Еще раньше он поместил в московской либеральной газете «Русские ведомости» две статьи, где в разухабистом тоне беспощадно клеймил Распутина как «сектанта». Самое интересное здесь состоит не в том, что Новоселов никогда с Распутиным даже не встречался, а в том, что этот эпигон антицерковных воззрений Льва Толстого обличал кого-то в отходе от Православной Церкви!
Александр Гучков воспользовался случаем с запрещением газеты и решил раздуть скандал. Он выступил в Думе с речью, полной гневных обличений и прозрачных намеков. Так как речи думцев не цензурировались, в считанные часы монолог «правдолюбца» стал достоянием широкой публики, принеся ему столь желанные «дивиденды популярности». В своей парижской беседе с Базили Гучков не обошел этот «незабываемый эпизод» своей политической карьеры. «Я произнес очень сдержанную речь, только говорил о том, что власть не свободна, что есть какие-то влияния… имя Распутина упомянуто не было, но ясно было».
Действительно, «ясно было» многое, в том числе и неуклюжие ухищрения Гучкова переиначить ход и суть событий. Он, очевидно, надеялся на короткую память своего собеседника. Приведем же часть его исторической речи по думской стенограмме.
«Какими путями достиг этот человек этой центральной позиции, захватив такое влияние, под которым склоняются внешние носители государственной и церковной власти? Вдумайтесь только, кто же хозяйничает на верхах, кто вертит ту ось, которая тащит за собой и смену направлений, и смену лиц, падение одних, возвышение других?.. Но Григорий Распутин не одинок: разве за его шиной не стоит целая банда, пёстрая и неожиданная компания, взявшая на откуп и его личность, и его чары?»
Эта эмоциональная и эффектная тирада прогремела на всю Россию. Вполне очевидно, что никакой «сдержанности» тут нет и в помине. Распутин в этом монологе предстаёт чуть ли не полновластным хозяином России.
Гучков позволял себе делать подобные сокрушительные заявления в начале 1912 года, когда ничего конкретного ни о Распутине, ни о его пресловутом «влиянии» он не знал и знать не мог. Просто такового не существовало в природе. Октябристский же лидер был уверен, что знает всё «наверняка»: его же «сведущие» люди просветили! Это тот самый пример «затемнения сознания», о котором уже не раз говорилось ранее.
Политический азарт, питавший неуемное честолюбие, превращал некоторых политиков просто в каких-то безумных кликуш, видевших и слышавших голоса, образы и звуки, которых в действительности не существовало. Известный в ту пору поэт Саша Черный написал язвительные стихи об умонастроениях «передовой интеллигенции».
Сползаются тучи все гуще.
Всё острее мечты о заре.
А они повторяют: «Чем хуже, тем лучше»
И идут… в кабаре.
К числу подобных любителей представлений «с музыкой и танцами» принадлежали многие фигуранты политической сцены. Шумные действия по дискредитации власти, которые постоянно развертывались в стенах Государственной думы, делали это законодательное учреждение похожим одновременно и на кабаре, и на чеховскую палату № 6. Уже после краха 1917 года с беспощадной резкостью высказался о том В. В. Розанов: «В Государственной думе четырех созывов не было с самого же начала ровно ничего государственного; в ней не было самой заботы о Государственном и Государевом деле, и она только как кокотка придумывала себе разные названия или прозвища…».
Антрепренером «думского ревю» ряд лет являлся М. В. Родзянко. Его программа «борьбы с тёмными силами» была предложена публике чуть позже гучковской, но отличалась не меньшей изобретательностью постановки и яркостью номеров. Язвительно, но метко о председателе Думы отозвался С. Ю. Витте: «Родзянко — человек неглупый, довольно толковый; но всё-таки главное качество Родзянко заключается не в его уме, а в голосе — у него отличный бас». «Зычный бас» председателя Думы несколько лет звучал над Россией…
Умирал этот «постановщик ревю» в эмиграции, в Югославии, и близкие потом вспоминали, что последние месяцы его жизни часто видели бывшего главу Думы сидящим перед портретом убитого Императора Николая II с глазами, полными слез. Что он оплакивал перед кончиной: свою молодость, бездарную политическую деятельность, потерянные имения, семейное материальное благополучие?[42] Или, может быть, горевал о судьбе России и Династии?
