– Прости, приятель, – в свою очередь крикнул Ретиф. – Не всегда нужно верить тому, что говорят. Передай это своим соотечественникам, чтобы больше не было недоразумений.

– Так и сделаю, собака! – рявкнул тот и скрылся в толпе.

– Не знаю, где я ошибся в своем анализе, – рассудительным голосом, но с потерянным видом проговорил Маньян, инстинктивно пригнувшись в момент, когда стрела с тяжелым медным наконечником расщепила раму окна у него над головой. – Должно быть, я недооценил местный коэффициент ксенофобии… М-может, в п-поисках индекса периодов враждебности я глянул не в ту графу?..

– Распахните двери! – крикнул Уорбатон Ретифу, увернувшемуся от очередного дротика.

– Им же только того и надо!

– Кто из них посмеет совершить убийство на публике, не имея на то разрешений?! Местный уголовный кодекс предлагает за это год каникул в самом затхлом подвале здешней Бастилии, а потом обезглавливание!

Ретиф отошел от дверей:

– Поступайте, как знаете.

Вместе со скрипом ржавых дверных петель за его спиной стал отчетливее слышен грохочущий гул толпы. Как только дверь распахнулась, перед ней оказался рослый лумбаганец, на ходу выхватывавший из глубин одежды ржавый, но внушительный револьвер и прицеливаясь в голову Ретифа.

Тут какой-то коротышка неожиданно подсек ноги вооруженного земляка, заставив того неуклюже растянуться на земле. Прозвучал непроизвольный выстрел, и пуля вспорола кромку тротуара, не причинив никому вреда. Неудачливый стрелок с яростным ревом вскочил на ноги. Ретиф почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Эй, сюда! – крикнул он на местном диалекте миниатюрному лумбаганцу, пропуская его в двери и тут же захлопывая ее за ним. Задвигаемая на тяжелый засов, дверь сотрясалась от ударов о нее всевозможных метательных снарядов.

Слыша снаружи выкрикиваемые хриплыми голосами угрозы, Ретиф словно бы видел вокруг себя сотни сжатых в ярости кулаков. Маньян, завидев чужака, издал отчаянный крик:

– Эй, на помощь! Смотрите, он забрался к нам!

– Этот с нами, – ответил Ретиф. – Спасибо за то, что спасли меня, господин…

– Инарп. Рад был помочь тебе, землянин. Здесь многие не выносят вас, но что они понимают, грязные дикари? Шайка Синепятнистых, Четырехглазых, Мохнатоногих, Бородавчатоголовых…

– Политика, которую проводит здесь Корпус, всегда была направлена против этих обидных расовых кличек, господин Инарп, – подал голос Маньян.

– Кроме того, – продолжил он, пристально рассматривая лумбаганца, – если только я очень сильно не ошибаюсь, у вас у самого порядочное количество этих самых бородавок…

– А, эти… Правильно, Просто я забыл. Подхватил на прошлой неделе.

– Согласен, изъянов, которые могут привести в смущение, достаточно, – мягко сказал Маньян. – У вас столько разнообразных меньшинств – глаза разбегаются. И все ведь, заметьте, взаимоагрессивны! Наверное, даже трудно выбрать, против кого бороться в первую очередь?

– Это верно. У вас, землян, все заметно проще. Достаточно обратить внимание на такие пустяки, как количество глаз или цвет кожи – и вы уже знаете, кому подавать руку, а кому дать по морде. У нас не так…

– А что вас привело к нам? – спросил Ретиф.

– Я очень тепло отношусь к иноземцам, – ответил Инарп. – Ну, ладно, а теперь идем: что, что, а как выбраться отсюда, я знаю.

И он повел их вдоль темного, с каменным полом, коридора, мимо мрачных полупотайных каморок и переходов старого здания.

– Как нам повезло, что вы здесь оказались, господин Инарп! – заговорил полковник Уорбатон, подлаживаясь идти рядом с проводником. – А кстати, куда мы идем?

– Вы ведь остановились в Замке, вместе с другими иноземцами, верно? Если так, то вы уже почти дома.

– Не дай нам Боже опоздать на совещание! – сказал Маньян, бросив взгляд на часы, которые он почему-то носил на правой руке. – Кто бы мог подумать, что наша легкая прогулка закончится в этом мрачном лабиринте, да еще и при том, что за нами по пятам гонится целая орава бешеных расистов?!

