— А ты сам выбрал этот рисунок? Это существо?

Он кивнул.

— Почему?

— Ты задала уже четыре вопроса, — улыбнулся он. — Я… я не уверен. Может, вспомнилось откуда-то. Не могу сказать.

Он встал и занялся костром. У нас была еда: маленькие, жесткие и кислые дикие сливы, черствый хлеб, который можно было разжевать только если хорошенько смочишь его в горячей воде. Подходящий рацион для путешественника.

— Моя очередь, — произнес он. Я кивнула, ожидая, что он спросит, кто я и откуда. Мне придется рассказать ему. Придется довериться ему в этом.

— Почему я? — спросил он, глядя вдаль. — Почему из всех возможных мужчин ты выбрала меня? Отчего ты захотела, чтобы первым у тебя стал… отщепенец, человек, все действия которого ты презираешь? Зачем отдавать себя… мрази?

Молчание длилось, вокруг пели птицы.

— Ты должна ответить, — серьезно сказал он. — Я почувствую, если ты мне солжешь.

Он больше не прикасался ко мне, он слегка отодвинулся и сидел теперь с мрачным выражением лица, обняв руками колени. Ну как я могла ответить?! Он что, сам не понял? Как он мог не увидеть ответа по тому, как я касалась его, как я на него смотрела? Кто вообще может высказать подобные чувства словами?

— Я… я не планировала, что все произойдет именно так, — пробормотала я. — Но… у меня не было выбора….

— Ты сделала это из жалости? Ты отдалась мне, надеясь, что это меня изменит, переделает, сделает более приемлемым с твоей точки зрения? Для тебя это — крайний метод в излечении?!

— Прекрати! — рявкнула я, вскакивая на ноги. — Да как ты можешь говорить такое? Как ты можешь думать такое после прошлой ночи! Я не врала тебе, ни словами, ни делами! Я выбрала тебя добровольно, зная, кто ты и чем занимаешься. Я не хочу никого другого! У меня не будет другого! Разве ты не видишь этого? Не понимаешь?!

Когда я снова обернулась к нему, он сидел, закрыв лицо руками.

— Бран? — тихо позвала я через некоторое время, опустившись перед ним на колени и отняв его ладони от лица. Неудивительно, что он заслонял глаза: с них слетели все возможные щиты, и их чистые серые глубины были полны смеси ужаса и надежды.

— Ты мне веришь? — спросила я.

— Тебе незачем мне врать. Но я не думал… не предполагал… Останься со мной, Лиадан! — Он крепко сжал меня в объятиях, и от странной жесткости в его тоне у меня защемило сердце.

— Это не самое рациональное предложение из тех, что я от тебя слышала, — дрожащим голосом произнесла я.

Бран глубоко вдохнул, а когда снова заговорил, голос его звучал крайне неуверенно, почти сдавленно:

— Это неподходящая жизнь для женщины, я знаю. Я этого и не жду. Но у меня есть некоторые средства. И есть одно место… я думаю, оно тебе понравится. Я сумею тебя обеспечить… — Говоря все это, он избегал смотреть мне в глаза.

— Я не могу, — прямо ответила я. — Мне нужно вернуться домой, в Семиводье. Моя мама очень больна, ей уже недолго осталось. Я очень нужна там. По крайней мере, до Белтайна я должна оставаться дома. Потом у меня появится выбор.

В ту же секунду я поняла, что случилось нечто ужасное.

Его лицо резко изменилось, будто на него натянули маску, он медленно и аккуратно высвободил руки из моих ладоней. Он снова превратился в Крашеного. Но голос его звучал глухо от боли и потрясения:

— Что ты сказала?

— Я… я сказала, что сейчас мне необходимо вернуться домой. Я там очень нужна… Бран, что случилось? Что-то не так? — Глаза у Брана стали холодными и пустыми, как у чужого.

У меня сердце зашлось.

— Домой в Семиводье, так ты сказала, да?

— Д… да. Так называется мой дом. Я дочь хозяев.

Он прищурился:

— Твой отец… твоего отца зовут Лайам? Лорд Семиводья?

— Ты его знаешь?

— Отвечай на мой вопрос.

— Лайам мой дядя. Моего отца зовут Ибудан. Н-н… но мой брат — наследник Семиводья. Мы все из одной семьи.

— Лучше тебе сказать все прямо. Этот человек… Ибудан. Он брат Лайама? Кузен?

