Служащий Думы вынужден был «смягчать» тон и «выводы» своего шефа! Из признаний же Глинки следует, что не только дело консистории легло в основу доклада, но и документы, «получаемые со всех сторон». Замечательно! Иными словам расследование консистории не давало тех «фактов», которые так требовались «Зевсу», а потому и брали что ни попадя «со всех сторон». Указанный «доклад» до наших дней не дошел, но можно быть уверенным, что это была сводка сплетен столичного «бомонда». Ничего порочащего Распутина, как уже ранее говорилось, церковно-административное расследование не выявило.
Для Родзянко всё это не имело значения. Он нашел в туманных намеках сельского батюшки из Покровского «достаточно» улик для обвинения Распутина в хлыстовстве. Хамская самонадеянность председателя Думы раскрылась во всей полноте во время беседы с будущим (с 1914 года) Царским духовником отцом Александром Васильевым, которого он «вызвал к себе». Не пригласил, а именно «вызвал».
Даже перед смертью Родзянко так и не излечился от мании величия! «Вызывать» господин председатель мог служащих, лакея или горничную. Из его же повествования следует, что он чуть ли всех, до министров включительно, «вызывал». Но оставим эту болезненную манию в стороне. Послушаем, что происходило во время самой беседы. А происходило там непредставимое.
Когда Александр Васильев сказал, что Распутин — «вполне богобоязненный и верующий человек, безвредный и даже скорее полезный для Царской Семьи… Он с Ними беседует о Боге, о вере», то Родзянко чуть не разорвало «от возмущения». Прозвучавший ответный монолог достоин того, чтобы его привести целиком.
«Вы мне это говорите, вы, православный священник, законоучитель Царских Детей. Вы допускаете, чтобы невежественный, глупый мужик говорил с Ними о вере, допускаете, чтобы его вредный гипноз влиял на детские души? Вы видите роль и значение в Семье этого невежественного сектанта, хлыста и вы молчите? Это преступное попустительство, измена вашему сану и присяге. Вы всё знаете и из угодливости молчите, когда вам Бог дал власть, как служителю Алтаря, открыто бороться за веру. Значит, вы сами сектант и участвуете в сатанинском замысле врагов Царя и России — забросать грязью Престол и Церковь».
В каком же катастрофически болезненном состоянии надо было находиться, чтобы бросать подобные обвинения. Кто господину Родзянко дал право так по-хамски разговаривать со священником? И даже когда «дополз» до Сербии, то все эти слова счел уместным сохранить «для потомков»! Ничего не понял, и ничто не просветило! Но вернемся к сюжету…
Родзянко не только «изучал», но и афишировал следственное дело, которое он давал читать разным лицам, в том числе и А. И. Гучкову, хотя Царь просил «сохранить всё в тайне». Председатель Думы снял с некоторых документов копии. Нетрудно догадаться, с каких именно.
Как уже говорилось, в этом обширном досье лишь доносы двух сельских священников содержали некие намеки на «неправедное поведение» Распутина. Никаких же реальных, достоверных фактов зафиксировано не было. Однако домысли завистливых священников только и привлекли внимание Родзянко. В его устах они обрели характер непреложных истин. Когда весть о таком беспардонном подлоге дошла до Царской Четы, то Родзянко потерял в глазах Николая II и Александры Фёдоровны всякое уважение.
Как и в случае с Гучковым, этот монархист тоже боролся «за царя» против Царя, страдал «за несчастную Россию», шельмуя должностных лиц и инсинуируя против всех начинаний власти. Глава партии октябристов занялся этой «праведной борьбой» раньше своего товарища по партии. Родзянко же вышел на бой с «тёмными силами» как раз в 1912 году, вскоре после ознакомления с упомянутым «досье».
