- Считай, что долг тебе прощен заочно - буркнул Федор, - то есть до того, как ты об этом мне рассказал, я думаю суммы долгов, просто несопоставимы. А мне ты ни чего не должен, тема закрыта. А вот купчина тебе должен, и я этого не забуду.

- Так ты сын мастера Норота, - вдруг спросил Коваля Соль, а я думаю, что-то знакомое, помнишь, в детстве мы играли вместе, в саду вашего дома, теперь там Понт живет.

- Недолго ему жить осталось, за какой долг, максимально по деньгам у вас казнят с конфискацией?

- Казнят с чем - не понял вопроса воевода.

- С переходом имущества в пользу кредитора?

- Тысячу золотых.

- Значит, жить купцу Пону до того момента, как мы с ним встретимся, жаль я его двести раз казнить не смогу.

- Не спеши княже, что-то подсказывает мне, что Пон, кое-что знает про исчезнувшую девушку. У него на груди, такая же висюлька в форме чаши, что была у Прошки, так что поспрошаем, сперва. - Остановил горячащегося Федора воевода, да к отцу живым доставить надо, чтобы все было по закону, защита ему при таком долге не положена. Все замолчали и стали ждать.

Через три минуты, перед ними стоял оседланный вороной, явно, не из самых спокойных. На глазах ошарашенных подчиненных, Соль гибким движением привычного человека вскочил на коня. Сидел он как влитой, сразу чувствовался опытный наездник. Федору, еще не научившемуся так лихо взлетать в седло, осталось только позавидовать.

- Куда едем, княже, - спросил Дан, - к купцу, или сразу к моему отцу?

- Куда ближе?

- Значит к купцу?

- Сунильда, где его расписка, - вспомнил Федор.

- У меня в седельной суме, - ответила новоиспеченная дери.

- Значит к купцу, и рысью, времени нет.

Купец Факорт Пон жил в большом каменном, двухэтажном доме, сразу за выходом из бухты. Фасад дома был украшен разноцветными лепными, керамическими изразцами, и обнесен толстенным каменным забором. Вообще строение скорей напоминало крепость, чем жилой дом. Все говорило о немалой состоятельности кредитора. Вход преграждали дубовые крепостные ворота, унижаться и стучать в которые Федор не стал. Он просто определился с потоками, и, обнаружив совсем рядом, 'высоковольтную магистраль' синего цвета, сформировал таран и вышиб ворота, вместе с кованой решеткой за ними.

Всадники, почти не останавливаясь, въехали во двор и спешились. И здесь, вновь, оказался незаменимым Коваль. Он соскочил с седла и, кивнув Федору, сразу отправился на второй этаж, по узкой балконной лестнице, огороженной с двух сторон толстой каменной стеной и явно приспособленной для длительной обороны.

Шел он уверенно, родной дом все-таки. Федор со своей свитой шагал следом. На лестнице они никого не встретили. Но на балконе, к ним выскочила явно запаздывающая охрана. Не снижая скорости ходьбы, Опора изобразил то, что у боксеров называется нижний крюк в челюсть. Отчего, вставший на его пути лысый перекачанный бугай, в кожаной безрукавке и шароварах с широким поясом, оторвался от земли и, пролетев до конца балкона, лег и задумался о чем-то вечном. Силен был кузнец, и явно зол, зол так, что ничего не видел перед собой. Но слуги его увидели, и явно узнали.

Опора остановился и, повернувшись к остальным пяти охранникам, произнес:

- Узнали? Где этот урод? Кто достанет оружие станет плохим кормом, даже для собак.

Охранники среагировали так, словно знали тяжелый нрав Коваля, лучше, чем им того хотелось. Они просто, молча, расступились, пропуская всех вовнутрь дома. Федор понимал, что связывает Коваля и купца, явно не теплая дружба, но решил останавливать его, только если тот совсем перейдет все мыслимые рамки. В конце концов, купец был нужен ему живым, а Коваль тем более. Обижать Опору не хотелось, поэтому он просто и с интересом наблюдал за происходящим.

А Коваль продолжал идти, минуя запутанные коридоры и не заглядывая в комнаты, он знал куда шел. Дойдя до изящной маленькой дверцы, в конце коридора, он просто вышиб ее ногой. И вошел вовнутрь помещения, в котором никого не было.

