Она протестующе закачала головой.

— Это неправда. Я хочу, чтобы вы были… — Друзьями? Это было бы невыносимо обидно для них обоих. Между ними существует нечто гораздо прочнее и важнее, нежели простая дружба, — неотъемлемая кровная связь между дочерью и отцом. Семейную связь — вот чего она хочет.

И чтобы семья включала и мать. Не желает она оставаться одиночкой.

— Я хочу, чтобы ты полюбил ее, — несмело проговорила Дорис. — Она моя дочь! Тед, а ты… — Моя первая и истинная любовь. Моя страсть, мое наваждение. Отец моего ребенка. В конце концов она сделала трусливый, менее всего подходящий выбор из возможных: — Ты лучший друг Грега.

— Тогда отчего такое страдальческое лицо?

— Не знаю. — Она выдавила из себя жалкое подобие улыбки. — В следующий раз я постараюсь исправиться.

Его взгляд не смягчился. Он может быть самым суровым и холодным человеком, который ей когда-либо попадался. И самым нежным и любящим, успокоила она себя и попыталась подольститься.

— Ну же, Тед. Я ведь извинилась, а?

— Нет, не извинилась.

Дорис нерешительно подошла к нему и с силой сжала его руки.

— Я сожалею, Тед. Сожалею обо всем, что когда-либо наговорила тебе, обо всем, что я сделала, а не должна бы. Я была молодой, глупой и застенчивой, испугалась пойти на риск. Я сожалела об этом прошедшие десять лет и буду сожалеть до конца жизни. Удовлетворен?

Ее взгляд упал на их руки. У него были длинные пальцы и мозолистые ладони, кожа темная и чуть жесткая. В этих руках таилась огромная сила, скрытая мощь, которая может смягчить боль с той же легкостью, что и причинить ее. Сильные, нежные, заботливые руки. Как ей не хватает их!

Медленно, словно и не хотел этого, он поменял положение их рук и теперь уже сам перебирал ее пальцы. Чуть потеплевший взгляд замер на лице женщины.

— Нужно гораздо больше, чтобы удовлетворить меня, — послышался его шепот.

Еще минуту назад ей было просто приятно держать эти руки в своих. Но сейчас, когда его пальцы, перестав двигаться, внезапно сжались, вызывая в ней дрожь, это стало угрозой. Сладкой, соблазнительной, полной обещания, но тем не менее угрозой.

Со смешком, выдавшим ее взволнованность, Дорис высвободилась из этого опасного плена и подошла к ближайшему шкафчику.

— Ты не стал привередливым, а? — спросила она, расплывшись в широкой улыбке. — Не забыл, чем я потчевала тебя на протяжении двух месяцев? Кажется, тебе нравилось. У меня есть чем умилостивить дорогого гостя.

С верхней полки она взяла коробку воздушной кукурузы и пакет его любимого шоколадного печенья с кремом, достала вазочки. Тед безучастно похаживал по кухне. Интересно, о чем он думает? Ее не покидало предчувствие, что, узнав всю правду, он не сдастся так легко, будет настаивать на своем, заставит ее объясниться и, неизвестно, простит ли? Бог свидетель, он-таки имеет право на объяснение. Просто она боялась, что не сыщет слов, чтобы хоть чуточку оправдать себя, добиться его понимания и прощения.

Хозяйка поставила угощение на стол. Отрешившись от своих мыслей, он сел, благодарно кивнув, и протянул руку за попкорном.

— Я не стал привередливым, Дорис, — нарушил наконец он молчание. — Просто я всегда был жадным, когда это касалось тебя. Я взял все, что ты можешь дать, а хотел большего — все сразу.

С кончика языка у нее готов был сорваться вопрос: что значит "все сразу"? Да, была страсть, была любовная связь. Но большего она не могла себе позволить, потому что была слишком напугана, думала, что на самом деле любит Грега. Разве ей не твердили всю жизнь, что она должна выйти за него заму, разве все не ждали этого?

Ей тоже хотелось бы большего — романтической любви, уверенности в будущем, заботливости любимого человека. Насколько другой была бы их жизнь, если бы она дала ему шанс, о котором он просил, если бы попыталась проверить свои чувства к нему. Она не сомневалась, что он вернулся бы к ней после корейской кампании. Женился бы на ней, радовался ребенку. Они создали бы для Кэт настоящую семью — с матерью и любящим отцом. А она сама была бы избавлена от долгих лет лжи и одиночества…

Тед, очевидно, понял ее состояние. Он поднялся и взял вазочку с печеньем.

