– Значит, жертва лежала ничком, когда была нанесена рана в шею. А где она сейчас, Лестрейд?

– В морге. Ее имя – Мэри Энн «Полли» Николс, сообщила подруга Мэри Энн Монк из ламбетского работного дома. Клеймо этого дома, обитательниц которого мы расспрашивали об убитой, было на ее нижней юбке. Потрепанная одежда, черный капор, в кармане расческа, носовой платок и кусок зеркальца. Очевидно, это все ее имущество.

– По вашим предположениям, доктор Ллуэллин, когда наступила ее смерть?

– Я оказался на месте преступления в три пятьдесят утра. Она была мертва не более десяти минут.

– А кто ее обнаружил?

– Некий Чарльз Кросс, возчик, направлявшийся к месту работы, – сообщил, заглянув в свои записи, Лестрейд. – Думаю, он просто шел мимо. Бедняга был в ужасе. Вскоре подъехал констебль Нил и послал за доктором Ллуэллином, надеясь, что ее можно спасти. Увы, было уже слишком поздно.

Мы сидели молча, прислушиваясь к шуму ветра. Я поинтересовался, осведомлены ли близкие Полли Николс о ее смерти и была ли вообще у нее семья.

– Лестрейд, – спросил Холмс, – удалось ли полиции прояснить обстоятельства убийства Марты Тэйбрам в начале этого месяца?

Инспектор смущенно покачал головой.

– Проводится повторное расследование. Сам я этим не занимаюсь, но мы все склоняемся к версии, что она шла на свидание с мужчиной. И вот такой страшный конец… Господи, мистер Холмс, уж не думаете ли вы, что эти события как-то связаны?

– Нет, конечно. Лишь допускаю как профессионал: тот факт, что два таких кошмарных преступления совершены в местах, расположенных в десяти минутах ходьбы друг от друга, следует взять на заметку.

Доктор Ллуэллин встал и потянулся за шляпой.

– Очень жаль, джентльмены, но больше сообщить мне нечего. Пора возвращаться к своим делам, а не то мои пациенты станут ломать голову, куда я подевался.

– Будьте так любезны, оставьте вашу визитную карточку, – попросил Шерлок Холмс, рассеянно тряся ему руку.

– Разумеется. Удачи вам. Сообщите, если в дальнейшем понадобится моя помощь.

После ухода доктора Лестрейд с недовольным видом повернулся к сыщику:

– Мне не нравится, что вы без конца твердите о Марте Тэйбрам. Вряд ли один и тот же человек имел дело с обеими женщинами. Гораздо вероятнее, что Полли Николс убили бандиты, ревнивый любовник или ее клиент в пьяном неистовстве.

– Возможно, вы и правы. Однако прошу вас сообщить подробности обоих преступлений.

Лестрейд пожал плечами:

– Пожалуйста, если Тэйбрам вас так интересует. Меня не затруднит сделать подборку газетных публикаций. Вы получите ее сегодня же.

– Я бы хотел немедленно увидеть все своими глазами.

– Вам достаточно упомянуть мое имя в морге или на месте преступления, мистер Холмс, и вас везде пропустят. Увидимся в Скотланд-Ярде.

Инспектор кивнул на прощание и вышел.

Мой друг прошел к камину, вытряхнул сигару из вазы и закурил в глубокой задумчивости.

– Убийство Тэйбрам – чрезвычайно любопытное дело, – заметил он.

– Вы имеете в виду убийство Николс?

– Я имею в виду именно то, что сказал.

– Раньше вы так не думали.

– Каждое утро я ожидал, что прочитаю в газете: преступление раскрыто. Нечасто удается нанести жертве тридцать девять ножевых ран, а потом раствориться в воздухе. Такой безумный поступок, несомненно, имеет сенсационные мотивы.

– Однако подобные женщины общаются с очень многими людьми, вряд ли их всех удастся выявить.

– Это очевидно, – ответил Шерлок. – Как и то, что Уайтчепел изначально дает злоумышленнику множество преимуществ. С заходом солнца вы едва ли разглядите там собственную руку. К тому же рядом – скотобойни, что позволяет человеку с пятнами крови на одежде пройти мимо, не вызвав никаких лишних вопросов. Стоит подумать, случайна ли близость времени и места этих смертей.

– Это, безусловно, тревожащее совпадение.

