– Здравствуйте, товарищи китайцы! – вновь повторил динамик.

– Ты слышишь, у них явственный русский акцент! – заявил раздраженный Ху Цзюнь.

– Происки соперников? – забеспокоился Чжан Ли.

– Не знаю… Скорее всего. Сигнал мощный?

– Нет. Слабый.

– Значит, русские не хотят, чтобы Земля нас услышала. Мы можем ответить на той же частоте с такой же мощностью сигнала?

– Зачем? – удивился Чжан Ли. – А как же поиски внеземного корабля?

– Мне кажется, поговорить с русскими будет интереснее. Особенно если нас вызывают именно они. Так можем или нет?

– Теоретически можем. Но тебе не кажется, что это измена?

– Нас здесь только двое…

Ли неожиданно решился.

– Можем. Две минуты – и я настрою передающую аппаратуру.

Китайский язык всегда давался Аникееву нелегко. Не то чтобы он специально его изучал, но даже те несколько слов, что Вячеслав знал, повторить с нужной интонацией было очень трудно. И все же он взял обязанности контактера на себя и, выдерживая большие паузы, твердил в микрофон:

– И хаутун баду. И хаутун баду.

Двигатель китайцы заглушили. По сообщениям китайских информационных агентств, якобы для профилактических работ. Но Аникеев знал, что профилактика – лишь предлог. И что они слушают…

– Не отзовутся. Зря время тратишь, – заметил Карташов. – Даже если ты все верно рассчитал и они получили от своей разведки слитую тобой информацию о подозрительной активности на данной частоте, у тайконавтов строгие инструкции. Не станут они тебе отвечать. Послушают, да и все. А скорее и слушать не станут.

– Тяжело им там вдвоем, – вздохнул Аникеев. – Скучно. Партийные инспекторы далеко. Ответят.

Француз, не посвященный в планы русских, даже не поинтересовался, зачем командиру вдруг понадобилась нестандартная частота и зачем на эту частоту нужно было выходить не штатным радиопередатчиком, а портативным резервным, предназначенным для связи корабля с посадочным модулем на Марсе. Кто поймет загадочную русскую душу? Может быть, Аникееву нужно связаться с дамой сердца на Земле и он собирается сделать это в обход официальных каналов? А спутник-ретранслятор повесил на орбиту еще в прошлый полет? От русских с их нетривиальным мышлением всего можно ожидать.

– Здравствуйте и вы, товарисчи! – неожиданно ожил эфир. Как и надеялся Аникеев, Ху Цзюнь знал русский гораздо лучше, чем он китайский.

– Нам есть что обсудить, коллеги, – веско заявил Вячеслав. – Надеюсь, нас никто не слышит?

– А ты думаешь, я имею право говорить с тобой, уважаемый? – спросил китаец. – Кстати, ты Карташов?

– Аникеев.

– Командир, – уважительно протянул китаец. – И что ты хочешь сказать, командир? Вы уже нашли инопланетный корабль?

– Думаю, ты догадался, что никакого чужого корабля нет, Ху Цзюнь, – сказал Аникеев. – Мне нужно было связаться с вами без свидетелей, и я дал вам знать, как это сделать. Немного дезинформации, и вы сами вышли на нужную волну. Земля нас не слышит, верно?

– Может быть, может быть, – уклончиво ответил китаец.

– Мы, как и вы, простые работяги космоса, за нас принимают решения наверху, – продолжал гнуть свою линию командир. – Но наша жизнь – это наша жизнь. А?

Получилось сумбурно, но Вячеслав примерно этого и хотел. Если китайцы все-таки доложили руководству о своих подозрениях или сами разведчики что-то выяснили и записывают беседу, из-за того, что его рассуждения слишком общие, не так просто будет поднять скандал.

– Мы готовы отдать свои жизни на благо страны! – отозвался еще один голос. Чжан Ли, больше ведь некому.

– Всем нам к риску не привыкать. И все-таки я хотел бы предложить вам сотрудничество, – заявил Аникеев. – Народное. Ведь там, у Марса, мы будем совершенно одни. Ни миллиард, ни полмиллиарда жителей наших стран не смогут нас поддержать при всем желании. Слишком далеко. А мы будем близко. И непременно понадобимся друг другу.