— Спорю, что Кэт оно тоже нравится. Бери свой лимонад и приходи в гостиную. Мы покажем тебе, как нужно играть.

И скрылся в коридоре. Несколько секунд спустя Дорис услышала топот детских ног — дочь неслась по лестнице к гостю.

Большего… Да, она хотела большего. Просто не поняла этого до того, как стало слишком поздно.

Теперь всегда будет слишком поздно.

Они сразу отказались от игры в покер "по правде" и поддавались Дорис, но ей пришлось все же бросить свои карты.

— Вы играйте дальше, — сказала она, поднимаясь и собирая пустые стаканы, — а мне нужно заняться обедом.

Складывая в кучу зубочистки, которыми они расплачивались вместо денег, Тед проводил взглядом хозяйку, потеряв интерес к игре. Сидевшая напротив него Кэт собрала и растасовала карты и положила колоду перед ним. Он не подснял, а сразу взял верхнюю. Это оказалась дама червей. Одна ушла готовить — пришла другая. Все в масть, усмехнулся Тед. Надо бы помочь Дорис.

— Я думаю, хватит на сегодня, — обратился он к маленькой партнерше.

Сощурив глазки, девочка понимающе ухмыльнулась.

— Вы отошлете меня смотреть телевизор, а сами пойдете на кухню целоваться?

Вырубленная из камня "покерная физиономия", о которой говорила Дорис, была единственным средством спасения от разбиравшего Теда смеха.

— Тебе тоже не возбраняется пойти на кухню. Уверен, всем найдется дело в приготовлении обеда.

— Нет уж, спасибо. Я все же посмотрю немного мультики. — Она смешала свой выигрыш с его более внушительной кучкой зубочисток и выбежала из гостиной. Через мгновение он услышал, как наверху заработал телевизор на слишком большой громкости.

Он сложил карты, подобрал остатки печенья и отправился на кухню. Дорис шинковала овощи, пока в кастрюле с холодной водой оттаивал кусок мяса.

— Ты оказалась права, — заметил он, ставя почти пустую вазочку на разделочный столик. — Ты безнадежна.

— Ха, я же выиграла две раздачи, — возразила она.

— Верно, но ты выиграла их потому, что сама не знала, что делала. — Он остановился рядом с ней и пустил воду, чтобы сполоснуть руки. — Смысл в том, чтобы играть расчетливо, а не выигрывать случайно.

— Выигрыш есть выигрыш, и не важно, как ты его добился. — Она подождала, пока он обсушит руки, и передала ему нож, попросив нарезать лук. Прошло десять лет с тех пор, как они готовили вместе, подумал он, подавляя yxмылку. Она же ведет себя так, будто это было только на прошлой неделе.

Открыв микроволновую печь, Дорис потыкала вырезку указательным пальцем и переложила с тарелки в пакет, наполненный аппетитно пахнущим маринадом.

— К тому же, — продолжила она начатый разговор, — я безнадежна только в азартных играх.

— И в спорте, — добавил он. — Кэт говорит, что и моряк из тебя совсем никудышный. Да и рисковать ты не очень-то любишь.

— Ну-ну, давайте, объединяйтесь с дочерью против меня. — Она улыбнулась ему беззаботно и поддразнивающе. — А ты-то намного ли лучше? Ты-то чем рискуешь?

— Я же пришел сегодня сюда, а?

— Ух, словно для этого нужна смелость.

Он закончил с луком, переложив его в поданную хозяйкой тарелку, и потянулся за тремя огромными перцами, которые она оставила в сушилке, — зеленым, темно-красным и цвета чистого золота.

— Нужна отчаянная храбрость, чтобы быть рядом с тобой, — отшутился он, ловко нарезая колечки сладкого красного перца.

— Почему? — Ее улыбка уже не была поддразнивающей, а стала мягкой и чувственной. — Я же не кусаюсь, ты ведь знаешь.

— Как мне помнится, один раз ты чуть не сделала это.

— А как мне помнится, тебе это понравилось.

Понравилось? Господи, да это было просто восхитительно! Она открылась со всей страстью и пылкостью, не пряча упоения близостью, неутолимой жажды, любопытства… А ее поцелуи, сладкие, но неумелые, ее ласки, столь нетерпеливые и откровенные! Казалось, что вот-вот она просто проглотит его.