Это явно был кабинет хозяина, как и все кабинеты, находящиеся в частном владении, он был лишен признаков официальности. В комнате стоял большой роскошный письменный стол, украшенный мозаикой из разных пород дерева, удобное кожаное кресло, и огромный книжный шкаф. Обитый кожей диван на гнутых ножках, говорил о том, что хозяин мог и тут же спать, и не только. У Федора, увидавшего это сооружение, мелькнула мысль, а известен ли на Роолинке институт секретарш?

На столе стояла чашка с дымящимся напитком, а на спинке стула висела куртка, все говорило о том, что хозяин покинул помещение только что. Купчина мог просто сбежать, каким ни будь потайным ходом, такое развитие событий устраивало Федора меньше всего. Но, коваль остановился посреди комнаты и произнес:

- Выходи Пон, здесь от меня не спрячешься, я знаю все, это мой дом, так что выходи.

Ответом на его слова была полная тишина. Коваль хмыкнул, подошел к креслу, и что-то нажал. Огромный, дубовый книжный шкаф, отъехал в сторону, открывая вход в небольшую темную комнату, в которой на стуле сидел худой человек, лет пятидесяти, одетый в обтягивающие икры штаны, и широкую полотняную рубаху. В руке незнакомец держал меч Неугоды. Коваль сделал быстрый шаг вперед, старик махнул мечем, словно палкой, но Опора мягко увернулся. И хлестко ударил человека по лицу. Отчего тот отлетел в угол и выронил меч.

- Но, но, - остановил Коваля Федор, - он мне живым нужен, а так я его не о чем спросить-то, не успею.

Коваль нагнулся, взял одной рукой меч, другой сгреб полотно рубахи на груди старика, и усадил бесчувственное тело на стоящий в комнате стул: Затем повернулся к Федору.

- Прости княже, не удержался, но он живучий, прикажи принести воды, сейчас мы его в чувство приведем.

Пока кто-то бегал за водой, все остальные ждали, и Федор подумал, что все происходящее напоминает детектив XIXв, показанный по телевизору в двадцатом. От несоответствия привычной для него действительности, его коробило. Сложные потайные механизмы, одежда людей и отношения между ними, больше соответствовали веку XVIII или XIX, а отсутствие огнестрельного оружия и магия! Это все-таки другой мир, к этому необходимо привыкнуть.

Когда на Факорта Пона вылили ведро воды, в себя он пришел, но ситуацию, еще не понял. Купец вскочил со стула, и заорал:

- Как вы посмели, ворваться в приличный дом, что вы себе позволяете и кто вы такие!

Федор понял, что пришло время представиться.

- Разрешите представится, - начал елейно говорить он, в наступившей тишине. - Я ваш, скромно сказать кредитор, и вы немного мне должны.

- Да будь вы сам Готлинг, кто позволил вам, так нагло врываться в мой дом! - заорал купец:

- Кто позволил привести ко мне в дом этого вора! - и он указал пальцем на Коваля.

Его первая фраза вызвала дружный смех окружающих. А Федору стало просто интересно, наглость этого воришки просто поражала.

- Ну, коли вы не хотите разговаривать, по-хорошему, будем по-плохому. - Теперь уже серьезно начал он. - Итак, я князь Славичь, истинный Готлинг и барон Шон Терг, - ваганум, знаете ли. Пришел требовать долг, по расписке, двадцатилетней давности, которую нашел у своего предшественника. Расписка, выписанная без указания процента, соответственно, какой процент накладывается по вашим законам, в таком случае, воевода?

Федор, успевший поднатореть в местной юриспруденции еще с Стеоне, знал тонкости местного финансового законодательства, и понимал, что он не совсем в своем праве. Такие вещи требовалось решать через совет города, и старшего Соля в частности. Но времени не было, напор - решал все.

- Десять процентов в год, - уточнила вместо Соля, стоящая за спиной Федора Сунильда.

- Должен он был двести тысяч, за двадцать лет еще двести, и того с вас четыреста тысяч уважаемый. Да и судебный иск, по поводу ложного обвинения в краже каралужского меча, ну это когда дойдем до Верховного воеводы, а пока только деньги.