Было в ней нечто такое, что сразу же располагало. Секретарь Цесаревича Николая Ф.А. Оом (1826–1898) позже вспоминал: «Она была одета чрезвычайно просто, в светлом летнем платье с черным передником. Прическа была простая, гладкая коса поддерживалась сеткою. Маленькая головка чрезвычайно грациозно покоилась на стане невысоком, но необыкновенно пропорционального сложения. Глаза поразили нас всех выражением ласки и кротости, а между тем взор пронизывал человека, на которого они были обращены».
Как только закончилась официальная церемония представления Королю и Королеве, молодой человек был увлечен Дагмар наверх, в ее комнаты, где она показала ему свои альбомы и рисунки. Затем побежали в парк, и здесь она стремительно провела его по самым дорогим уголкам, показывая и рассказывая о любимом мостике, о любимой беседке, о любимом дереве.
Она была молодой, открытой, любившей всех и всё: родителей, братьев и сестер, тетушек и дядюшек, преданных слуг, собачек, цветы, теплую погоду, сладости, музыку Моцарта, живопись и еще немало того, о чем рассказать сразу было невозможно. Переходя с немецкого языка на французский, а с французского на немецкий, нередко употребляя и датские выражения, она рассказывала о себе, о своей жизни. Цесаревич Николай внимательно и все более завороженно слушал, хотя датского языка не знал совсем. Но это не имело никакого значения. Он был очарован той, которая, может быть, когда-нибудь станет его женой.
Принцесса Дагмар давно была известна в Царской Семье. Еще в далеком 1851 году бабушка Цесаревича Николая Императрица Александра Федоровна, посетив герцога Нассауского в его замке Бибрих на Рейне, встретилась там с принцессою Луизой Гессен-Кассельской, будущей Королевой Луизой. Там дорогой гостье были представлены и дети Луизы, в том числе и очаровательная малютка Дагмар, которой еще не исполнилось и четырех лет. Увидав это веселое создание, Александра Федоровна сказала матери: «Эту Вы должны приберечь для нас».
Цесаревич Николай приехал в Датское Королевство во время своего путешествия по Европе, и родители настоятельно ему советовали посетить Копенгаген и познакомиться со второй дочерью Короля, которая уже была на выданье. Ни император Александр II, ни Императрица Мария Александровна ни на чем не настаивали и никаких иных требований не выдвигали. У них лишь была надежда, что молодые люди понравятся друг другу.
Европейское турне Русского Престолонаследника имело главным образом представительский характер. Оно должно было, с одной стороны, ознакомить монархов с наследником Русского Трона, а с другой – дать Николаю Александровичу представление о загранице. Это была основная просветительская задача. В 1863 году Престолонаследник совершил продолжительное путешествие по России, а теперь наступила очередь отправиться и за пределы Империи.
Накануне поездки император Александр II прислал сыну Николаю, которого все близкие звали «Никс» (реже – «Никса»), письмо-инструкцию, где дал необходимые наставления относительно поведения в чужеземных краях:
«Многое тебя прельстит, но при ближайшем рассмотрении ты убедишься, что не все заслуживает подражания и что многое достойное уважения, там где есть, к нам приложимо быть не может; мы должны всегда сохранять нашу национальность, наш отпечаток и горе нам, если от него отстанем; в нем наша сила, наше спасение, наша неподражаемость. Но чувство это не должно, отнюдь, тебя сделать равнодушным или еще менее пренебрегающим к тому, что в каждом государстве или крае любопытного или отличительного. Напротив, вникая, знакомясь и потом сравнивая, ты много узнаешь и увидишь полезного и часто драгоценного тебе в запас для возможного подражания. Везде ты должен помнить, что на тебя не только с любопытством, но даже с завистью будут глядеть. Скромность, приветливость без притворства и откровенность в твоем обращении, всех к тебе, хотя и нехотя, расположит. Будь везде почтителен к государям и их семействам, не оказывая малейшего различия и учтивости к тем, которые, к несчастью, не пользуются добрым мнением; ты им не судья, но посетитель, обязанный учтивостью к хозяевам. Оказывай всегда полное уважение к церковным обрядам, и посещая церкви всегда крестись и исполняй то, что их обрядам в обычае».
