— Понимаешь, он сам пришел, вот я его и взял. В этих холмах кого только не встретишь.

Он встал и, заметив, что мне уже не до еды, начал убирать посуду. Выходя из кухни, он обернулся и произнес слова, от которых я пошатнулся:

— Странные бывают совпадения — ты можешь себе представить, как зовут этого индейца? Квамис.

В офис доктора Сенеки Лэпхема, расположенный на территории кампуса Мискатоникского университета, Стивен Бейтс вошел около полудня, седьмого апреля 1924 года; к нам его направил доктор Армитедж Харпер, бывший университетский библиотекарь. Мистер Бейтс оказался крепким седеющим мужчиной лет сорока семи. Несмотря на его явное стремление сохранять невозмутимый вид, я видел, что он чем-то крайне озабочен и даже расстроен; значит, решил я, это человек нервный и, может быть, даже склонный к истерии. Мистер Бейтс держал в руках толстый пакет, содержащий, по его словам, описание неких событий, произошедших с ним совсем недавно, а также копии нескольких документов, сделанные им собственноручно. Поскольку доктор Харпер заранее предупредил нас о визите мистера Бейтса, патрон сразу провел гостя в свой рабочий кабинет; в то время я решил, что его, видимо, заинтересовала рукопись, посвященная каким-нибудь проблемам антропологии, столь любимой моим патроном.

После того как мистер Бейтс представился, патрон предложил немедленно приступить к делу. Так мы и сделали. Рассказ мистера Бейтса, немного эмоциональный и бессвязный, что я приписал его несколько высокопарной манере изъясняться, касался сохранившихся до наших дней древних религий и культов. Вскоре стало ясно, что мое мнение по поводу всей этой истории патрона совершенно не волнует; выражение его лица — плотно сжатые губы, сузившиеся глаза, наморщенный лоб и, главное, напряженное внимание, заставившее его забыть, что приближается время ланча, — указывало на то, что рассказ мистера Бейтса его крайне заинтересовал. Начав говорить, мистер Бейтс уже не мог остановиться; слова извергались из него бурным потоком, который иссяк только тогда, когда он протянул рукопись доктору Лэпхему с просьбой прочитать ее немедленно.

К моему удивлению, патрон согласился не раздумывая. Быстро развернув рукопись, он немедленно приступил к чтению, передавая мне листок за листком. Мои комментарии ему не требовались; впрочем, их и не было. Эти удивительные записи я читал с возрастающим интересом, особенно после того, как заметил, что у доктора Лэпхема задрожали руки. Закончив чтение, что заняло у него около часа, патрон внимательно взглянул на визитера и спросил, чем же закончилась эта история.

Но Бейтс ответил, что рассказывать больше нечего. Он все рассказал. Главное, ему удалось снять копии с некоторых документов, имеющих отношение к этому делу — во всяком случае, он так думает.

— Вам никто не мешал?

— Никто. Кузен вернулся уже после того, как я закончил. Я видел того индейца. Он был одет так, как одеваются наррагансеты. Кузен сказал, что им нужна моя помощь.

— Вот как? Что же им понадобилось?

— Оказалось, что ни он, ни индеец, ни они вместе не могут сдвинуть плиту под крышей башни. Я заметил, что на вид она вовсе не такая тяжелая и вполне по силам одному человеку. Тогда кузен предложил мне попытаться. Он объяснил, что хочет отвезти плиту в другое место и закопать подальше от башни. И я выполнил его просьбу, причем с легкостью.

— Кузен вам не помогал?

— Ни он, ни индеец.

Патрон протянул мистеру Бейтсу бумагу и карандаш.

— Не могли бы вы нарисовать башню и то, что ее окружает? И еще — укажите место, где вы закопали плиту.

Несколько удивившись, Бейтс нарисовал. Забрав у него рисунок, доктор Лэпхем торжественно присовокупил его к листам рукописи. Затем наклонился вперед, сведя вместе кончики пальцев.

— Вам не показалось странным, что кузен не предложил вам свою помощь в перемещении плиты?

— Нет. Мы заключили пари, и я выиграл. С какой стати он должен был мне помогать, если ставил на мою неудачу?

— Он еще о чем-нибудь вас просил?

— Нет.

— Вы видели, что он потом делал?

