Дьюарт долго сидел в задумчивости, с письмами в руках. Теперь было окончательно ясно, что прапрапрадед связался с какими-то дьявольскими силами и втянул в это Джонатана Бишопа из Данвича, не открывая ему при этом всей правды. О том, чем именно занимался его предок, Дьюарту думать не хотелось — скорее всего, это было колдовство и некромантия. И все же предположения, высказанные в письмах Джонатана, были столь ужасны и невероятны, что Дьюарт принял их сначала за чей-то дьявольский розыгрыш. Был только один способ это проверить, хотя и весьма утомительный. Библиотека Мискатоникского университета была еще открыта; можно просмотреть аркхемские газеты и выяснить, не пропадал или не погибал ли кто-нибудь при странных обстоятельствах в период с 1790 по 1815 год, и кто именно; разумеется, на это потребуется много времени.
Идти в библиотеку не хотелось. Во-первых, дома было еще много работы; во-вторых, ему вовсе не улыбалась перспектива вновь просматривать кипы газет, пусть даже в то время они были малоформатными и состояли всего из нескольких страничек. Но все же он отправился туда в надежде управиться с этим до вечера.
Было уже поздно, когда Дьюарт закончил просмотр.
В газетах за 1807 год он нашел то, что искал, и даже больше. Сжав зубы, испытывая леденящий душу ужас, он составил точный перечень всего, что ему удалось узнать, а по возвращении в свой лесной дом принялся анализировать собранные факты.
Сначала исчезновение Уилбура Кори. Затем — паренька по имени Джедедия Тиндал. После них еще четверо или пятеро пропавших и, наконец, — исчезновение самого Джонатана Бишопа! Однако на этом открытия Дьюарта не заканчивались. Перед исчезновением Бишопа внезапно были найдены Кори и Тиндал, первый — в районе Нью-Плимута, второй — в Кингспорте. Тело Кори было искромсано, но тело Тиндала было совершенно целым; впрочем, оба были мертвы — но умерли они совсем недавно. И это при том, что их останки разыскивали на протяжении нескольких месяцев! Ответ на эту загадку, скорее всего, следовало искать в письмах Бишопа. И все же, несмотря на собранные факты, ясного вывода по поводу тех давних событий не намечалось.
Дьюарт все чаще вспоминал о своем кузене, Стивене Бейтсе. Он человек образованный, неплохо разбирается в истории Массачусетса. Кроме того, Бейтс побывал во многих отдаленных уголках Земли и, значит, мог бы дать дельный совет. И все же что-то Дьюарта останавливало, что-то подсказывало ему, что не следует вмешивать в это дело посторонних, а действовать в одиночку, не привлекая к себе внимания. Но едва он об этом подумал, как в голову пришла другая мысль: откуда в нем эта уверенность? Что подсказывает ему, как поступать? Зачем ему нужно таиться? И в то же время в голове вертелось одно и то же: нужно, обязательно нужно оставаться в одиночестве; кроме того, необходимо подобрать подходящее объяснение по поводу своего настойчивого интереса к прошлому. Что ж, ответ готов — его крайне интересует старинная архитектура.
Отложив газеты и письма Бишопа, Дьюарт отправился спать, но уснуть ему долго не удавалось — он напряженно думал, пытаясь сложить разрозненные факты в единую и ясную картину.
Наверное, именно мысли о событиях вековой давности стали причиной необычайных снов, посетивших его в ту ночь. Он видел огромных птиц, дерущихся за добычу, птиц с жуткими, искаженными человеческими лицами; видел чудовищных зверей; видел самого себя — в очень странном виде. Он церковный служка или священник. Нарядившись в какую-то странную одежду, он вышел из дома и направился в лес; обойдя болото с лягушками и светлячками, он подошел к каменной башне. Внутри башни и в окне кабинета мигал свет, словно кто-то подавал сигналы. Встав внутри круга из каменных столбов, куда падала тень от башни, он взглянул в открытый им Проход, воздел руки к небу и принялся что-то выкрикивать на вульгарной латыни. Трижды повторив заклинание, он начертил на песке какие-то знаки, и вдруг из Прохода вверху выскользнуло ужасное, мерзкое, текучее существо, которое немедленно забралось в башню и, заполнив ее собой, вытекло через дверь наружу, оттолкнув Дьюарта в сторону, после чего обратилось к нему на исковерканном, едва понятном языке, требуя у него жертву. Встав в каменном круге, Дьюарт протянул руку в сторону Данвича, куда зверь и направился, текучий, как жидкость, похожий на гигантского кальмара или осьминога, бесшумно, как воздух, скользя между деревьями, скользя над землей, словно прозрачная вода, почти невидимый. Дьюарту снилось, что он стоит в тени башни, прислушиваясь к ночным звукам; вскоре вдалеке послышались вопли и визг, и эти звуки его почему-то обрадовали; через некоторое время существо объявилось, сжимая в своих щупальцах жертву, забралось в башню и из нее вернулось туда, откуда пришло. Наступила тишина; Дьюарт вернулся в свой дом и лег спать.
