— Сто раз просил: не называй меня Рысей!

— А как тебя назвать — Рисом? Белым золотом Поднебесной империи?

— Да иди ты! Хоть горшком назови… — Адрис насупился и сердито засопел.

— Да ладно. Спой песенку, Элька давно послушать хочет, а ты все время с лютней по углам прячешься.

— Искусство требует уединения, — важно изрек Адрис, искоса поглядывая за произведенным эффектом. — Ну ладно, зови свою любопытную. Так и быть, спою…

Едва дождавшись запыхавшуюся Элию, Адрис неожиданно перекинул лютню через плечо, обхватив гриф правой рукой, и, отчаянно фальшивя в аккордах, но с самоотверженным вдохновением затянул:

При последних надрывных звуках смолкли даже комары. Через мгновение кошки, чувствуя конкуренцию, безумным ором сплотились против музыканта, а дворовые шавки, возмущенные кошачьим произволом, зашлись в хриплом лае, срывая собачьи глотки. Подруги застыли в оцепенении, подтянуть нижние челюсти не давали ослабшие мышцы лица. Элька нащупала холодными пальцами рукав Джурайи и попыталась утереть им нос.

— Поднебесные веники… — Джу невольно растерялась.

— Мамочки… Какая любовь! — Элька вскинула на подругу полный удивления взгляд.

— Угу… А страсти-то какие! И кто сия Фан? Она-то слышала?

— Да была как-то, проездом. Загадочная. Вроде из Поднебесной, но по-нашему чисто говорила… Я-то думал, всё, на всю жизнь, а она даже попрощаться не пришла… Вот, с тех пор и сочиняю, чисто для себя. Понравилось, да? — с надеждой спросил несчастный влюбленный, заглядывая девушкам в глаза. — А хотите, я еще спою? У меня есть еще парочка баллад.

— Э-э-э… Потом. Слишком много сразу вредно. Сейчас мы с Элей ПОЙДЕМ, все осмыслим, а ты пока репетируй, репетируй…

Сохраняя полную невозмутимость, девушки прошли через арку с заднего двора, ставшего невольной сценой непризнанного гения, в сад и, только добравшись до кустов жасмина, позволили себе повалиться на траву от хохота.

— Ну Рыся, ну певец! Местные кошаки от зависти просто сдохли! А я-то все хотела послушать, чего он там бренькает, а он, оказывается, ТВОРИТ! Да не просто творит — вытворяет!

— А как ты думаешь, у него там правда любовь? — уже серьезно спросила Элия. Что-то во взгляде подруги заставило Джурайю прекратить смех и повнимательнее к ней присмотреться.

— Да нет, конечно. Ну да, остался под впечатлением, да еще и ОНА его бросила. Вся такая загадочная, неземная… А поживи он с ней пару лет, и пропало бы очарование. Это ж какой мужик захочет постоянно ребусы разгадывать? А на сеновал он постоянно самых обычных баб таскает. Понятных и на ощупь приятных. Нет, не любовь это. Так, мечта о несбыточном. Я вот в детстве тоже о герое мечтала, который меня отовсюду спасет, грудью закроет, из огня на руках вынесет, а потом будет мне песни о любви петь. А вот Адриса послушала, и думаю — ну на фиг! Я тут из огня, вся такая томная, а он мне в ухо МА-А-А-У-У!!! И на лютне брень-брень! И зачем было спасать, чтобы я потом от смеха померла?

— А как ты думаешь, он ЕЙ пел? — немного развеселившись, Элька опять посерьезнела.

— Да конечно пел! Иначе она бы так срочно не сбежала — хоть ручкой бы помахала. Наверное, побоялась на прощальную серенаду нарваться! Ладно, пойду в лабораторию, а то обещала Приму помочь реактивы рассортировать, а сама полдня бездельничаю.

