У государя он, что называется, «в приближении». Знаком царской милости стало пребывание Михаила Андреевича на двух свадьбах высших людей царства. В 1573 году русский ставленник в Ливонии Магнус берет в жены девицу из рода удельных князей Старицких — государевой родни. А в 1580 году сам Иван IV женится на Марии Нагой. И там, и там Безнин — желанный гость. Он присутствует на торжествах «без чинов», в окружении людей на два порядка более знатных.
Стоит напомнить, кем он был без опричнины, кем он был до опричнины: воинский голова, есаул. Иначе сказать, фигура малозаметная. А тут — такое возвышение!
Это очень деятельный, энергичный человек. Не боится службы, готов закатать рукава, когда надо, а если потребуется — выйти в поход против любого неприятеля. Для него страшнее остаться на задворках службы. Побывав на высотах власти, вновь оказаться никем, лишиться доступа к великим делам правления…
Люди бесталанные выпрашивали у царя хотя бы разовое почетное назначение на воеводский пост, чтобы повысить тем самым статус рода — ведь имя назначенного навсегда останется в разрядных книгах, и потомки смогут на что-то претендовать, поминая предка-воеводу! В отличие от подобного «живого балласта» Безнин был настоящим прирожденным полководцем. В армии он ценился высоко. Его ставили на воеводские посты много раз. Причем ставили на ответственных направлениях, против сильного врага, прежде всего татар. Его должности пахнут битвами, порохом, кровью. Это не человек свиты. Это серьезный военачальник.
После отмены опричнины его положение в армии изменяется к худшему. В январе 1573 года царь посылает его на штурм «пролома» в стене Пайды вместе с другими именитыми опричниками, а затем оставляет в небольшом завоеванном городе вторым воеводой[40]. Вскоре его переводят в ту же Нарву, где он недавно был первым воеводой, на роль… четвертого (!) воеводы.
Но уже в августе 1573 года Михаил Андреевич вернется в Пайду в чине первого воеводы[41]. Царь до крайности недоволен ходом дел на Ливонском фронте: большая русская армия потерпела жестокое поражение под Коловерью, какую-то оплошку допустили и прежние воеводы в той же Пайде: Василий Ошанин и Василий Пивов. Им на смену является Безнин с отрядом стрельцов и конными сотнями дворян. Царь направляет ему строгое повеление: «Идти ис Пайды под Колывань воевать колыванские места». Вскоре Михаил Андреевич шлет ему с гонцами «сеунч»: «По государеву указу под Колыванью был и колыванские места воевал и многих немецких людей побил, и языки поймал»[42]. Таким образом, Безнин отомстил за поражение под Коловерью и перехватил инициативу на театре военных действий. Иван IV богато наградил гонцов.
А Михаила Андреевича назначили вторым воеводой передового полка в русской армии, концентрировавшейся для защиты Нарвы и Раковора[43]. За боевые действия против немцев у Раковора зимой 1573/74 года Безнин, среди прочих военачальников, был награжден «четью золотого»[44]. Несколько месяцев спустя он опять отправляется в поход — на этот раз как первый и единственный воевода передового полка в армии, которая атаковала пригороды Таллина (Колывани). Итог: русское войско разорило местность под Таллином и сожгло городские посады[45]. Три года спустя тот же неугомонный Безнин, теперь воевода в Кореле, совершает удачный поход на шведов[46].
Как военачальник он предпочитает решительные действия, атакует, когда только возможно, и нередко добивается успеха.
Для того чтобы определить, каков статус того или иного монаршего выдвиженца в последние годы царствования, следует внимательно изучить разряд большого летнего похода на Ливонию 1577 года. Это очень подробный разряд, а за ним следует не менее подробное описание боевых действий. Иван IV, видимо, считал эту наступательную операцию большим стратегическим успехом. Ему действительно удалось поставить под контроль очень значительную территорию, хотя на ней не было первостепенных городов и крепостей. К тому же очень быстро большая ее часть была потеряна. Но в данном случае важнее другое: походный разряд содержит имена всех сколько-нибудь значительных персон, состоящих в ближнем круге царя Ивана Васильевича. Ясен статус каждого.