Холмс покачал головой и взялся за трость:

– Тревогу вызывает один изуродованный труп. Если их два – это совсем другое дело. Нам следует действовать без промедления.

Мы тут же отправились на кэбе в морг больницы на Олд Монтегю-стрит. По мере того как мы приближались к Ист-Энду, высота зданий становилась все меньше, а их фасады – все более закопченными. На Уайтчепел-роуд меня, как всегда, поразила царящая здесь суматоха. Проповедник кричал на смеющихся над ним людей, пытаясь отвлечь их внимание от пивной на одной стороне улицы и от столь же голосистого, как он, торговца мужскими рубашками – на другой. Свет и пыль струились из-под колес телег, груженных сеном, мертвые туши только что забитого скота свисали с крюков повозок, наполненных недавно содранными шкурами. Широкая главная улица пульсировала жизненной энергией, но стоило свернуть на узкие боковые проулки с торговыми рядами, как сразу же бросалась в глаза нищета. Перекрестки кишели продающими спички мальчишками, готовыми подраться друг с другом за место; повсюду уже в этот ранний час бродили, шатаясь, или подпирали стены домов пьяные обоих полов.

Морг – унылое место по самой своей сути. Здесь часто бывают лишь те, для кого единственная работа – погребение трупов по договоренности с церковным приходом. И уж, конечно, покойницкая имеет мало общего с медицинским учреждением. Лестрейд предупредил о нашем приезде, поэтому, обнаружив это небрежно сколоченное дощатое строение, мы сразу же увидели то, что настолько потрясло доктора Ллуэллина.

На грубом деревянном прозекторском столе лежал труп женщины ростом немногим более пяти футов. На лице ее с мелкими чертами и высокими скулами были видны неизгладимые следы забот и тяжкого труда. Шея действительно перерезана почти полностью, а живот буквально разорван зверскими, беспорядочно нанесенными ранами.

Я хотел спросить, не заметил ли чего-нибудь Холмс своим наметанным глазом, но он вдруг бросился к трупу, раздраженно восклицая:

– Мы приехали слишком поздно, Уотсон! Все улики смыты безвозвратно. Самым тупым образом!

– Вы ведь знаете, это обычная практика, – кивнул я. – Некоторые даже утверждают, что иначе раны не разглядишь как следует.

Холмс недовольно фыркнул:

– Знаете, Уотсон, сколько часов я потерял, восстанавливая улики, утраченные из-за нерадивости полиции и ее истерического пристрастия к гигиене? Если бы Скотланд-Ярд оплачивал мне это время, я мог бы отойти от дел уже сегодня. А так мне приходится довольствоваться жалкими остатками улик. Видите ли вы что-нибудь, не замеченное доктором Ллуэллином, не слишком-то сведущим в криминалистике?

– Пока нет.

Его глаза сердито вспыхнули.

– Приступайте же к делу, мой дорогой друг. Экспертиза – превосходная вещь, пусть она порой и бывает неприятна.

Я осмотрел убитую. Конец ее был весьма печален. Женщине еще повезло, если убийца счел нужным первым делом перерезать ей горло, а уже потом выплеснул ярость на бездыханное тело.

– Ее шея отсечена едва ли не до позвоночника, две артерии разорваны, нанесено семь бессмысленных разрезов брюшной полости. По-видимому, она не стала жертвой надругательства иного рода: я не вижу признаков недавнего полового контакта, разрезы имеют ровные края. Какие выводы следуют из этого, Холмс?

Детектив в раздумье склонился над трупом несчастной.

– Обратите внимание на цвет кожи около челюсти: убийца лишил женщину сознания и перерезал горло, когда она лежала на земле. На ее руках нет синяков – она не пыталась отразить нападение. Это объясняет также отсутствие крови на верхней части туловища, о чем упоминал доктор Ллуэллин. Чистота резаных ран, столь проницательно отмеченная вами, свидетельствует о том, что она была мертва, находилась под воздействием наркотиков или по какой-то иной причине была неспособна сопротивляться, когда эти раны были нанесены. В противном случае они были бы зазубренными или рваными. Я полагаю, все разрезы были произведены одним и тем же орудием, а именно шести– или восьмидюймовым ножом, возможно, с обоюдоострым лезвием. Он убил, а после расчленил ее в темноте и лишь потом убежал. Собственной безопасностью он явно пренебрегал, если брать в расчет дополнительное время, которое ему потребовалось.