Джурайя легко поднялась на ноги и побежала к дому-замку. Элька задумчиво смотрела ей вслед и думала о превратностях судьбы. Первый в ее жизни парень, который действительно затронул струны ее души, пусть даже и уморительным пением, оказался давно и безнадежно влюбленным в какую-то загадочную особу, которой сама Элия при всей своей привлекательности совсем не конкурент…

Еще в холле Джурайя почувствовала неладное — в воздухе явственно чувствовался резкий запах, и запах этот был отнюдь не от горячих булочек…

Оторвав рукав блузы и закрыв им нос, она кинулась в подземелье, где располагалась лаборатория Прима. «Надо было позвать кого-нибудь», — запоздало подумала Джу. Возвращаться было некогда — вдруг там кто-то остался? С этими мыслями она распахнула просмоленную дверь лаборатории, и ее буквально обдало смесью пара и чего-то химического, отчего защипало в носу и заслезились глаза. Сквозь пелену слез она успела заметить торчащие из-под обломка балки ноги в добротных сапогах.

«Не из наших, это точно, — думала девушка, стаскивая балку с лежащего тела. — Ну и лось, до дверей бы дотащить, чтобы не задохнулся. И понесла его нелегкая в эту лабораторию, хоть бы вентиляцию включил. Дурака кусок».

С большим трудом перевернув великана, Джу наклонилась к его лицу — дыхание, хоть и слабое, присутствовало. Девушка без сожаления рассталась с еще одним рукавом, обмотав им лицо валяющегося в отключке нарушителя спокойствия, обреченно вздохнула и подхватила его под мышки. В спине что-то хрустнуло, тело сдвинулось на полшага. «Надо орать, одна не допру. Только бы услышали», — думала девушка, сдвигая неподъемный груз еще чуть-чуть. От ядовитых испарений ее уже мутило, перед глазами взрывались разноцветные звездочки, голова кружилась то ли от натуги, то ли от отравления химикатами. «Ничего, Прим потом подлечит, — крутилась мысль. — Сейчас только ЭТОГО допру. Еще чуть-чуть, еще капельку, до двери… За дверь… Дверь захлопнуть — благо герметичная… Теперь орать… — Из горла вырвался хрип. — Так. И с этим облом. Тащить дальше?» — это была ее последняя осознанная мысль. Краем сознания она отметила шум голосов, сильные руки, поднявшие ее, и успела удовлетворенно хмыкнуть про себя, когда услышала «Хвала Единому, успели!»: «Значит, будем жить…»

…Утро началось с раздражающего пения птиц. Подавив огромное желание поджарить парочку певунов, чтобы другим неповадно было ее будить, Джурайя подскочила на ноги. Чувствовала она себя прекрасно, до завтрака оставалось еще некоторое время, а изображать бедного больного и требовать завтрак в постель не было абсолютно никакого желания. Растолкав Эльку, наспех приведя в порядок себя, а заодно и ее («Зараза ты, Жулька, я около тебя всю ночь дежурила, дыхание слушала, сердцебиение проверяла, как Прим просил, а ты даже выспаться теперь не даешь!»), Джурайя буксиром приволокла сонно трущую глаза подругу в трапезную.

В трапезной царило непривычное оживление. Слуги метались между столами, сервируя их явно к приезду дорогих гостей. Ученики оживленно галдели, нетерпеливо поглядывая на двери, Джу попыталась узнать, что происходит, но от нее отмахнулись, сказав, что сейчас она сама все увидит…

«Ну, сама так сама», — разочарованно подумала Джу и присела в сторонке, за колонной, чтобы не путаться у мечущейся прислуги под ногами.

Элька с подносом, на котором стояли две чашечки ароматного кофе, направилась к ней, когда по многострадальному мягкому месту ее кто-то ощутимо шлепнул. Возмущенная Элька хотела объяснить хаму, что с этого дня женщины его больше не интересуют, но разочарованно увидела только удаляющуюся мужественную спину и затылок явно благородного господина. С досадой вздохнув и решив простить, она пробралась в уголок к Джурайе.