Так прошла ночь; к утру он был совершенно измотан этими сновидениями и проспал допоздна. Проснувшись, он выскочил из постели и тут же повалился обратно из-за резкой боли в ногах. С удивлением взглянув вниз, он увидел, что его подошвы покрыты синяками и ссадинами, а лодыжки распухли и исцарапаны, словно он долго продирался сквозь колючие заросли. Это было очень странно — он был удивлен и в то же время смутно чувствовал, что удивляться здесь нечему. Тем не менее он вновь попытался встать; на этот раз ему было легче, боль немного улеглась; видимо, на него повлиял скорее шок при виде своих исцарапанных ног, чем сама боль.
С трудом натянув носки и туфли, Дьюарт с радостью обнаружил, что может ходить. Что же с ним произошло? Видимо, он ходил во сне. Странно, поскольку раньше за ним такого не замечалось. Более того, он не просто ходил, а ушел в лес, о чем можно было судить по израненным ногам. Дьюарт мучительно пытался вспомнить свои сны — кажется, он был в башне. Одевшись, он вышел во двор, чтобы взглянуть, не осталось ли на земле следов после его ночной прогулки.
Сначала он ничего не нашел. Только подойдя к башне, он увидел на песке, возле каменных столбов, отпечатки босых ступней — своих собственных. Следы вели в башню; чиркнув спичкой, Дьюарт направился туда же.
При слабом свете крошечного огонька он сумел кое-что разглядеть.
Тогда он зажег вторую спичку; мысли лихорадочно сменяли одна другую; Дьюарт был растерян и напуган. На каменных ступенях лестницы, на ее перилах, на земляном полу виднелись какие-то пятна; еще не успев потрогать одно из них пальцем, он уже понял, что это — кровь!
Забыв о следах на песке, Дьюарт молча стоял, глядя на кровавые пятна, до тех пор пока горящая спичка не обожгла ему пальцы. Бросив спичку на землю, он хотел зажечь следующую, но почувствовал, что силы оставили его. Пошатываясь, он вышел из башни и прислонился к стене, подставив лицо теплому утреннему солнцу и отчаянно пытаясь привести мысли в порядок; очевидно, он слишком глубоко погрузился в прошлое, вот воображение и сыграло с ним злую шутку. Если разобраться, то ведь башня всегда открыта; может быть, ночью в нее заскочил кролик, где его и настигла смерть — скажем, его схватила ласка; а может быть, через дыру в крыше в башню залетела сова и поймала крысу или какого-нибудь зверька. Пытаясь себя уверить, что все было именно так, Дьюарт все же никак не мог забыть, что пятна на полу были слишком велики для маленького зверька; кроме того, где остальные доказательства ночной охоты — клочья шерсти или перья, которые обязательно должны были остаться?
Немного успокоившись, Дьюарт снова вернулся в башню и зажег очередную спичку. Он искал хоть что-нибудь, что могло бы подтвердить его теорию. Ничего подобного. Ни одного следа борьбы, закончившейся маленькой трагедией в мире природы. Вообще никаких следов. Просто на камнях были пятна того, чего никак здесь быть не могло. Дьюарт старался рассуждать спокойно и не вспоминать о своих ужасных снах, которые упорно не желали выходить у него из головы; наоборот, они расцветились новыми красками, когда он повторно взглянул на кровавые пятна. Судя по их форме и расположению, кровь капала с небольшой высоты и во время движения. Страшная догадка сверлила его мозг; он боялся признаться в этом самому себе, ибо, признавшись, он смог бы объяснить и свои сны, и растущее число мелких странных событий, медленно, но верно смыкающихся в единую цепь.