М. А. Безнина перебросили в армию, концентрировавшуюся для удара по Ливонии, вскоре после того, как он нанес удар шведам. Летом 1577 года Михаил Андреевич числится есаулом в государевом полку, отвечает за сторожевую службу[47]. По понятиям того времени — невелика честь. Должность почти незаметная. Что ж, разве не ходил тогда Безнин в монарших фаворитах?
Ходил, очень даже ходил. Отдельная разрядная запись сообщает об особой службе М. А. Безнина, исполненной тем же летом по царскому указу. Перед началом большого похода из Пскова, где формировалось боевое ядро армии, вышел пятитысячный корпус. На две трети он состоял из служилых татар. Этот корпус совершил глубокий разведывательный рейд по территории противника. Подобная тактическая работа — как раз по Безнину. Михаил Андреевич — храбрец, задира, в какой-то степени — авантюрист. Ему милы стремительные, рискованные нападения на врага. Соответственно, его и назначают третьим воеводой передового полка, подчинив ему сотню конных дворян[48]. Когда основные силы русской армии вторглись в Ливонию, этой сотнею, после непростых переговоров, он занял город Невгин.
Из крупных служб Михаила Андреевича, последовавших за великим царским походом на Ливонию, выделяются боевые действия на том же фронте несколько лет спустя. Летом 1579 года Безнин ходил против «курляндских немцев» в составе небольшого трехполкового корпуса князя В. Д. Хилкова — как первый воевода передового полка. Для неприятеля этот удар оказался неожиданным и разорительным: «[Русская армия], перейдя тихонько реку Двину у Кокенгаузена, которым… московский царь овладел раньше, отбросив, благодаря неожиданности нападения, около 150 всадников курляндского герцога, находившихся в карауле по сю сторону Двины, и опустошив области Зельбургскую герцога Курляндского и Биржанскую Христофора Радзивила, поспешно вернулась за Двину»[49]. Корпус Хилкова действовал успешно, и воевод наградили золотыми монетами. Ясно видно, что на этот раз Безнин — второй человек во всем полевом соединении, после самого Хилкова. Ему, наряду с Хилковым, достается высшая награда —»золотой корабленый»[50]. Это английская монета «нобль» с изображением корабля. Она содержала около семи граммов золота и нередко использовалась в Московском государстве как аналог боевого ордена.
Осенью тот же корпус ходил на защиту Ругодива в Русской Ливонии.
В конце 1579-го или первой половине 1580 года Безнин оказался третьим воеводой в незначительном Зубцове[51]. Повышение это или опала? Не опала — определенно! Литовские войска действовали на землях Пол отчины и Смоленщины, угрожая атакой на царскую резиденцию в Старице. Зубцов прикрывал Старицу с запада. Соответственно, туда назначали тех, на чью твердость и отвагу надеялся сам государь. А лично для Безнина отправка в Зубцов обернулась очень большим везением. Михаила Андреевича удалили из корпуса Хилкова, доселе победоносного, незадолго до того, как полоса удач для корпуса закончилась. Князь Хилков, бывший командир Безнина, 21 сентября 1580 года потерпел тяжелое поражение от литовцев под Торопцом.
Чтобы заткнуть брешь, образовавшуюся в русском фронте, в октябре был срочно сформирован новый небольшой корпус. Его возглавил Фома Бутурлин, а вторым воеводой большого полка ему назначили Безнина. Силы Бутурлина наступали в общем направлении на Великие Луки, и в русских источниках с необыкновенной лаконичностью сказано, что «…с литовскими людьми сходу им не было»[52]. Очевидно, наступление развивалось нерешительно или же закончилось неудачно: Великие Луки пали за полмесяца до поражения под Торопцом, и там находились значительные силы польско-литовской армии; корпус Бутурлина вряд ли был в состоянии причинить им урон. По иностранным источникам известно, что после сдачи Великих Лук и крепости Заволочье небольшие русские отряды вели боевые действия под Вороночем и в районе Холма. Но в обоих случаях операции имели весьма ограниченный масштаб и завершились неудачно: противник захватил и Вороноч, и Холм. Возможно, Бутурлин «скорым изгоном» совершил набег на Великолуцкую волость со стороны Холма, но ни к чему доброму это не привело.
