Эта радость была вызвана не только естественным чувством Отца, получившего известие о рождении Сына. На свет появился Наследник Престола, человек, к которому должно перейти вековое «семейное дело Романовых» — управление великой Империей.
Александра Фёдоровна всегда питала к Своему избраннику безбрежные чувства любви, граничащие с обожанием. «Милый, любимый Мой Ники, нет слов, чтобы выразить, как глубоко Я люблю Тебя — всё сильнее и сильнее день ото дня, глубже — вернее. Любовь Моя, Милый, веришь ли Ты в это, чувствуешь ли, как быстро бьется сердце и только для Тебя, Мой супруг», — начертала свои признания Александра Фёдоровна в дневнике Мужа, через несколько месяцев после свадьбы. Годы супружества нисколько не понизили высочайший «градус» этих чувств.
И ещё одно важное, что объединяло Николая Александровича и Его Супругу: любовь к России. Если Николай II получил это полнокровное чувство, так сказать, с рождения, то у Александры Фёдоровны оно возникло и стало всеобъемлющим уже в зрелые годы и осталось с ней до самого конца земного пути.
Невзирая на все бестолковости русской жизни, Императрица Александра Фёдоровна всецело любила Россию. Это была страна простых и, в общем-то, добрых людей, а эти качества Она превыше всего ценила. Потому никогда не позволила высказать критику или возмущение по поводу русских, даже после революции, когда бывшие подданные творили невероятные жестокости в стране, а к Ним Самим не проявляли никакого великодушия. Она-то как раз его проявляла, воспринимая эти безумства как поведение распоясывавшихся детей. А на детей разве можно обижаться?
За несколько месяцев до гибели написала Вырубовой из Тобольска:
«Какая Я старая стала, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребёнка и люблю Мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из Моего сердца и Россию тоже, несмотря на чёрную неблагодарность к Государю, которая разрывает Моё сердце, — но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!».
Александра Фёдоровна была русской патриоткой. И этом чувстве не было никакого высокомерия или нелюбви к другим народам и культурам. Она была русской, потому что была православной. Именно Православие испокон веков открывало людям путь в Русский дом, смысл существования и историческое предназначение которого вне Православия, помимо Православия понять и ощутить невозможно. Царица же была в Русском доме своей, став истинно русской не по «составу крови», а именно органически, по духу. Замечательно точно об этом написала Лили Ден: «Государыня была более русской, чем большинство русских, и в большей степени православной, чем большинство православных».
Госпожа Ден могла это ответственно утверждать. Она не только любила Александру Фёдоровну, но она достаточно хорошо знала Её. Уже в заточении в Тобольске Александра Фёдоровна сказала доктору Е. С. Боткину: «Я лучше буду поломойкой, но Я буду в России». Это фраза отразила глубину любви, которую испытывала Царица по отношению к стране, ставшей для Неё навсегда родной…
Любовь к Ники, к «дорогу Мальчику» владела Александрой безраздельно, до последнего земного часа. Поэтому все разговоры, подозрения и утверждения об «адюльтерах» никакого отношения к истинному положению вещей не имели. Сочиняя подобные небылицы, люди или не имели понятия о моральных качествах и сердечной преданности Царицы, или злонамеренно инсинуировали, полагая, что о личной жизни Царской Семьи почти никто достоверно осведомлен не был.
Однако если современникам и можно сделать некоторую скидку на незнание, то исключительно дремучим историческим невежеством, коммерческим расчетом или идеологическим ангажементом можно объяснить писания некоторых современных авторов, снова и снова повторяющих давнюю клевету. Ведь столько подлинных документов оглашено, опубликовано, что, казалось бы, уж здесь должна быть полная ясность. Но оказывается, что реальные факты не нужны. Требуется дискредитация. Действительно, как сказал один из литературных героев Михаила Булгакова, «разруха не в клозетах, а в головах».
