К вечеру город тонул в кромешной зимней тьме. Тусклые желтки газовых фонарей, расплывавшиеся в пелене снегопада, только указывали дорогу, но не освещали ее.

Витгерт не знал Демьянова. Народный сад, о котором говорилось в записке, нужно было еще найти.

Улицы с наступлением темноты обезлюдели, и, чтобы спросить дорогу, Андрей зашел в табачный магазин неподалеку от гостиницы. Здесь ему уже доводилось пару раз покупать папиросы. Хозяева магазинчика, доброжелательные и общительные, казались вполне симпатичными людьми.

Магазин был совсем маленьким, собственно, это был даже не магазин, а лавочка, но ее вход украшала такая огромная вывеска «ТАБАК», что каждая карминно-красная буква на ней была размером почти со стул. Дверь лавочки всегда держали открытой допоздна, из ее чистого, сверкающего окна лился яркий свет, ложившийся на снег золотым квадратом, а из двери выбивался на улицу приятный запах дорогих сортов табака. За полированным прилавком красного дерева обычно стоял сам хозяин, высокий худощавый брюнет с острой шелковистой бородкой, или его жена, волоокая красавица с пышной, несколько небрежной прической.

Сегодня дверь лавчонки из-за снегопада была закрыта. Андрей толкнул дверь, отозвавшуюся звоном нежного колокольчика, и вошел в теплое ароматное нутро табачного магазинчика.

Хозяин лавки был на своем посту и раскладывал почтовые марки. Кроме товаров, относящихся, собственно, к курению, здесь продавались тетради, марки, письменные принадлежности, переводные картинки, листы разноцветной глянцевой бумаги, леденцы, мелкие игрушки и безделушки и даже пиротехника для фейерверков.

— Добрый вечер! — с достоинством поприветствовал лавочник позднего покупателя. — Что будет угодно господину офицеру? Папиросы? Трубочный табак? Сигары? Могу порекомендовать отменные сигары, настоящая «Гавана». Что еще может быть нужно, чтобы скоротать зимний вечер?

Андрей купил коробку папирос и несколько синих семикопеечных марок с изображением государя Николая Александровича.

— Простите, — спросил он между делом торговца, — если я пойду мимо церкви, там дальше будет Народный сад?

— Скажу вам больше, — улыбнулся лавочник, — даже если вы не пойдете мимо церкви, Народный сад все равно там будет. И я бы взял на себя смелость посоветовать вам не ходить в Народный сад — что хорошего можно там найти, когда так темно и холодно? Если, конечно, господин офицер не любитель бродить в потемках по сугробам. А я очень сомневаюсь, что на свете много таких любителей… Даже если мне будут объяснять, что в Народном саду расчищено две-три дорожки, я и тогда скажу, что эти расчистки, прошу прощения, не для человека с израненными ногами…

«Вот чертов городишко! — подумал Витгерт, выходя из лавки на улицу. — В Петербурге ни один торговец не стал бы беседовать с покупателем в подобном тоне. Хотя, может быть, в этом и есть прелесть провинциальных городков. Н-да, прелесть… Милая патриархальная атмосфера, в которой, однако, водятся шантажисты, способные испортить человеку жизнь…»

Народный сад Витгерт нашел легко. Для любителей зимних прогулок в саду действительно расчищали дорожки по центральным аллеям.

Но нужно было еще догадаться, какой из двух входов именно тот «дальний», о котором говорилось в письме, — украшенный чугунными воротами и столбами с каменными вазами вход — к нему Андрей подошел со стороны «Гран-Паризьен», — или деревянная решетчатая арка, покрытая снежной шапкой, ведущая к гостинице «Прибрежная» и к пристани.

Витгерт, посчитав, что ему нужна все-таки деревянная арка, подошел к ней, но не по главной аллее, а по плохо расчищенной боковой дорожке, где его трость утопала в снегу, и стал осматривать безлюдное место, спрятавшись за молодыми елочками. Он начерпал в ботинки снега, раненые ноги сразу заныли от холода, но обращать на это внимание не приходилось.

