Распутин толковал сложные истины и церковные догматы неожиданно просто и убедительно. Он столько интересного рассказывал о своих паломничествах, открывая слушателям красоты мира, природы, России. Речь его была простой, народной, но такой выразительной, сочной, каковой в Царском дворце никогда и не звучало. Вот образец размышлений Распутина той поры.[27]
«Когда я стал ходить по святым местам, то стал чувствовать наслаждение в другом мире. Ходил временно не всегда по святым местам: испытывал много чего: видел как Богу служат в обители святой и думал, что в миру кто делает со страхом и благословением Божием тоже участник даже и больший, потому что Сам Самодержец Царь крестьянином живет, питается от его рук трудящихся, и все птицы крестьянином пользуются, даже мышь и та им питается. Всякое дыхание да хвалит Господа и молитва всё за крестьянина — только он не сквернословил! Велик есть крестьянин перед Господом: он никаких балов не понимает, он в театре редко бывает, он только помнит: Сам Господь подать неси нам велел — Божий трудовик! У него вместо органов коса в руках; вместо увеселений — соха у сердца; вместо пышной одежды какой-нибудь твердый армячок; вместо тройки лихой какая-нибудь усталая лошадка… А без Бога хотя и на тройке мчатся, а уныния полный экипаж».
Простота, доходчивость, красочность, но и духовная глубина объяснений довольно отвлеченных категорий и символов поражала многих и совсем не ограничивалась только кругом «истерических столичных дам», как о том все еще нередко пишут. В числе тех, кто симпатизировал Распутину, находились и блестяще образованные церковные иерархи, как архимандрит Феофан, и такой выдающийся проповедник, как протоиерей Иоанн Кронштадтский, и такой благочестивый пастырь как митрополит Московский (1912–1917) Макарий (Невский).[28]
Здесь естественно может возникнуть вопрос: что же Царю не с кем было больше о Боге и богоугодной жизни и поговорить, кроме как с «этим Гришкой»? Было с кем. Существовали духовники, имелись в Империи и прекрасно образованные «высоколобые» богословы, от общения с которыми ни Царь, ни Царица не уклонялись.
Царским духовником много лет состоял один из самых выдающихся русских богословов и проповедников второй половины XIX века, ректор (1866–1883) Петербургской Духовной академии Иоанн Леонтьевич Янышев (1826–1910). Именно он начал обучать принцессу Алису Гессенскую нормам Православия, а затем являлся для Государей Николая II и Александры Фёдоровны непререкаемым духовным авторитетом.
Несколько лет роль духовника Царя и Царицы исполнял другой широко образованный пастырь, с 1909 года — ректор Петербургской Духовной академии, отец Феофан.
Однако теологическая образованность сама по себе не делает носителя знания сакрального умелым и притягательным собеседником. Как хорошо знал с детства Царь, и как с молодых лет усвоила Царица, носителем слова Божия может быть лишь избранный Всевышним, кому Он и посылает сей исключительный дар; Распутин такими даром обладал.
Вопрос о том, «обладал» или «не обладал» Григорий Распутин некими сверхъестественными способностями, занимал умы еще при его жизни. Поклонники «старца» в провидческих и лекарских возможностях своего кумира не сомневались; при личном общении в том не раз убеждались. Большинство же других, к данному кругу не принадлежавших, ни в какие неземные «дарования» не верили.
Не верили в них многие придворные, и, конечно же, их отрицала медицинская корпорация, известные представители которой пользовали членов Императорской Семьи. Тогда наличие сих дарований действительно могло вызывать сомнения. Надежных материалов и объективных свидетельств в обращении не имелось. Позже они стали появляться.
Лишенный всяких мистических настроений следователь ЧСК В. М. Руднев, изучая подробно данный феномен, признал, что «Распутин несомненно обладал в сильной степени какой-то непонятной внутренней силой в смысле воздействия на чужую психику, представлявшей род гипноза. Так, между прочим, мной был установлен несомненный факт излечения им припадков пляски св. Витта у сына близкого знакомого Распутина — Симановича, студента Коммерческого института, причем все явления этой болезни исчезни навсегда после двух сеансов, когда Распутин усыплял больного».
