Король принял Корбина благосклонно. Еще бы не принять — Корбин знал правила игры, и солидная сумма из числа захваченных трофеев предназначалась именно королю. Что же, полчаса всего промариновали в ожидании в большом, почти пустом помещении, единственное оживление в обстановку которого вносили лакеи, бестелесными тенями проносящиеся то туда, то сюда. Затем — собственно разговор, десять минут изъявления верноподданнических чувств по отношению к монарху (и сам Корбин, и все остальные присутствующие, кроме, наверное, собственно королька, прекрасно понимали, что это лишь спектакль), пять минут на разговор, еще столько же — на составление документов, благо писарь у монарха был хороший, опытный, и еще десять минут пустопорожнего трепа. Час времени, большая часть которого потрачена впустую, но — так положено. Пока положено.

Потом был не столь помпезный, но не менее, а скорее, куда более важный визит к Его Преосвященству. С епископом планировался серьезный и длительный разговор. Каково же было изумление Корбина, когда привратник объявил, что ему ничего не известно о том, что мага приглашали и вообще… Это было уже оскорбление. Обидеться, что ли?

Привратника снимали с крыши особняка, на краю которой он висел, зацепившись штанами, больше часа. Корбин же потратил это время на содержательный разговор с епископом — человеком умным и проницательным. Кстати, как оказалось, он специально этого привратника на ворота послал — в качестве наказания. Знал, что Корбин приедет — вот и поставил этого глупца, известного своим склочным нравом и уже не раз портившим епископу всю обедню. И ведь не выгонишь, по некоторым данным, этот хмырь — человек кардинала, соглядатай. Приходилось терпеть.

А вообще, интересный разговор получился. Содержательный. Весь на тонких полунамеках. Епископ говорил о патриотизме, о том, что нельзя впадать в гордыню, о том, что корпус боевых магов — это не его, Корбина, личная игрушка, а лишь средство защиты родины… И в то же время намекал, что страна лишь тогда сильна, когда силен ее король, когда он популярен и в народе, и в среде дворянства и пользуется поддержкой церкви. И желательно герой войны. При этом имя короля старательно обходилось стороной, а то, что ни одним из вышеперечисленных качеств нынешний король не обладает, ясно было любому умному человеку. В то же время и придраться стороннему наблюдателю, услышь он что-либо, было бы не к чему.

Корбин внимательно слушал, прихлебывая вино из кубка, да изредка поддакивал. Как раз ему все было совершенно ясно — епископ наводил мосты, фактически предлагая Корбину в перспективе взять власть в королевстве. И не только из патриотических побуждений, хотя и они, наверное, присутствовали, а еще и желая получить выгоды для своей церкви. Какие выгоды — тоже ясно. В первую очередь при сильном государстве и короле, лояльном к СВОИМ священнослужителям, церковь оказывается фактически независимой от центральной епархии со всеми преимуществами такого автономного положения. Ну и вытребовать что-то еще наверняка под это дело можно. Ничего нового, ничего особенного.

Корбин предпочел не ответить ни да, ни нет, так же полунамеками дав понять, что уяснил смысл предложения, обдумает его и, в перспективе, ждет епископа с ответным визитом у себя в замке. Там, за высокими стенами и в окружении преданных Корбину людей, можно говорить о проблемах без опаски и предметно обсудить расклады. На том и распрощались.

Следующий день был посвящен всевозможным хозяйственным заботам, нескольким визитам вежливости и, естественно, организации давно запланированной дуэли. Корбин, уже зная, кого сделает козлом отпущения и показательным примером остальным, не сильно мучился с поводом для дуэли — просто вызвал герцога Палия, ну очень дальнего родственника короля и властителя карликового герцогства на востоке страны. Открытым текстом сказал всем присутствующим, что вызывает за его, герцога, поганый язык, распространяющий порочащие его, графа де'Карри, слухи. Абсолютно справедливое обвинение было, кстати, хрен от такого отвертишься. Герцог побагровел, но на дуэль согласился — то ли не сообразил, что дуэль эта не более чем запланированное и срежиссированное заранее убийство, то ли прослыть трусом боялся еще больше, чем меча графа. Правда, как вызванный, он имел право на выбор оружия и выбрал нестандартные для дуэлей топоры. Ну что же, он был в своем праве. Корбин, хвала Единому, за годы странствий научился владеть оружием, и даже куда более экзотическим, чем топоры, широко распространенные у северян. Так что нестандартное оружие герцогу все равно помочь не могло.