Причину тех старческих слез «прирожденный монархист» никому не открыл. Вряд ли убитый Монарх и Его Семья вызывали столь глубокие чувства. В эмиграции Родзянко оставил воспоминания, где умудрился повторить многие сплетни и о Царе, и о Распутине. Слабеющей рукой все ещё пытался нарисовать свой образ «великого политика», целью которого только и было благо России, благо Империи.[43] Этому «денно и нощно» служил, да не получилось, как хотелось, Распутин всё и всех погубил…
Михаил Васильевич Родзянко происходил из старой дворянской семьи. Окончил элитарный дворянский Пажеский корпус в Петербурге, затем служил в гвардии, а в 1900 году был избран председателем Екатеринославской земской управы. С этого времени начинается его общественная деятельность. В 1907 году Родзянко попадает в Думу и становится видным деятелем «Союза 17 Октября». Весной 1911 года его избирают председателем III Государственной думы, а через полтора года он становится председателем и новой, IV Государственной думы.
Женат (с 1884 года) Михаил Владимирович был на Анне Николаевне — представительнице старинного рода князей Голицыных, даме властной, живо интересовавшейся политическими новостями. Супруг обсуждал с ней все важнейшие события, просил советов, она во многих делах являлась его наставницей. Мировоззренчески муж и жена были единомышленниками. Но если Михаил Владимирович вынужден был хоть иногда «соблюдать политес», то Анна Николаевна как фигура неполитическая могла быть безмерно откровенной. Она и не стеснялась в выражениях.
В письме своей подруге княгине Зинаиде Юсуповой (матери убийцы Григория Распутина — Феликса Юсупова) в конце 1916 года «госпожа Родзянко» восклицала, что «все назначения, перемены, судьбы Думы, мирные переговоры — в руках сумасшедшей немки (! — А. Б.), Распутина, Вырубовой, Питирима и Протопопова». Так виделась ей и ее супругу «политическая картина»! Или вот другой, не менее вопиющий пассаж. «Эта кучка, которая всем управляет, потеряла всякую меру и зарывается всё больше и больше. Теперь ясно, что не одна Александра Фёдоровна виновата во всем, Он как Русский Царь еще более преступен».
Взгляды самого М. В. Родзянко не отличались от воззрений жены. Супружеская пара была едина во мнении — «Царь преступен». И подобные вердикты выносили «монархисты»!
Судить так о Царе и Царице могли лишь люди, находившиеся в состоянии, близком к безумию. На примере урожденной княжны Голицыной и «камергера Родзянко» можно в очередной раз наглядно убедиться, что русская аристократия не просто «вырождалась», но уже и выродилась…
Председатель нижней палаты парламента (верхней считался Государственный совет) немало сделал для того, чтобы превратить Думу в то самое «кабаре», где самые популярные у публики «куплеты» и «скетчи» были прямо или косвенно непременно направлены против власти вообще и против Царя и Царицы в частности. С каким-то мазохистским сладострастием сначала в кулуарах, а затем и в зале заседаний мусолили распутинскую тему, а в числе главных дирижеров неизменно выступал «господин председатель».
Монархист, камергер Высочайшего Двора, потомственный дворянин, благородный отец семейства. По осанке, стати и зычному голосу, по мощи (почти два центнера весу) — барин хоть куда. Как сам себя аттестовал при знакомстве с Цесаревичем Алексеем в 1912 году, и «самый большой и толстый человек в России». Но «размер» не есть показатель «качества».
