— Это дорога в закрытый город — запрещенная зона для иностранцев, — остановил его Ретиф. — Неужели вы до такой степени боитесь попасться на глаза полицейским?

— Ну, нет, конечно! — Маньян вздрогнул. — Если верна даже треть слухов об этом проклятом месте, то от вас не найдут даже обглоданных костей.

Спустя полчаса они очутились в узком кривом переулке, где изъеденные временем и непогодой грифоны, сатиры и нимфы украшали круглые фасады обветшалых зданий, высившихся по обеим сторонам улиц. Маньян с беспокойством заметил:

— Не очень-то веселое местечко для прогулок. Во всяком случае, не после захода солнца, — он прислушался. — Можно легко вообразить, будто слышишь крадущиеся шаги за собой…

— Не такие уж крадущиеся, — возразил Ретиф. — Вот уже минут пять они двигаются довольно неосторожно, словно им безразлично, слышим мы их или нет.

— Вы считаете, что кто-то действительно следует за нами? — Маньян обернулся, вглядываясь в сумрак улицы.

— Этих «кого-то» двое. Я бы сказал, что это не гуманоиды, весят футов сто и носят обувь на мягкой подошве.

— Такие подробности… Впрочем, они еще ни о чем не говорят. На днях сюда для участия в конференции прибыли сорок шесть рас негуманоидов, и я мог бы назвать больше десятка из них, кто был бы не прочь напасть на двух мирных землян для удовлетворения своих гнусных стремлений.

— Или из-за иридия, содержащегося у них в зубах, — добавил Ретиф.

— Кажется, я узнаю улицу впереди, — обрадованно проговорил Маньян. — Тут за углом расположена продовольственная лавка Кориаля. Я был здесь на прошлой неделе днем, делал кое-какие заказы для официального приема. Мы сможем там укрыться и по телефону вызвать транспорт из Посольства.

Он не ошибся — спустя несколько минут они подошли к высокому и узкому фасаду здания лавки, украшенному изображением черепа и пары скрещенных бедренных костей — селинорским символом предприятия общественного питания. Окна под глубоко вырезанной эмблемой были темными, массивная дверь из каменного дерева плотно закрыта.

— Закрыто, — Маньян прижал нос к стеклу. — Но внутри кто-то есть. Я слышал шорох…

Ретиф подергал покрытую паутиной бронзовую щеколду, выкованную в форме клыкастых челюстей, вцепившихся в ногу.

— Может быть… Господь с вами, Ретиф! Что вы делаете? — воскликнул Маньян, когда Ретиф, ухватил щеколду обеими руками, изо всех сил рванул ее на себя. Послышался резкий звон ломающегося металла.

— Ретиф, остановитесь! — запричитал Маньян. — Нельзя же…

— По-моему, сейчас самое время убраться поскорее с улицы, — Ретиф втолкнул своего упирающегося начальника в темное помещение лавки и осторожно прикрыл за собой дверь.

— Мы обнаружили взломанную дверь, — быстро проговорил он, окидывая взглядом комнату, — и вошли посмотреть, все ли в порядке.

Маньян выглянул из окна и издал сдавленный возглас:

— Двое селинорцев в фирменных каскетках только что вышли из-за угла! Они застукают нас здесь!

— Проверим заднюю комнату.

Пройдя мимо прилавков, заставленных образцами кулинарных изделий, фаршированной дичи и засахаренных сладостей, Ретиф отдернул занавеску, висевшую на противоположной стороне комнаты. Штабеля картонных коробок смутно виднелись в темноте. Он понюхал воздух, достал маленький карманный фонарь и направил на пол узкий, не тоньше карандаша, пучок света.

— Что это? — в испуге спросил Маньян. Из-за стенного шкафа высовывались две узкие ступни с высоким сводчатым подъемом и узкими пальцами. Ретиф подошел поближе и осветил маленькое скорченное тело. Пестрая одежда на нем была испачкана и разорвана. Из раны в узкой груди сочилась ярко-алая кровь.

— Селинорец… — прошептал Маньян. — Его застрелили!

Губы несчастного зашевелились в попытке произнести едва различимые слова. Ретиф опустился рядом с ним на колени.

— Кто это сделал? — быстро спросил он. — Зачем?

— Он… не тот, кем кажется… — с трудом уловил Ретиф еле слышный шепот. Затем светлые глаза раненного закрылись, последние живые краски исчезли с его крохотного личика, сменившись неприятным оттенком, восковой зелени.