Ну а на следующее утро, как раз перед тем, как отправиться на дуэль, Корбин увидел сидящих рядышком Джурайю и Прима. Хотел подойти, поприветствовать — и услышал:

— Ты согласишься выйти за меня замуж?

— А ты меня любишь?

Корбин тихонечко отступил — не хотелось мешать, да и ситуацию надо было осмыслить. Настроение, до того безоблачное, неожиданно резко испортилось, а потом переросло в задумчивое, да так, что во время дуэли граф сам едва не схлопотал топором по шлему, а герцог с дуэли ушел на своих ногах, хотя и с разрубленным плечом. Последнее, кстати, вызвало панику среди букмекеров, принимающих ставки на исход поединка. Вся интрига вертелась вокруг того, каким способом злобный граф прикончит своего противника, и, когда тот остался жив, те немногие, кто поставил на это, сорвали крупный куш. Поползли даже слухи, что де'Карри сговорился с ними. Впрочем, графу до этих слухов не было дела.

В тот же день вечером Корбин сел на лошадь и уехал из города, быстро, не жалея животное, достиг заветной поляны, открыл портал и отбыл домой — ему надо было готовиться к приему учеников.

Гроссмейстер

Ворота в столицу охранялись. Стражник, опустив копье, потребовал пошлину, сверля старика профессионально-подозрительным взглядом. Может быть, если бы не этот взгляд, старик и заплатил бы, но тут он разозлился. Его! ЕГО рассматривают, как какое-то насекомое? Быдло, пешки… А ведь он уже в силе!

Рассыпаясь тонким, почти невесомым прахом, стражник осел на землю. Его товарищ замахнулся было алебардой — и в точности повторил его судьбу. Затем то же самое ждало нескольких крестьян, видевших это. Нельзя было оставлять свидетелей.

Брезгливо подобрав полы дорожного халата, некромант вошел в город.

Джурайя

Бывают в жизни неудачные дни, когда все валится из рук с самого утра, а к вечеру появляется стойкое ощущение, что тебя все же сглазили. Только начавшие слушаться огненные шары и тонкий режущий клинок из белого пламени выходят из-под контроля в самый неожиданный момент. Нет, ну в самом деле! Не виновата же она, Джурайя, в том, что со своим даром и в свои почти полные девятнадцать весен она совершенно не обучена! И эти шары… Чуть-чуть отвлечешься, и эта сволочь срывается с руки и крушит на своем пути первую попавшуюся цель. Она и так уже уходит тренироваться подальше от людей. И что-то подсказывает ей, что та беседка в виде поднебесной пагоды была на этом участке сада вовсе не лишней… А кто у нас всегда и во всем виноват? Конечно, господин граф! Это он забрал к себе Прима и теперь львиную долю времени после полудня ей совершенно нечего делать. Корнелиус рекомендовал тренироваться, но, как назло, во время тренировок в голову лезли всякие ненужные мысли. Вот, например, та, что вывела из-под контроля огненный шар — просто перед глазами встал Корбин — как живой, с ехидными глазами и повадками отдыхающего хищника. Из породы кошачьих. Крупных таких кошачьих, мускулистых… Пока она не один раз на дню натыкалась на такой взгляд, он ее раздражал и вызывал желание скрыться куда подальше. А вот теперь он просто вызывал желание… И это было странно, и очень отвлекало от ежедневных тренировок. А белый клинок, ее Белое Пламя, который она создала самостоятельно и очень им гордилась? Преопаснейшая оказалась штука… Задумалась, дрогнула рука — и вот любимый розовый куст Корнелиуса срезан не то что под корень, а вместе с корнем в глубь земли на пол-аршина. Беда. Если так и дальше пойдет, после каждой ее тренировки нужно будет производить полную реконструкцию поместья…