Читая «обличения» Мельниковой, постоянно испытываешь очень большую неловкость за нее, за ругательный и высокомерный тон ее статьи, за бросающиеся в глаза и неспециалисту в варяго-русском вопросе ошибки и подтасовки (даже за стремление, хотя это, конечно, сугубо ее личное дело, создать конкуренцию гоголевской унтер-офицерской вдове). Чего, например, стоит только пассаж, что ее «всегда поражала удивительная непродуктивность антинорманизма. На протяжении почти 250 лет антинорманисты не ввели в науку ни одного нового источника...» (№ 5, с. 57). А как тогда быть с хрестоматийной Иоакимовской летописью, введенной в науку, наряду со многими другими памятниками, отцом русской истории и антинорманистом В.Н.Татищевым? Или с «Окружным посланием» константинопольского патриарха Фотия (60-е гг. IX в.), где говорится о пребывании росов на Черном море до призвания варягов, и введенным в науку антинорманистом М.В.Ломоносовым? Или с теми источниками, которые его же привели к выводу о существовании в истории Неманской Руси, а этот вывод затем поддержали и дополнительно обосновали, только наполнив его норманистским содержанием, Г.Ф. Миллер, Н.М. Карамзин, И. Боричевский, М.П. Погодин?[223] Или, о чем уже речь шла, с многочисленными сведениями иностранных источников о руси и ругах, вводимыми в научный оборот многими поколениями антинорманистов и собранными воедино и изданными в 1986 г. антинорманистом А.Г. Кузьминым?
Если бы Мельникова всерьез занималась варяго-русским вопросом, его историографией и следила за литературой по теме, то она бы знала, что и сегодня антинорманисты не перестают вводить в научный оборот новые источники. Так, в 2002 г. Фомин впервые на русском языке опубликовал хранящееся в Государственном архиве Швеции (Sweden Riksarkivet. Muscovitica 671) очень важное послание Ивана Грозного шведскому королю Юхану III (октябрь 1571)[224], которое позволило снять все норманисткие выдумки вокруг слов царя, прозвучавших в его послании от 11 января 1573 года. В последнем царь говорит, убеждая шведского монарха в законности прав России на Восточную Прибалтику, что с Ярославом Мудрым (а именно он заложил главный город этого края Юрьев-Дерпт, следовательно, изначально был владетелем Ливонии) «на многих битвах бывали варяги, а варяги - немцы» (в ту пору «немцами» именовали практически всех выходцев из Западной Европы, и этот термин был совершенно равнозначен по смыслу сегодняшнему «западноевропейцы»).
Но норманизм Н.М. Карамзина заставил его кардинально изменить слова Грозного: «а варяги были шведы». И в такой вот редакции этими словами - как мнение самих русских! - затем убеждали читателей, а те не могли не принять такой «веский аргумент», в выходе варягов из Швеции авторитетнейшие представители отечественной и зарубежной науки С.М.Соловьев, А.А.Куник, В.Томсен. При этом в силу своих норманистских убеждений даже не задумываясь над тем, что царь никак не мог варягов, положивших начало его династии и помогавших его предку покорять земли, захваченные затем Ливонией, отнести к шведам в самый канун начала борьбы России со Швецией за последнюю, что могло дать противнику очень важный исторический аргумент в обосновании притязаний на эту территорию[225] (сейчас внимание на варягах-«немцах» поздних летописей заостряет В.Я. Петрухин[226], не видя, что этот термин был синонимичен словам «латины», «римляне», «католики» и был наполнен географическим содержанием, указывая лишь на пределы Западной Европы, откуда вышли варяги[227]).
А в 1993-2005 гг. на материале того же Sweden Riksarkivet (Muskovitica 17), также Фоминым впервые введенном в научный оборот, были показаны истинные истоки норманизма, связанные со шведской донаучной историографией XVII в. (а этот материал приведен в первой части монографии на языке оригинала и в русском переводе, с. 24, 52, прим. 73 и 74). Шведские писатели XVII столетия, обслуживая великодержавные устремления своих правителей, частью из которых было установление господства в Восточной Прибалтике и северо-западных пределах России, энергично проводили мысль, что варяги - участники важнейших событий русской истории и основатели династии Рюриковичей - это шведы. Об этом говорили в сочинениях, выходивших в Швеции и Германии на шведском, немецком и латинском языках, П. Петрей (1614- 1615, 1620)[228], Ю.Видекинди (1671, 1672)[229], О.Верелий (1672), О.Рудбек (1689, 1698)[230]. Шведская природа варягов утверждалась в диссертациях Р.Штрауха и Э.Рунштейна, защищенных соответственно в 1639 и 1675 гг. в Дерптском и Лундском университетах[231]. В 1734 г. А.Скарин издал в Або «Историческую диссертацию о начале древнего народа варягов», т.е. шведов[232]. При этом все они за основу своих рассуждений брали сфальсифицированную шведскими политиками, желавшими любой ценой удержать захваченные в годы Смуты русские земли, речь новгородских послов, произнесенную 28 августа 1613 г. в Выборге перед братом шведского короля Густава II герцогом Карлом-Филиппом, в которой те якобы сказали, что «новгородцы по летописям могут доказать, что был у них великий князь из Швеции по имени Рюрик»[233].
