– Но зачем? Что произошло между Полли Николс и убийцей? Почему он обезумел от ярости?

– Действительно почему? Давайте посетим Бакс-роу. Если нам сказочно повезет, мы, возможно, найдем что-нибудь не растоптанное и не выброшенное в мусор полицией.

Когда мы прибыли на место преступления, суетливая какофония Уайтчепел-роуд сменилась бешеным грохотом Северной железной дороги. Убогие двухэтажные домики, наскоро построенные и неухоженные, тянулись по одну сторону Бакс-роу, а по другую стояли, как часовые, склады с аскетически невыразительными фасадами.

Холмс соскочил с двухколесного экипажа и подошел к кучке репортеров и полицейских, а я заплатил кучеру, уговорив его дождаться нашего возвращения.

– Конечно, мистер Холмс, – ответил юный констебль, слегка касаясь своей закругленной шляпы. Вопроса я не слышал. – Нам было приказано выскрести всю территорию, и мы не нашли ничего необычного. Но если нужно, мы дадим вам десять минут.

Каждое сухожилие худощавой фигуры Холмса было наполнено нервной энергией, как всегда случалось с ним на месте преступления. Пыл детектива при расследовании резко контрастировал с той апатией, что охватывала Холмса при отсутствии достойного его дела. Ни один участок двора и близлежащих дорог не избег его строгого испытующего взгляда. Минут через двадцать он нетерпеливо постучал палкой по ограде конюшни и подошел ко мне.

– Узнали что-то новое?

Холмс сжал тонкие губы и покачал головой:

– Судя по крови на земле, убитую не переносили сюда извне, что немаловажно. Ссора завершилась здесь. Могу также сообщить, что аптекарь по соседству недавно стал жертвой ограбления, пара бездельников что-то не поделили и устроили драку на этом клочке земли. Констебль, что стоит слева от вас, – холостяк и имеет терьера. Таким образом, мой друг Уотсон, мы заканчиваем ровно на том же месте, с которого начали.

Он махнул полицейским, чтобы те продолжали заниматься своим делом.

– Полагаю, перечисленные вами факты никак не связаны с интересующим нас преступлением. Тем не менее как вы все это узнали?

– Что? – Его серые глаза внимательно изучали верхние этажи окружающих зданий. – Ах да… Старая дверь с новым замком у разбитого окна, валет пик, разорванный пополам, рядом с явными следами борьбы, отпечатки мужских башмаков с квадратными носками, устрашающий вид штанин констебля Андерсона. Но все это не имеет ни малейшего отношения к расследованию. Тем не менее для нас есть занятие. Вот это окно идеально подходит.

Я с любопытством взглянул вверх. Позади нас располагались склад шерсти Брауна и Игла, а также шляпная фабрика Шнайдера. И то и другое выстроено с той беззаветной преданностью индустрии, что оскорбляет само понятие «архитектура». Окно, на которое показывал Шерлок, принадлежало квартире, находящейся прямо над нами. Мой друг, не тратя время попусту, подошел к дому и постучал в дверь.

Поначалу я решил, что его таинственные намерения так и останутся для меня загадкой, потому что никто не ответил на стук. Детектив иронично улыбнулся:

– Медленные шаги, по-видимому, женские. Да, и легкая хромота на одну ногу. Конечно, не могу сразу сказать, на какую. Уж извините. А вот и сама дама.

Дверь распахнулась, и наружу высунулось женское лицо в нимбе седых волос. Больше всего оно напоминало морду крота, вылезшего из норы. Стекла очков такие грязные, что было трудно понять, зачем они вообще нужны. Женщина, крепко сжимая трость, разглядывала нас с таким видом, словно мы были двумя паршивыми уличными собачонками.

– Что вам надо? Я не сдаю комнат, а если вы хотите видеть моего мужа или сыновей, они сейчас на работе.

– Вот не повезло! – воскликнул сыщик. – А мне сказали, ваш сын знает человека, у которого можно позаимствовать тележку.

– Да, сэр. – Ее глаза еще больше сузились. – Но мой младшенький вернется не раньше семи часов вечера.

– Вот те на! Не везет нам сегодня, Майлз, – сказал Холмс, скорчив недовольную гримасу. – Я уже был готов согласиться почти на любую цену, чтобы развезти наш товар, но теперь придется искать в другом месте.

– Постойте. Тележка нужна вам сегодня вечером?