– Представьте, какой удар будет нанесен послу сообщением об этой прогулке? – заметил Ретиф, улыбаясь.

– А ведь это мысль! – подхватил Маньян. – Но что, собственно, мы видели такого?

– Начало Весеннего Обряда Враждебности, – бросил через плечо проводник.

– К тому же ребята накурились наркотиков. С этого, по сути, все и началось.

– Весенний Обряд? – спросил Уорбатон. – А мне показалось, что это все еще продолжается Зимний Фестиваль Насилия…

– А кто сказал, что он уже закончился? Он с успехом продолжается вместе с Ритуалом Революции, Символическим Причастием Жестокости и, конечно, круглогодичным Циклом Дикости. Многие наши празднества по времени накладываются одно на другое.

– Скажите, почему обстановка с такой бешеной скоростью скатывается к полной анархии? – в лоб спросил Маньян.

– Это не совсем так, землянин, – возразил проводник. – У нас есть свои правила. Обо всяком изменении в Обрядах мы извещаем друг друга заранее.

– Как это?

– Ну, скажем, толчок в правый бок. Таким образом сообщения передаются от одного к другому, – доверительным голосом говорил лумбаганец. – При этом мы не привередливы. В случае чего у нас в ходу и сильный удар по голове. Сзади.

– Или копьем под лопатку? – предложил Ретиф.

– Так думает Гамронг. Впрочем, он неплохой парень. Он был моим собратом по оружию. Раньше. Во время нынешних Обрядов мы уже враги. Так что, когда он выступил против вас, землян, я не стал стоять в стороне. Если бы не ваша счастливо открытая дверь, мои останки уже давно были бы разбросаны в глухой чаще на пищу желудям.

– Желудям?! Неужели и они на чьей-нибудь стороне?! – изумился полковник.

– К счастью, лумбаганские растения не принимают активного участия в общей войне, – сказал Ретиф. – В противном случае шансы на мир здесь были бы еще призрачнее, чем они есть сейчас.

– Здесь никогда не будет мира! – в раздражении воскликнул Маньян. – Какую расовую терпимость вообще можно привить там, где единственным стоящим развлечением считается взаимное массовое убийство?!

– Если теперь такова ваша точка зрения, господин Маньян, то я предрекаю в ближайшей перспективе крутой взлет вашей карьеры.

– Смотрите под ноги, земляне, – проговорил проводник, показывая остальным узенькую каменную лестницу, почти отвесно сбегающую в кромешную тьму небольшого круглого колодца. – Еще немного – и мы на месте.

Видя замешательство Маньяна, Ретиф обошел его и сам приблизился к спуску.

– Вы, вероятно, будете несколько расстроены, господин Инарп, – сказал он, – но у господина Маньяна сейчас нет времени обследовать заброшенные шахты.

– Кто же возглавит спуск – я или ты, землянин? – ядовито спросил лумбаганец. – Вспомни, ведь никто иной, как я, не так давно спас всем вам жизни.

– Между нами, – внешне не реагируя на издевку, продолжал Ретиф, – для чего вы нас туда заманиваете?

Маньян стоял рядом и тяжело ловил широко раскрытым ртом спертый подвальный воздух.

– Заманиваю?.. Мм… С чего вы взяли?! – При этих словах лумбаганец попытался незаметно отойти в тень, но был резко остановлен Ретифом.

– Эй! Отпустите мою шею! – крикнул тот. – Я ведь уже сказал вам!

– Ну-ну, спокойнее. Как-то так совершенно случайно я узнал, что Весенние Обряды начинаются лишь через пару дней, а не сегодня. Кто-то не пожалел сил на изобретение всей этой комедии с разъяренной толпой. Но зачем, Инарп?

– Тебе не понять, Ретиф, – отозвался тот, все еще пытаясь оторвать от своей шеи стальную руку землянина. – Я слышал, вы не имеете представления ни о том, что такое убийство, совершаемое толпой, ни о доброй семейной поножовщине…

– Отчего же? – Ретиф еще сильнее сдавил рукой узкий воротничок проводника. – Ну, рассказывайте, рассказывайте, Инарп.

– Ретиф? – вмешался Маньян. – Уверены ли вы? В конце концов, если кому-то и хотелось видеть нас окровавленными, то это легко можно было устроить на площади…