Если в душах и головах царит «разруха», если грязь — норма бытия, то чего можно ждать от таких «описателей истории»? Они ведь пишут о себе, о своих представлениях и позывах, но приписывают все эти комплексы и моральные дефекты историческим персонажам. Вот и вся психологическая подноготная подобной «историографии»!
Брак Николая Александровича и Александры Фёдоровны являлся идеальным. Невозможно представить себе союз двух людей, которые могли бы любить, ценить и дорожить друг другом больше, чем Они. Это тем более замечательный факт, что жили Они в эпоху «эмансипации», «либерализации», «демократизации», «свободы проявления чувств», когда вокруг всё подвергалось «критическому переосмыслению», в том числе и нормы семейной морали. Даже Династия испытывала постоянно натиск новых настроений.
Императору Николаю II и Александре Фёдоровне приходилось всё время сталкиваться с нежелательными ситуациями, снова и снова вырабатывать линию поведения по отношению к какому-то члену Династии, переступившему закон-традицию. Последние десятилетия существования Монархии мезальянсы, адюльтеры, эпатажные связи, незаконнорожденные дети сотрясали Дом Романовых. Немногие достойно выдерживали испытание Царскородностью (порфирородностью).
Через многие годы после падения Монархии сестра Царя Великая княгиня Ольга Александровна сделала горестное признание: «Нет никакого сомнения в том, что распаду Российской Империи способствовало последнее поколение Романовых. Все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы являть собой самых стойких и верных защитников Престола, не отвечали нормам морали и не придерживались семейных традиций… Большинство из нас досаждали Ники и даже и устраивали сцены в Его присутствии, чтобы удовлетворить свои интересы, свои ничтожные помыслы. Придирались ко всему, что Он делал или не делал».
Безукоризненней всех выглядели Венценосцы. Эта безукоризненность, что называется, «жгла глаза», заставляя некоторых родственников принимать участие в недостойной игре по тиражированию слухов, задевавших честь Царя и Царицы.
Вот только один, но, может быть, самый характерный и вопиющий пример — сестра Николая II Ксения Александровна. В 1894 году она вышла по любви замуж за своего двоюродного дядю и друга юности Николая Александровича Великого князя Александра Михайловича («Сандро»). Брак был счастливым и принёс семерых детей: девочку Ирину, ставшую в 1914 году женой Феликса Юсупова, и шестерых сыновей. К моменту рождения младшего Василия в 1907 году великокняжеский брак превратился практически в фикцию.
Александр Михайлович уже имел «привязанность» на стороне, да и Ксения недолго после родов оставалась обманутой женой. У неё появился некий «мистер Фэн», родом шотландец, сопровождавший Великую княгиню и в поездках за границей, и во время отдыха в Крыму. Самое поразительное, что муж и жена «обсудили ситуацию» и пришли к заключению, что это «нормально». Объяснение случилось в июне 1908 года по дороге из Биаррица в Россию. Ксения Александровна запечатлела этот факт в дневнике.
«Сколько хотелось друг другу сказать, но мы не могли говорить — так было грустно! Наш поезд уходил в 1.50, и мы приехали за пять минут. Ехала опять с F., а Сандро с ней — и простились в моторе, они не пошли нас провожать, мы все решили, что так лучше — ужас, ужас, как было грустно, слов нет — мы еле держались. В вагоне дали волю своим чувствам, и оба плакали! Во всём признались друг другу — мне он простил, мой милый муженек, но сам признался в чувствах к ней».
Они продолжали поддерживать видимость брака, хотя никакого супружества между ними уже не было. Их не смущало, что возлюбленная мужа и возлюбленный жены были введены в семейный круг и представлены детям как «друзья». Это союз «четырёх» потрясал всех, кто попадал в этот великокняжеский дом. Избранница Александра Михайловича госпожа Вотобан оказалась американкой, была замужем за владельцем бань в Нью-Йорке! «Мистер Фэн» тоже не блистал высоким родословием, но шокировало совсем не это.