— Кажется, это Кориаль, бакалейщик… — простонал Маньян. — Какой ужас…

— Тихо! — Ретиф поднял руку. Из отдаленного угла кладовки донесся неясный шорох. Ретиф знаком указал Маньяну налево, а сам начал обходить сложенные штабелями картонки справа. Послышался топот торопливо бегущих ног…

— А, вот вы где, Кориаль! — раздался неестественно оживленный голос Маньяна. — Мы… э… только что вошли, чтобы увеличить наш заказ. Нам нужно двенадцать дюжин пирогов с бобами и почками и шесть дюжин жареных рябчиков под майонезом…

Маньян боком выбрался из-за штабелей, стараясь держаться между наступающим на него низеньким плотным аборигеном и трупом в углу. Блестящие глаза селинорца цепким взглядом окидывали комнату.

— Но если вы заняты, — торопливо продолжал Маньян, — то мы, пожалуй, пойдем…

— Угм-м… Вы земляне, не так ли? — пропищал туземец пронзительно высоким голосом.

— Я… э… да, но… — Маньян громко проглотил слюну. — Я же был здесь вчера, мистер Кориаль. Неужели вы меня не помните?

— Да. Совершенно верно. Теперь припоминаю, — селинорец двинулся по направлению к двери. — Шесть дюжин жареных бобов и двенадцать рябчиков под майонезом. Я тотчас же запишу. А теперь вы уходите, не правда ли? Совершенно верно. До свидания, пожалуйста.

Маньян опередил селинорца, добрался до двери и распахнул ее настежь.

— Рад был повидаться с вами, Кориаль. Всего наилучшего! — он потянул Ретифа за рукав. — Пошли отсюда! — прошипел он. — Мы ведь очень торопимся, не так ли?

— Я не уверен, что мистер Кориаль правильно усвоил заказ, — Ретиф оттеснил Маньяна от двери и выглянул наружу. Темная улица была пуста. Высоко на стенах в голубоватых шарах светились бледные огоньки, отбрасывая колеблющиеся тени на древние камни мостовой.

— Ничего! Он сделает все как следует, я уверен… — голос Маньяна дрогнул, когда взгляд его упал на селинорца, из ноздрей которого струился коричневый дымок.

— Что за дым вы пускаете? — удивленно заморгал глазами Маньян. — Я не думал, что селинорцы курят…

Кориаль бочком протиснулся ближе к двери.

— Это новая дурная привычка, только на этой неделе приобретенная. А теперь добрый путь с сожалением.

— Странно, — нахмурился Маньян. — Пару дней тому назад вы отлично изъяснялись на космолингве…

— Пригнитесь! — крикнул Ретиф, оттолкнул Маньяна и одним прыжком сократил расстояние между собой и маленьким аборигеном, который неуловимым движением выхватил из кармана какой-то блестящий предмет. Блюдо с холодными закусками рядом с Маньяном обратилось в пыль, обдав его дождем брызг и мелких осколков. Маньян с воплем прыгнул в сторону, столкнувшись на лету с селинорцем, увильнувшим от бросившегося на него Ретифа. С минуту ничего нельзя было понять, кроме дикого мелькания рук и ног. Затем Маньян попятился назад и тяжело шлепнулся на пол. Голова его кружилась. Он свалился набок и без движения растянулся на полу.

Селинорец выпрямился и поднял свой пистолет…

Ретиф схватил со стола первый попавшийся торт и с размаху швырнул его прямо в вытянутое лицо селинорца.

Тот взвизгнул. Пистолет отрывисто рявкнул раз, другой. Пуля сорвала золотой погон винно-красной куртки полуофициального вечернего костюма Ретифа. Вторая с тупым звуком — тинк! — попала в оловянную супницу. Густой пурпурный суп в две струи потек из пробитых отверстий. И только теперь Ретиф добрался до стрелявшего. Он завернул ему руку с пистолетом за спину и собрался перехватить вторую руку, как вдруг почувствовал, что комната почему-то увеличилась раза в три. Он затряс головой, задержал дыхание и отшвырнул чужака в дальний угол.

Ноги его превратились в рояльные струны, напряженные и дрожащие. Он ухватился рукой за стол, ища опору, и с грохотом свернул его набок. Маньян, отфыркиваясь под каскадом ледяного зеленого пунша, хлынувшего на него сверху, с трудом сел на полу.