— О да. Они с индейцем вроде бы убирали территорию вокруг башни. Я заметил, что они тщательно уничтожили следы когтистых лап и крыльев, которые остались на земле с прошлой ночи. Потом я спросил у кузена, чьи это были следы, но он лишь небрежно бросил, что никаких следов не было и мне все это показалось.

— Ваш кузен заметил, с каким интересом вы относитесь к тайне Биллингтонского леса, не так ли?

— Конечно заметил.

— Вы не могли бы на некоторое время оставить рукопись у меня, мистер Бейтс?

Он задумался, но затем сказал, что если доктору нужно, то он оставит. Патрон заверил его, что рукопись ему просто необходима. И все же мистер Бейтс колебался; было видно, как он боится отдавать свою рукопись в чужие руки. Доктору Лэпхему пришлось снова его заверить, что он никому не станет ее показывать.

— Что же мне теперь делать, доктор Лэпхем? — спросил Бейтс.

— Вам необходимо сделать еще одну вещь.

— Я хочу добраться до самой сути этого дела и готов сделать все, что в моих силах.

— В таком случае уезжайте домой.

— В Бостон?

— Да, и немедленно.

— Но я не могу бросить кузена на милость тех тварей в лесу, — возразил Бейтс. — Кроме того, мой внезапный отъезд его насторожит.

— Вы сами себе противоречите, мистер Бейтс. Какое вам дело, насторожится он или нет? Судя по тому, что вы мне рассказали, ваш кузен сумеет справиться с любой опасностью.

Робко улыбнувшись, Бейтс полез в нагрудный карман и вытащил оттуда письмо, которое протянул моему патрону.

— Взгляните. Вы и теперь станете утверждать, что он может справиться с любой опасностью?

Медленно прочитав письмо, доктор Лэпхем сложил листок и сунул его обратно в конверт.

— Вы говорили, что с тех пор, как ваш кузен написал это письмо, он больше не казался слабым и беспомощным.

С этим наш визитер согласился. И все же он заявил, что намерен вернуться в усадьбу и пожить там еще какое-то время, чтобы потом уехать без спешки и под благовидным предлогом.

— Я настойчиво рекомендую вам уехать. Но если вам непременно нужно вернуться в усадьбу, то хотя бы сократите время пребывания до трех дней, не больше. По пути в Бостон, будьте любезны, зайдите ко мне до отхода поезда.

На это наш визитер ответил согласием и встал, чтобы откланяться.

— Одну минуту, мистер Бейтс, — сказал доктор Лэпхем.

Подойдя к сейфу в углу комнаты, он отпер его, что-то достал, вернулся за письменный стол и положил перед Бейтсом небольшой предмет.

— Вы когда-нибудь видели нечто подобное, мистер Бейтс?

На столе лежал барельеф примерно семи дюймов в высоту, с изображением осьминогоподобного чудища, со щупальцами, парой черных крыльев и огромными когтями на нижних конечностях. Бейтс уставился на барельеф, не в силах отвести от него глаз; доктор Лэпхем терпеливо ждал.

— Это… и похоже, и не похоже на тварей, которых я видел — или думал, что видел, — когда смотрел из окна в кабинете, — наконец сказал Бейтс.

— Но вы когда-нибудь видели такой барельеф? — настойчиво повторил доктор Лэпхем.

— Нет, никогда.

— И рисунка такого не видели?

Бейтс покачал головой.

— Это одновременно похоже и на тварей, которые летали вокруг башни, и на существо, с которым разговаривал мой кузен.

— А по-вашему, они именно разговаривали?

— Я как-то не подумал… но это действительно напоминало разговор.

— Стало быть, факт их общения налицо.

Бейтс по-прежнему разглядывал барельеф, который, насколько я помню, был в свое время привезен из Антарктиды.

— Жуткая тварь, — наконец сказал он.

— Действительно. И что самое страшное — он мог быть сделан с живой модели!

Бейтс поморщился и покачал головой.

— Этого не может быть.

— Мы не знаем, мистер Бейтс. На свете много людей, готовых поверить в самые невероятные истории, и в то же время они отказываются верить собственным чувствам, объясняя непонятные явления, свидетелями которых становятся, просто тем, что это галлюцинации. — Пожав плечами, доктор Лэпхем взял барельеф, на секунду задержал на нем взгляд и положил обратно в шкаф. — Кто знает, мистер Бейтс? Работа довольно примитивная. Значит, вы хотите вернуться в усадьбу, несмотря на мой совет немедленно отправиться в Бостон?