во многих отношениях это было важнее, чем изучить новые обязанности.

Впрочем, жизнь в Кохии-Центре, если не считать чрезвычайных происшествий, которые случались крайне редко, текла медленно, можно сказать – лениво. Прежде Джеруваль Пешвар был простым статистиком, но теперь, получив повышение, стал оценщиком низшего уровня. Это означало, что большую часть времени он проводил в общении с компьютерами и разглядывании графиков в поисках потенциальных источников будущих неприятностей. Обнаружив таковые, он передавал свои наблюдения специалистам, которые принимали окончательное решение. Такая работа была связана с определенным риском: если он пропускал что-нибудь, свалить вину было не на кого. В то же время она давала реальные возможности для продвижения, ибо верные наблюдения облегчали жизнь вышестоящим чиновникам, которые благосклонно взирали на того, кто уберег их от неприятных случайностей.

Первое задание, которое получил Джеруваль, служило скорее проверкой на профпригодность: с учетом соотношения между приростом населения и смертностью ему предстояло спрогнозировать возможные трудности с продовольственным снабжением, распределением рабочих мест и работой городских служб – одним словом, расписать обычные проблемы большого города, связанные с перенаселенностью. Джанипурская экономика базировалась в основном на натуральном хозяйстве, и немногочисленные города являлись, как правило, не более чем поставщиками предметов роскоши и услуг в правительственные и религиозные центры. Обработанной земли там, разумеется, не было, ив продовольственном отношении города целиком зависели от поставок из деревень. Вместе с тем сюда в огромном количестве стекались разочарованные в сельской жизни индивидуумы, а также те, кто разорился, обеднел или готов всю жизнь искать горшок с золотом, зарытый там, где кончается радуга. Благодаря этим личностям численность городской бедноты порой резко возрастала, начинался рост преступности, бродяжничества, который ставил под угрозу стабильность системы. Дети, рожденные и выросшие в городе, с трудом возвращались к сельской жизни, и поддерживать равновесие, не нарушая технологических запретов, было нелегко.

В результате в Центре существовали и процветали администраторы, чья деятельность была поистине ужасающей. Она могла бы послужить причиной для бунта, если бы простые смертные о ней узнали. Министр чумы и моровой язвы мог быстро сократить население до требуемых размеров, а безобидный на первый взгляд министр метеорологии имел под рукой все, что нужно, чтобы устроить стихийное бедствие любого масштаба. Впрочем, он же мог пролить и благодатный дождичек на поля, погибающие от засухи. Именно к этим важным особам и попадали доклады, которые составлял Джеруваль Пешвар.

Его работа не требовала особых усилий, основную часть ее делали компьютеры. И если бы не обязательные Рекреации, она, возможно, показалась бы ему излишне легкой. Однако непросто решиться посоветовать наслать моровую язву на тех, с кем ты прожил три месяца и к кому, быть может, успел привязаться. Официально Джеруваля перевели на новое место именно из этих соображений: оценщикам не позволялось исследовать обстановку в родных краях.

Семья Джеруваля жила в Кохин-Центре уже больше четырех недель, и пока все шло гладко. Все трое уже успели облазить весь Центр – разумеется, незасекреченные помещения – и даже побывали в музее, расположенном на главном уровне. Они любовались шедеврами джанипурских ювелиров, огромными самоцветами и дивной работы украшениями из дерева и металла, собранными со всей планеты. Но главным сокровищем музея был Священный Перстень Мира – необычайно крупный золотой перстень, украшенный блестящим черным камнем. На гладкой поверхности были искусно вырезаны две птички, сидящие на одной ветви и глядящие друг на друга. Этот экспонат был одним из немногих, которые время от времени выставлялись на всеобщее обозрение. Величайшая и таинственная реликвия, наследие Материнского Мира, передавалась из поколения в поколение и служила священным символом власти.

В последнее время Мадау чувствовала себя неважно. Ее стало поташнивать при ходьбе, и порой на нее накатывали приступы дурноты. Впрочем, она стала есть даже больше, чем обычно, налегая при этом на свежие овощи и приторные сладости, хотя до сих пор не была сладкоежкой. Сначала она не обращала на это внимания, но когда те же симптомы проявились у Сидау и у обеих два раза подряд в положенный срок не наступили месячные, сестры решили обратиться к врачу, чтобы убедиться, что это не инфекция. Из записей, сделанных по прибытии, медики уже знали истинное положение вещей, но, помня о бесплодии Мадау, провели более тщательную проверку. У Мадау был срок в одиннадцать недель, а у Сидау – около девяти. Эта новость поразила женщин, не говоря уже о Джерувале, и мысли их все больше и больше сосредоточивались на будущих детях.

В этот момент все трое получили приглашение к Нуриму Бойлу, заместителю начальника службы безопасности. Оно было совершенно неожиданным, но они понимали, что приглашение к такому человеку равноценно приказу.

Горбоносый Бойл был довольно рослым для джанипурца. С лица его не сходило брезгливое выражение. Он производил впечатление человека опасного, совершенно лишенного высоких чувств. Бойл встретил их в маленьком кабинете, расположенном на административном уровне, а не там, где располагалась служба безопасности. Это тоже было достаточно странно, но по крайней мере, чтобы пройти, туда, не требовалось оформлять многочисленных пропусков. Бойл запер дверь, предложил им сесть, несколько секунд помолчал, рассматривая их, а потом произнес по-английски странную фразу:

– Урубу уносит Клейбена. Молния следует за громом. Несколько мгновений длилось молчание, и вдруг, словно пелена упала с их мыслей, внезапно проявилась и вышла на первый план скрытая, но главная часть их личности. Они по-прежнему оставались джанипурцами, но теперь знали, кто они на самом деле, зачем они здесь и кто такой Бойл.

Урубу вновь заговорил на джанипурском хинди. Этот язык вполне соответствовал тому, что он хотел сказать, а говорить на нем всем троим было легче и безопаснее.

– Эта комната не прослушивается, вернее, сигналы подавляются помехами. Сейчас в Центре более шестидесяти эмэсэсовцев, и это одно из немногих помещений, где можно провернуть какое-нибудь сомнительное дельце. Но помните, что ваше жилье и рабочие места постоянно прослеживаются. Это не значит, что вы под подозрением: такова обычная практика в отношении новых сотрудников. Когда придет время, я позабочусь и об этом. Ну, достаточно ли у вас прояснилось в голове, чтобы я мог перейти к делу?

– Д-да, кажется, – ответил Джеруваль-Сабир. – Но сейчас это невозможно. Обе женщины беременны.

– Я знаю. Вот почему мы вынуждены ускорить ход дела.

– Они не в состоянии… Только не сейчас! Мы должны дождаться подходящего момента, сколько бы это ни заняло времени!