– Сотрудничество хорошо. Мы дружим со всеми хорошими людьми, – заявил китаец после непродолжительной паузы. – Мы уважаем ваш труд и подвиг.

– Как вы смотрите на то, чтобы наши корабли достигли Марса одновременно? – поставил вопрос ребром Аникеев.

– Мы будем первыми! – вновь подал голос Чжан Ли.

– Стоит ли погибать раньше других? Если мы прибудем одновременно, шансы выжить повысятся и у нас, и у вас.

Отключив микрофон, чтобы китайцы его не услышали, Карташов шепотом сказал:

– Напрасный труд, Слава. Ты им предлагаешь родину продать. Не согласятся.

– Согласятся не согласятся, а попробовать всегда стоит. Тут как с женщинами, Андрей. Предложить ты обязан всегда. И как бы там ни было, сколько-то часов я у них уже отыграл. Двигатель-то они на время остановили.

– И что эти часы по сравнению с тремя сутками?

– Капля камень точит. А теперь помолчи. Сейчас они ответят.

Спустившись с Эвереста, Хиллари и Тенсинг сделали заявление: на вершину они поднялись почти одновременно. Журналистов это, естественно, не удовлетворило: что значит «почти»? Даже они знали: если на гору идут двое, то идут в связке, кто-то тропит путь впереди, кто-то топает сзади. Время от времени меняются местами. Так кто же из вас шел на том отрезке впереди, ребята? Кто все-таки первым поставил ногу на ближайшую к стратосфере точку Земли? Ась?

Первый был необходим. Двух первых не могло быть. И дожали-таки журналисты Хиллари и Тенсинга, доломали. Выяснили: на последнем отрезке пути Хиллари шел первым в связке, Тенсинг же поднялся на вершину вторым, отстав от товарища на два шага. Ах, какая громадная разница!.. Но для жующего и пялящегося в экран обывателя – да, разница. Огромная. Колоссальная. Остается только радоваться, что Новая Зеландия и Непал не очень-то рьяно сражались между собой за престиж: и страны не самые заметные, и Эверест – далеко не Марс.

С другой стороны, что мешало Хиллари подождать Тенсинга в шаге от вершины, чтобы ступить на нее одновременно? Отсутствие у альпинистов соответствующей традиции? Заторможенность ума вследствие усталости и кислородного голодания? Наивное непонимание того, что миллиардам людей там, внизу, всенепременно нужен первый?

И ведь нужен. На том стоим. Точнее – сидим или лежим перед телевизором.

А уж если борьба за приоритет идет между могущественными державами…

– Нас обманут, – сказал Карташов, когда поступил ответ с «Лодки Тысячелетий».

Аникеев понимающе усмехнулся.

– Думаешь, они доложат на Землю, а та прикажет им немедленно продолжать разгон?

– Нет, не думаю. – Андрей качнул головой. – Они не доложат.

– Почему ты так считаешь? – прищурился командир. – Ты бы на их месте не доложил, верно? Ладно, не отвечай… Совместный полет, конечно, безопаснее, это и ежу понятно. При этом наплевать на амбиции страны никак не возможно. На месте китайских товарищей ты дал бы нам такой же обтекаемый ответ, как они: на сотрудничество и взаимопомощь согласны, но не в ущерб программе полета. Ты согласился бы сотрудничать – в теории. Ты не стал бы отягощать начальство докладом о нашей маленькой провокации и подарил бы «Аресу» столько времени, сколько понадобится твоему начальству, чтобы понять: никакого сигнала от братьев по разуму не будет. Ставлю пять к одному: после первой неудачи с приемом сигнала китайский ЦУП заставит наших коллег прождать еще девять с половиной часов – до следующего как бы сеанса. И только потом Земля прикажет тайконавтам продолжать разгон. На месте Ху Цзюня ты рассуждал бы так: скорее всего эти западные варвары не успеют догнать нас, и тогда, по сути, ничего не меняется. Но если они все-таки исхитрятся достичь Марса одновременно с нами, то сделают это, исчерпав все мыслимые резервы, а мы будем иметь и подстраховку, и некоторую фору, поскольку наши резервы останутся при нас. «Лодка Тысячелетий» все равно окажется впереди – пусть не на трое суток, а всего на час или несколько минут, но какая разница? Первый есть первый, а насколько отстал второй – так ли уж важно? Угадал?