— Да какая разница?! Почему ты так на меня рассердился? Ведь ничего же не изменилось, ведь…

— Не прикасайся ко мне. Отвечай. У этого Ибудана есть другие имена?

— Да.

— Черт побери, Лиадан, говори же!

Я вся похолодела.

— Сейчас это его единственное имя. Оно было выбрано потому, что похоже на имя, которое он носил до того, как женился на моей матери. Тогда его звали Хью.

— Бритт. Хью из Херроуфилда, — он произнес это имя так, будто говорил о самом ничтожном из ничтожеств.

— Он мой отец.

— А твоя мать… она…

— Ее зовут Сорча. — Сквозь потрясение во мне начали пробиваться первые роски гнева. — Сестра Лайама. Я горжусь тем, что я их дочь, Бран. Они оба хорошие люди. Достойные люди.

— Ха! — Снова этот взрыв презрения. Он резко вскочил, отошел в сторону и уставился на лес. Когда он снова заговорил, голос его был тихим, и обращался он не ко мне:

—…это не для таких как ты, сучий выкормыш… ты ублюдок, ты засранец, тебя нельзя выпускать на свет… как ты мог хоть на секунду вообразить… марш в свой угол, уеби…

- Бран! — Я попыталась говорить твердо, несмотря на ухающее сердце. — В чем дело? Я ничуть не изменилась, я все та же женщина, которую ты обнимал до рассвета. Ты должен сказать мне, что произошло.

— Она отлично тебя обучила, да? — произнес он, не оборачиваясь. — Твоя мамочка. Как заставить мужчину свернуть с его истинного пути, как сделать его слабым и во всем подчинить своей воле, да? Уж она-то знала в этом толк!

У меня отнялся язык.

— Когда вернешься домой, скажи ей, что я не такой слабак, как ее высокородный Хью из Херроуфилда. Я раскусил твои фокусы. Я точно знаю, в какие игры ты играешь. А то, что я сперва тебе поверил… что оказался таким идиотом… что доверился тебе… да, это было и впрямь глупо. Больше я такой ошибки не совершу.

В его словах не было никакого смысла.

— Моя мать никогда… если бы ты знал ее, ты бы понял…

— Ой, только не надо, это не пройдет, — сказал он, по-прежнему стоя спиной ко мне. — Эта баба и мужик, которого она околдовала… Именно они сделали из меня того, кто я есть: мужчину без совести, человека без имени, без талантов, способного разве что к убийству, существо без личности. Это они отобрали у меня семью и дом, они лишили меня имени. Может быть, тебе рассказывали что-то другое. Но она выкрала твоего отца из места, где он должен был находиться. Ради того, чтобы следовать за ней, он пренебрег своими обязанностями. И из-за этого я потерял все. Из-за них я… я превратился в ничтожество, в грязь на дороге!

— Но…

— И что самое забавное, похоже, кто-то сыграл с нами злую шутку. Как могло так получиться, что единственная женщина, которую я… которая почти заставила меня забыть… что ты окажешься ее дочерью. Это явно не случайно. Это мне в наказание за то, что я осмелился поверить, будто у меня может быть будущее.

— Бран…

— Придержи язык! Не называй меня так! Собирай свои вещи и проваливай, я видеть тебя больше не могу.

Холодный камень на сердце. Именно так это и ощущалось. Мне немного пришлось паковать. Закончив, я спустилась с холма и минутку постояла у могилы Эвана. Я еле смогла ее найти. Очень скоро она станет и вовсе неразличима.

— Прощай, друг, — прошептала я.

Бран вывел аккуратно оседланную лошадь. К седлу он приторочил мою тощую сумку. Флягу с водой. Свою куртку, скатанную и связанную куском веревки. Это показалось мне несколько странным.

— Она без приключений довезет тебя до дома, — сказал он. — И не стоит беспокоиться и возвращать ее. Считай это… платой за удовольствие.

Я почувствовала, как кровь отхлынула у меня от лица. Я размахнулась, изо всех сил ударила его по щеке и смотрела, как на чистой коже расцветает алое пятно. Он не сделал попытки уклониться от удара.

— Тебе пора, — отчужденно сказал он. — Езжай на восток. Там проходит дорога. Потом на юг до Низинки. Здесь не очень далеко.

Потом он обнял меня за талию и поднял в седло. Но не сразу убрал руку с моего бедра, будто не мог меня отпустить.