Цесаревич неукоснительно выполнял наставления отца, которого бесконечно уважал и почитал. При всех дворах он оставлял благоприятное впечатление. В сентябре 1864 года ему исполнился 21 год, но он уже производил впечатление спокойного, умного и рассудительного человека. В Данию же прибыл после визитов в несколько других княжеств и королевств и здесь сразу ощутил атмосферу тепла и уюта. При Датском Дворе отношения были проще и сердечней, что заметно контрастировало с тем, что он видел при других Дворах.
Дом Романовых и Дом Гогенцоллернов связывали родственные узы (мать Александра II и бабка Николая Александровича Императрица Александра Федоровна – урожденная принцесса Прусская), но искренней близости между этими влиятельными династиями Европы не было. Все время существовала внутренняя взаимная настороженность и отчуждение, которые, иногда уменьшаясь, вдруг возгорали с новой силой. Берлин и Петербург поддерживали вежливо-холодные связи, которые, по мере усиления роли Пруссии и консолидации единой Германской Империи, не становились теплее.
Брак представителя любого королевского дома почти всегда был сопряжен с известными политическими расчетами. Женитьба же наследника Русской Короны, власть которой распространялась на огромные территории в Европе и Азии, всегда была сферой высоких политических интересов. Россия в тот период не имела надежных союзников в Европе. Еще были свежи в памяти баталии неудачной для нее Крымской войны (1853–1856), когда Империи Двуглавого Орла пришлось столкнуться в военном противоборстве с объединенными усилиями Англии, Франции и Сардинского королевства, выступивших союзниками Турецкой империи и закончившейся унизительным для России Парижским миром 1856 года.
Антирусские настроения в Европе еще были очень сильны. Крупнейшие державы имели свои стратегические и экономические интересы на Балканах, на Ближнем и Среднем Востоке, куда были устремлены взоры и Царского правительства. Оно уже давно было озабочено решением больного «Восточного вопроса», решением двух основных геополитических задач: ликвидацией власти Османской империи над братскими православными народами и выходом к теплым морям, через установление контроля над Черноморскими проливами.
Эти цели были столько же желанными, сколько и быстро недостижимыми. В Петербурге прекрасно осознавали, что любая попытка России получить «Черноморский ключ» – овладеть Стамбулом (Константинополем) – неминуемо вызовет противодействие всей Западной Европы, как то уже и случилось, когда в конце 1853 года Англия и Франция бросили свои силы на помощь погибающей Турецкой империи, объявив войну России.
Развитие ситуации в Центральной Европе тоже было для России тревожным. Отношения с Австрийской Империей (с 1867-го – Австро-Венгерской) оставались настороженно-холодными, хотя в первые десятилетия XIX века – в период борьбы с Наполеоном и сразу же после его разгрома – Россия и Австрия являлись союзниками. В 1849 году Император Николай I, руководствуясь искренним порывом поддерживать «законных монархов», отправил русский экспедиционный корпус для подавления революции в Венгрии, чем спас династию Габсбургов и целостность погибающей Монархии. Русский Царь фактически сохранил за восемнадцатилетнем Императором Францем-Иосифом корону Австрийской Империи.
Однако эта спасительная помощь была очень скоро забыта. Мало того: во время Крымской войны Вена проявила откровенную враждебность и в конце 1854 года стала союзницей Англии и Франции, угрожая России войной. Хотя дело до прямого военного столкновения между русскими и австрийцами не дошло, но во время переговоров о мире Вена заняла явную антироссийскую позицию. Это «неблагодарное предательство» бывшего союзника и в первую очередь лично Императора Франца-Иосифа, которого Царь считал почти «своим сыном», в Петербурге не могли забыть и простить. Для Николая I предательство Франца-Иосифа явилось страшным моральным ударом…