Эта фальшивка и легла в фундамент норманской теории, ставшей острием широких захватнических планов Швеции на Востоке. Еще в 1580 г. шведами была разработана программа территориальных приобретений за счет России (она, именуемая в зарубежной историографии «Великой восточной программой», являлась логическим продолжением программы установления шведского господства на Балтийском море «Dominium maris baltici» середины того же столетия, выдвинувшей задачу поставить под контроль балтийскую торговлю). И согласно «Великой восточной программы» планировалось захватить все русское побережье Финского залива, города Ивангород, Ям, Копорье, Орешек и Корелу с уездами, большую часть русского побережья Баренцева и Белого морей, Кольского полуострова, северной Карелии и устье Северной Двины с Холмогорским острогом, установить контроль над Новгородом, Псковом, ливонскими городами, провести шведскую границу по Онеге, Ладоге, через Нарову. Целенаправленно двигаясь к решению поставленных в программе задач, Швеция в ходе Смуты овладела частью наших земель, а к 1621 г. завоевала Восточную Прибалтику[234].
Есть еще несколько причин, объясняющих особенную привязанность шведов к норманской теории, в силу которых они буквально гонят своих предков на Восток. Одна из них заключается в том, что последние не участвовали в походах викингов на Запад и там действовали, что очень хорошо известно, только датчане и норвежцы. Но желание отметиться в истории викингов у шведских сочинителей XVII-XVIII вв. оказалось настолько велико, что этому комплексу несостоявшихся героев оказалось посильным не только создать - на фоне восхищения в тогдашней Европе действиями норманнов IX-XI вв. - псевдоистину о шведах-русах-варягах, но и навязать ее науке. А норманистская наука затем все гладко объяснила. Например, в 1862 г. А.А. Куник утверждал, что шведы редко бывали на западе, т. к. действовали на Руси под именем варягов. Затем В.Томсен говорил, что с начала IX в на запад шли главным образом датчане и норвежцы, а на восток - преимущественно шведы. А. Стендер-Петерсен даже провел своего рода «демаркационную линию», идущую с севера на юг от о. Готланда по р. Висле и речным системам восточной Галиции до Черного моря, на запад от которой, по его словам, «мы не встречаем представителей движения восточного, шведского, а на восток от нее мы не встречаем викингов». И в мифических действиях шведов на Руси Т.Ю.Арне, Х.Арбман, например, «видят самое яркое событие шведской истории "эпохи викингов"»[235]. То есть убери это «самое яркое событие шведской истории» эпохи викингов, то она очень сильно поблекнет.
В целом, вся статья Мельниковой, ассоциирующей себя, как и археологи Л.С.Клейн и В.В.Мурашова, с «академическим сообществом» (№ 5, с. 57, прим. 23), состоит из «разоблачений», в которых отсутствие правды с лихвой компенсируется характерным для норманистов апломбом. Так, приписывая Фомину отнесение фризских древностей «к балтийско-славянским», она попутно объясняет ему еще и азы географии: «...Фризы населяли побережье Северного, а не Балтийского моря» (№ 5, с. 57). Но ни А.Г. Кузьмин, ни я, развивающий его идею, не относим фризские древности «к балтийско-славянским», а говорим - и такую принципиальную разницу очень легко увидеть - о переселении в Восточную Европу с южнобалтийскими славянами неславянских народов, в частности, фризов. А о пребывании последних на Руси речь вообще-то давно ведется в науке. К примеру, известный археолог О.И.Давидан, основываясь на находках в ранних слоях IX-X вв. Ладоги фризских гребенок или, как она их еще квалифицировала, западнославянских, отмечала в 1968 и 1971 гг. присутствие среди ее жителей фризских купцов и ремесленников (при этом она не исключала и «прямых контактов» ладожан «с областями балтийских славян»).