Итак, «узнав истинный облик» друга Царской Семьи, глава Думы не только содрогнулся, но и понял, что его первейшая задача — «разоблачить» этого «негодяя», «открыть глаза» не только Монарху, но и всей России. А ужасаться действительно было чему. Оказывается, Распутин не просто матёрый сектант («хлыст»), но и хитрый проходимец, состоящий из одних лишь пороков. Чтобы дольше не утомлять читателя пересказом, приведем одну пространную цитату, своеобразную квинтэссенцию восприятия Распутина теми кругами, где вращался Родзянко.
«По мере того как затихали революционные волны и жизнь государства входила исподволь в нормальное русло, стали ходить, сначала неопределенно, неясно, слухи о проделках этого пройдохи. Потом определеннее и точнее стали указывать на то, что Распутин основывает хлыстовские корабли с преобладанием в них молодых женщин и девиц».
Прервем ненадолго чтение этого сюрреалистического произведения и сделаем некоторые пояснения. «Хлыстовские корабли» — так назывались общины этой секты, члены которой, как уже говорилось, относились с непримиримой враждой к Православной Церкви. Хлысты отрицали иконопочитание, Библию, духовенство и вообще всю православную обрядность. Естественно, что в стране, где православная вера охранялась законом, эти сектантские общины подвергались беспощадным преследованиям.
Поэтому утверждение о том, что «Распутин основывает хлыстовские корабли», за что не преследуется властью, совершенно абсурдно. Родзянко не мог этого не знать, но сам тезис ему нужен был для того, чтобы обосновать два других. Во-первых, тот, что Распутин привержен «свальному греху», а во-вторых, тот, что «пройдоха Гришка» пользуется неограниченным влиянием, в связи с чем «закон ему не писан».
Вернемся же к цитированию прерванного монолога. «Стали поговаривать, что Распутина часто видят в отдельных номерах петербургских бань, где он предавался дикому разврату. Стали называть имена лиц высшего общества, якобы последовательниц хлыстовского вероучения Распутина. Мало-помалу гласность росла, стали говорить уже громко, что Распутин соблазнил такую-то, что две сестры, молодые девицы, им опозорены, что в известных квартирах происходят оргии, свальный грех».
Из сказанного нетрудно заключить, что процесс «прозрения» Родзянко происходил под влиянием «разговоров». Жаль, что автор не привел фамилий своих информаторов и о «диком разврате» в банях, и о «свальном грехе» в неких квартирах, а поэтому имена его сексуально одержимых знакомых погибли для истории.
Конечно, бывший председатель Думы, при всем его легкомыслии, не мог не понимать, что подобные утверждения, как тогда говорили, «висят в воздухе». Чтобы придать всей этой картине основательность, автор приводит и «неоспоримые факты».
«В моем распоряжении находилась целая масса писем матерей, дочери которых были опозорены наглым развратником. В моем распоряжении имелись фотографические группы так называемого „хлыстовского корабля“. В центре сидит Распутин, а кругом около сотни его последователей; все как на подбор молодые парни и девицы или женщины. Перед ним двое держат большой плакат с избранными и излюбленными изречениями Священного Писания. Я имел также группу в гостиной Распутина, где он снят в кругу своих поклонниц из высшего общества и, к удивлению своему, многих из них узнал. Мне доставили два портрета Распутина: на одном из них он в своем крестьянском одеянии с наперсным крестом на груди и с поднятой, сложенной трехперстно рукою якобы для благословения. На другом он в монашеском одеянии, в клобуке и с наперсным крестом. У меня образовался целый том обличительных документов. Если бы десятая доля только того материала, который был в моем распоряжении, была истиной, то и того было бы довольно для производства следствия и предания суду Распутина. Ко мне как к председателю Г. Думы отовсюду неслись жалобы и обличения преступной деятельности и развратной жизни этого господина».
Уф! Несчастный Михаил Владимирович! Какие ужасные видения его окружали многие годы!
Так как Родзянко всё-таки описывал жизнь не в какой-нибудь легендарной Атлантиде, где, кроме него, никто не бывал, а в стране, о которой осталось более чем достаточно надежных свидетельств; в стране, где существовали определенные нормы, правила и законы жизни, то невольно придется к ним и обратиться.