Детектив склонился к женщине так близко, что его орлиный профиль почти заслонил ее лицо:

– Да, конечно… Надо перевезти материалы. Боюсь, это мужское занятие, миссис…

– Миссис Грин.

– Ну да, вы ведь его мать. Значит, мистера Грина не будет какое-то время? Очень жаль. Вам ведь не приходилось заниматься подобными делами?

Она поджала губы, так что морщины на лице стали еще заметнее, и, по-видимому, что-то решив для себя, впустила нас в дом. Оказавшись в маленькой, тускло освещенной гостиной со скудной меблировкой, мы опустились на предложенные хозяйкой стулья.

– Должен признаться, – начал Холмс, – приходится быть настороже после вчерашнего.

Глаза миссис Грин загорелись.

– Вы имеете в виду убийство? Простите, как вас зовут?

– Уортингтон, а это мой помощник Майлз.

Она кивнула с глубокомысленным видом:

– Скверная история.

– И какая ужасная! Вы наверняка что-то слышали, ведь живете по соседству.

– Нет, сэр. Но, надо сказать, сон у меня очень чуткий. Однажды проснулась оттого, что кошка прыгнула на балюстраду.

– Боже правый! Но вы ведь, наверное, спите внизу. Как вы могли это услышать?

Она гордо покачала головой:

– Нет, мы с дочерью спим на втором этаже. Меня очень легко разбудить ночью.

– Тогда вы наверняка должны были проснуться! Ваши окна выходят на место преступления.

– Ну, тогда я бы точно что-нибудь услышала или увидела. Однако безмятежно проспала до самого утра… Жуть-то какая! Но когда вам понадобится тележка?

– Честно говоря, миссис Грин, мне не хотелось бы обсуждать свои дела с кем-нибудь, помимо вашего сына. Мои искренние комплименты: у вас очень воспитанный сын, я ему всецело доверяю. Мы еще зайдем позже.

Холмс сердечно попрощался с женщиной. Сильно хромая на правую ногу, она проводила нас до дверей.

– Вы чрезвычайно умело добились, чтобы нас впустили, – заметил я, когда мы направлялись к кэбу.

Мой друг улыбнулся с отсутствующим видом.

– В этой среде само собой разумеется, что, если в семье есть хоть один мужчина, он обязательно знает человека, у которого можно занять тележку. Вам вряд ли грозит неудача, если местоимения, используемые вами в разговоре, достаточно неопределенны.

– Жаль, что она ничего толком не рассказала.

– Напротив, – мягко возразил мой друг. – Я многое узнал от нее.

– Что вы имеете в виду?

– Хотя злодей действовал хладнокровно, я надеялся, что это чудовищное преступление по страсти. Окна комнаты миссис Грин выходят на место, где было совершено нападение, и я знаю наверняка, что тело Николс никуда не перемещали. Если у миссис Грин чуткий сон и она ничего не слышала, а тело Николс не трогали – значит, ссоры не было. А если это так, то выходит…

– …что убийство было преднамеренным, – подхватил я. – А если преступление было обдумано заранее…

– Тогда дело хуже, чем я предполагал, – мрачно заключил Холмс. – Извозчик, Уайтхолл, пожалуйста. Скотланд-Ярд.

Мы вошли в штаб-квартиру лондонской полиции через заднюю часть здания и поднялись по знакомой лестнице в кабинет инспектора Лестрейда. Порядок в комнате без окон, где обитал наш коллега, и в лучшие времена трудно было назвать идеальным, а в тот день весь пол был буквально завален клочками бумаги, картами и памятными записками. Лестрейд с самодовольной ухмылкой поднял на нас глаза.

Инспектор, кажется, вновь обрел уверенность в себе, подобающую служащему Скотланд-Ярда, и характерные для него назойливость и суетливость, столь раздражавшие Холмса. В течение нескольких лет я имел возможность наблюдать, как эта парочка сотрудничает – порой в делах исключительной важности, а иногда и вовсе незначительных. Несмотря на их общую любовь к справедливости и уважение к талантам друг друга – упорству и целеустремленности Лестрейда, природным способностям Шерлока Холмса, – их встречи редко обходились без взаимных колкостей, намеренных или случайных. Мне давно стало понятно, что каждый будет гнуть свою линию и сердиться на коллегу – тут уж ничего не поделаешь, даже если Холмс будет оказывать знаки уважения Лестрейду, оставаясь при этом для инспектора главной защитой перед лицом непостижимого.