“Подходящий парень”, — процедила она. — “Кое-что он уже знает. А чему-то смогу обучить его я”.

“Я бы тоже не отказалась научить его паре фокусов”, — произнесла дочь, у которой на уме было нечто совершенно иное…

Слушатели расхохотались. Может, эти люди и не привыкли слушать истории, но получать от них удовольствие они определенно умели. Я сама вошла во вкус повествования и только на минутку задумалась: что бы сказала Ниав, если бы увидела меня сейчас. Я продолжила рассказ:

– “Ну что же”, — ответила ей мать, — “если хочешь, бери его. У тебя есть три дня, чтобы обучить его искусству любви. А потом он мой”.

И вот дочь Скатах спустилась вниз навстречу герою и оказала ему такой теплый прием, что через три дня не осталось ничего, чего он не знал бы о том, как доставить удовольствие женщине. Эмер повезло. А после наступил черед матери, и началось обучение Кухулина. Вскоре он понял, что Скатах действительно была лучшей из возможных учителей. Она учила его год и один день, именно у нее он выучился боевому прыжку, который позволял ему пролетать высоко над брошенным в воздух копьем. Он мог теперь обрить человека быстрыми движениями меча: фокус, возможно, не слишком полезный с практической точки зрения, но наводящий безусловный ужас на врага.

Пес нервно провел по бритой части черепа.

— Кухулин мог вспороть землю под ногами врага, его меч двигался так быстро, что становился почти невидимым. Он легко мог вспрыгнуть противнику на щит. Он научился управлять повозкой с ножами на колесах, и теперь его противники не могли предугадать, откуда будет нанесен удар, пока не умирали. А еще он овладел искусством жонглирования и мог проделывать это как с острыми ножами и горящими мечами, так и с обычными мячиками. Пока Кухулин жил на острове воительниц, он возлег там с воительницей по имени Уатах, и она родила ему сына по имени Конлайха, но это уже совсем другая история, полная горя и печали. А через год и один день Кухулин вернулся домой и снова попросил руки прекрасной Эмер.

— И что? — нетерпеливо спросил Альбатрос, когда я замолчала.

Было уже поздно. Огонь прогорел, и на небе проступила сеть звезд. Взошла луна.

— Ну, отец Эмер, Фогал не ждал, что юноше удастся вернуться. Он надеялся, что Скатах прикончит его, если уж это не удастся мосту, или волнам. И Кухулина встретило вооруженное сопротивление. Но он не зря учился у лучшего мастера боя. С небольшим хорошо отобранным отрядом он без труда рассеял силы Фогала. Самого его он преследовал до самых приморских скал и там бился с ним один на один. И скоро Фогал, полностью побежденный, нашел свою смерть на острых скалах внизу. И тогда Кухулин взял прекрасную Эмер в жены, и они принесли друг другу много радости.

— Готов поспорить, он обучил ее парочке фокусов, — вполголоса проговорил кто-то.

— Хватит, — Бран выступил из-за моей спины, и мгновенно воцарилась тишина. — История окончена. Вы — на караул, немедленно. Остальные — спать. И не ждите, что представление повторится.

И все разошлись, не сказав ни слова. Интересно, подумала я, каково это, так бояться человека, чтобы не подвергать сомнению ни один из его приказов.

— Ты возвращайся к работе.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Бран обращается ко мне.

— И что мне следует отвечать? Слушаюсь, Командир? — Я встала.

Пес последовал за мной, как вторая тень.

— Как насчет молчать и делать, что тебе говорят? Так будет проще для всех нас.

Я бросила на него неприязненный взгляд.

— Я тебе не подчиняюсь, — ответила я. — Я делаю работу, для которой я здесь, вот и все. И не надо приказывать мне, будто я один из твоих людей. Они предпочитают слушаться тебя, как перепуганные рабы, это их дело. Но я не могу работать, если меня будут постоянно пугать и дергать. А ты сам сказал «как следует готовься, чтобы как следует работать». Вот так.

Некоторое время он не отвечал. Что-то в моих словах явно задело его, хотя ни мускул не двинулся на его странном лице — смеси зимы и лета.

— И еще будет очень полезно звать меня по имени, — добавила я. — Меня зовут Лиадан.

— Эти истории… — отсутствующе произнес Бран, будто на самом деле размышлял о чем-то совершенно другом, — они по-настоящему опасны. Они заставляют человека хотеть недоступного, мечтать о недостижимом. Они заставляют задаваться вопросом «кто я и к чему стремлюсь?». Мои люди не должны слушать подобные истории.

На мгновение я потеряла дар речи.

— Да ладно, Командир, — недальновидно возразил Пес, — А как насчет той истории о Кухулине и его сыне Конлайхе? «История полная горечи и печали», так она сказала. А как насчет чудовищ, русалок и великанов?

— Ты говоришь, как малый ребенок, — слова Брана звучали пренебрежительно. — У нас здесь военный отряд, где нет времени для подобной ерунды.

— Возможно, время следует найти, — произнесла я, полная решимости обосновать свою точку зрения. — Если ты действительно хочешь побеждать, что может быть лучше, чем воодушевить людей историей о героях, каким-нибудь сказанием о битве против превосходящего числом врага, выигранной благодаря мастерству и отваге? Если твои люди устали и полны отчаяния, что может быть лучше, чем развеселить их какой-нибудь дурацкой веселой сказкой, например, историей о мальчике с пальчик и тарелке с кашей или о крестьянине, который мог загадать три желания и все их истратил впустую? Что может лучше вселить в них надежду, чем сказание о любви?

— Ты сильно рискуешь, говоря о любви. Ты что, настолько наивна или глупа, что не можешь себе представить, какой эффект подобные рассказы могут произвести в мужской компании?.. Хотя, возможно, ты именно этого и хочешь. Тогда ты сможешь выбирать. Нового парня каждую ночь, а? А то и двух.

Я почувствовала, что кровь отливает от лица.

— Оскорбляя меня подобным образом, ты только показываешь, что ты на самом деле за человек, — тихо произнесла я.

— И что же я за человек?

— Без понятий о добре и зле. Человек, не умеющий смеяться и управляющий с помощью страха. Человек… человек, не уважающий женщин. Многие захотели бы жестоко отомстить тебе за то, что ты так со мной разговариваешь.

Возникла пауза.

— И на чем же ты основываешь свое суждение? — наконец спросил он. — Ты провела в моем обществе совсем немного времени. И уже считаешь меня каким-то монстром. Ты слишком скоро судишь о характере мужчин.

— Точно также как ты судишь о женщинах, — тут же ответила я.

— Мне не нужно узнавать тебя лучше, чтобы понять, что ты за штучка, — без выражения произнес он. — Все вы одинаковы. Поймать мужчину в свои сети, заманить его,

лишить его воли и разума. Вы проделываете это так мягко и постепенно, что мужчина проигрывает задолго до того, как понимает опасность. Потом за ним вы тянете других, и распространяете тьму все шире и шире, да так, что и самые невинные не могут спастись. — Тут он резко замолчал, явно жалея о своих словах.