«Непонятные способности» существовали не сами по себе; они сакральный дар, проявление силы веры. Русское «образованное общество» той поры в значительной своей части было или откровенно атеистическим, или религиозно индифферентным. Потому таким загадочным и представал Распутин, потому была так и «непонятна» природа его общения с Монархом и Его Семьей, потому так исступленно в этих отношениях искали (и до сих пор ищут) некую альковную, финансовую или шпионскую «тайну».
Царь и Царица видели в Распутине простого, глубоко верующего человека, наделенного даром молитвенного чудотворения. Они как православные христиане общались не с «безродным» и с «необразованным», а с братом во Христе. И когда началась Мировая война, Императрица, работая в лазарете, обмывала раны и ухаживала не просто за «чужими мужиками», как о том злословили. Она заботилась о Своих братьях, проливавших кровь на полях сражений за Родину-мать, за Русь Святую…
Конечно, вся эта «метафизика», вся эта «мистика» для самодовольного ума была недостижима. В этом смысле весьма показательный случай произошел во время допроса ЧСК А. А. Вырубовой в мае 1917 года. Председатель Н. К. Муравьев задал подозреваемой «убойный» вопрос: «Какие были у Распутина представления о своей личности, кем он себя считал?». Почитательницу Распутина этот вопрос на минуту озадачил. Но ответ последовал: «Он всегда говорил, что он один из странников одухотворенных. Он сам всегда говорил».
Эта формула для «адвоката» и «социалиста» ничего не значила. В «обществе» уверенно утверждали, что «истерические поклонницы», в числе которых на первом месте стояла Вырубова, считали его «Мессией», «Новым Христом». Понятно было, что подобное величание — богохульство, это то самое «хлыстовство», которое Чрезвычайной комиссии надлежало лишь «задокументировать».
А тут какой-то «странник одухотворенный». Муравьев и понять не мог, о чём речь идёт. Ему стало лишь «ясно», что Вырубова пытается скрыть «правду», и потому он решил «внести ясность». Прозвучавшие вопросы во всей красе отразили дремучую бездуховность дознавателя: «Ну как одухотворенным? Но какая его была задача? Что он, собственно говоря, делал?».
Действительно, если бы Распутин проворачивал какие-нибудь дела или приходил бы в Царский дом в качестве «возлюбленного», то было бы всё «понятно». Это целиком вписывалось бы в сочиненные схемы. А так приходил, вел много раз беседы с Царями, и ничего «значительного» не происходило? Так ведь не может быть!
Господа разоблачители так и не смогли понять, невзирая на многочисленные свидетельские показания, что в общении Царя и Распутина ничего предметно-мирского не было. Была радость духовного общения, о существовании которой такие персонажи, как Н. К. Муравьев и его патрон А. Ф. Керенский, и не подозревали…
В конце концов так или иначе, но наличие «необычных способностей» признали многие, кому приходилось подробно разбираться в распутинской истории. Факт наличия удивительных дарований можно считать исторически установленным.
Несмотря на это, через многие десятилетия появляются вдруг утверждения, идущие куда дальше тех исторических фантазий, которые когда-то одолевали Муравьева, Керенского и иже с ними. Пресловутый «срыватель покровов с тайн истории» Радзинский категоричен и беспощаден, для него «это миф». Согласно его утверждению «большевики намеренно распространяли слухи о сверхъестественных способностях Распутина», чтобы «дискредитировать его и находившихся у него в рабстве Романовых».
Не стоит тратить время и предметно опровергать абсурд ни о характере большевистских инсинуаций (в них утверждалось прямо противоположное), ни тезис о «рабстве Романовых», который просто идентичен выводам коммунистических пропагандистов. Исходя из умозаключений «специалиста по тайнам», сформулируем неожиданный и даже кощунственный, но в данном контексте логичный вопрос: не была в таком случае и сама Александра Фёдоровна агенткой большевиков? Если принять на веру озвученные выше видения, то в головах впечатлительных авторов может родиться срочное желание разгадать эту новую «тайну». Ведь самой главной и самой именитой «пропагандисткой» распутинских дарований и была именно Императрица!