Под аркой, зябко кутая руки в теплую муфту, стояла дама в изящной шляпе. Горевшие у входа фонари освещали ее силуэт. Присмотревшись, Витгерт узнал председательницу Дамского комитета, с которой его познакомили накануне у Мерцаловых. Фамилию он помнил неточно — то ли Синецкая, то ли Синеевская, но звали ее Маргарита Львовна, в этом Андрей был уверен.

Этой-то что от него может быть нужно? Он никогда прежде ее не встречал и с радостью не встречал бы и впредь. Шустрая дамочка случайно что-то о нем узнала и хочет воспользоваться своими познаниями в корыстных целях? Или это все же дурная шутка? Нет, дело слишком уж смахивает на шантаж. Удивительное лицемерие! Эта мадам, наверное, собирает пожертвования в пользу раненых на Дальнем Востоке, отправляет в Красный Крест какие-нибудь идиотские посылочки с шоколадом и одновременно готова самым отвратительным и гнусным образом издеваться над офицером…

И все-таки странно… Такая красивая, элегантная, интеллектуально развитая, как показалось при короткой беседе Витгерту, дама, вдова офицера, благотворительница, — и занимается шантажом? Тут что-то не так…

Но похоже, именно она назначила Витгерту встречу. Кроме нее, вокруг ни души, а она явно кого-то ждет.

Андрей решил не выходить из своего укрытия, еще немного понаблюдать за странной женщиной и отправиться восвояси. В таких щекотливых делах нельзя торопиться. Пусть его противница занервничает и сделает следующий, может быть, и нежелательный для себя шаг.

Витгерт окончательно взял себя в руки и перестал волноваться — легкомысленная дамочка не казалась серьезным врагом. Если ей угодно, может попробовать поиграть с ним в кошки-мышки. Она скоро поймет, что не такую уж наивную и беззащитную жертву себе выбрала.

Через два дня в Коммерческом собрании должен был состояться бал-маскарад для избранного общества — одно из самых главных святочных развлечений в Демьянове. Предполагались призы за лучший костюм, импровизированный концерт, танцы, буфеты (их организацию взял на себя Бычков), благотворительная лотерея и базар в пользу сиротского приюта.

Все приглашенные готовили маскарадные костюмы. Каждому, а особенно дамам, очень хотелось блеснуть.

Витгерт тоже получил пригласительный билет. Маша взялась помочь ему с маскарадным костюмом, разыскав в шкафах родительского особняка нужные аксессуары. Сама она решилась предстать в облике японской гейши, поскольку Андрей подарил ей настоящее кимоно с драконами, а в каких еще обстоятельствах можно было бы похвалиться перед другими дамами редким нарядом? Да и прическа в японском стиле необыкновенно шла к Машиным блестящим темным волосам…

Андрей хотел нарядиться либо пиратом, либо Синей бородой, чтобы костюм как-то оправдывал его хромоту.

Но быть невестой Синей бороды Машенька из суеверных соображений не пожелала. Пришлось остановиться на костюме пирата.

Использовав кое-что из настоящей флотской одежды, Андрей добавил черную повязку на один глаз, яркие платки — шейный и головной, огромный нос из папье-маше (Машенька, смеясь, заявила, что он не намного больше его собственного), накладную рыжую бороду, купленную в табачной лавочке, и охотничий ремень с патронташем, принадлежавший Викентию Викентьевичу.

За пояс Андрей собирался заткнуть большой разделочный нож для дичи, позаимствованный у кухарки. Кортик как боевое оружие цеплять к маскарадному костюму Витгерт посчитал недопустимым.

— Пожалуй, не хватает еще одной детали, — задумчиво сказала Машенька, осматривая своего преобразившегося жениха.

Она вытащила откуда-то из глубин шкафа просторный черный плащ с капюшоном, сохранившийся от прежних маскарадов, и перекинула его Андрею через плечо.

— Вот теперь ты — настоящий пират! Надо сказать Глаше, чтобы как следует отутюжила плащ, и он будет лежать красивыми складками. А если захочешь кого-нибудь удивить, завернешься в него с головой, станешь неузнаваемым и в подходящий момент — скинешь! Я — капитан Флинт, гроза пяти морей!

Духовая музыка была слышна уже на подступах к Коммерческому собранию. Грандиозное торжество привлекло внимание всего города.