– Почему вы решили, что недавно? Как вы помните, мы мало что знаем о времени ее исчезновения.

Я задумался. Мое дыхание образовывало в воздухе причудливые облачка.

– Согласен. Раз речь идет об ограблении могил, мы можем скорее не дать свершиться преступлению, чем обнаружить его.

– Едва ли.

Хотя я и привык к чрезмерной скрытности Холмса на заключительной стадии расследования, его безапелляционность действовала мне на нервы.

– Не сомневаюсь, что очень скоро вы разъясните мне, что значит этот странный акт кладбищенского вандализма.

Шерлок бросил на меня быстрый взгляд.

– Сколько времени вам потребуется, чтобы вырыть могилу?

– В одиночку? – Я пребывал в затруднении. – Если очень спешить, хватит и дня.

– А в обстановке полной секретности?

– Полагаю, это заняло бы еще несколько дней, – сказал я нерешительно.

– Наверное, столько же времени нужно, чтобы раскопать захоронение. А ваша природная сметка помогла бы сделать это скрытно от посторонних глаз.

– Холмс! – Я чуть не задохнулся от осенившей меня догадки. – Вы хотите сказать, что отсутствующий клочок дерна…

– Тсс! – прошептал он. – Вот. Видите?

Мы забрались на гребень поросшего лесом холма примерно в полумиле от имения и теперь рассматривали неровную лощину, образующую одну из границ расположенного невдалеке города. Холмс указал пальцем:

– Смотрите на церковь.

В дрожащем лунном свете я с трудом различил среди кладбищенских деревьев сгорбленную фигуру. Человек бросал последние комья земли на могилу с миниатюрным надгробным камнем в изголовье. Вытерев лоб тыльной стороной ладони, он направился в нашу сторону.

– Это и есть лорд Рамсден, – пробормотал я.

– Назад, за гребень холма! – скомандовал Холмс, и мы отошли в кусты. – Он почти закончил… Должен признаться, Уотсон, в этом деле мои симпатии полностью на стороне преступника, но вам следует сохранять объективность и в своих суждениях полагаться только на себя. Я намереваюсь предстать перед бароном в одиночку. Будем рассчитывать на то, что он окажется разумным человеком. Если же нет… А сейчас пригнитесь, да поскорее! Ни звука!

Присев на камень, я нащупал револьвер в кармане пальто. Чиркнула спичка, донесся запах сигареты Холмса, затем я услышал негромкий звук шагов по склону холма. Холмс выбрал укрытие с чрезвычайной тщательностью: скала закрывала меня от посторонних глаз, но в расщелину между ней и прилегающим валуном я мог наблюдать за происходящим.

Выйдя на гребень холма, барон оказался в поле моего зрения. Он тяжело дышал, хватая воздух, лицо его блестело от пота, несмотря на мороз. Бросив взгляд на расстилающийся перед ним лес, он остановился, охваченный страхом, и вытащил пистолет из кармана подбитого мехом пальто.

– Кто идет? – спросил он скрипучим голосом.

– Лорд Рамсден, это я, Шерлок Холмс. Мне надо поговорить с вами.

– Шерлок Холмс! Что вы здесь делаете в такой час?

– Я мог бы спросить вас то же самое.

– Полагаю, это не ваше дело, – огрызнулся барон, но в голосе его прозвучали панические нотки. – Я нанес визит другу…

Холмс вздохнул:

– Не могу допустить, чтобы вы лжесвидетельствовали подобным образом. Я знаю, что ваша сегодняшняя миссия имеет отношение скорее к мертвым, чем к живым.

– Откуда вы это знаете? – вопросил барон.

– Мне все известно.

– Выходит, вы обнаружили ее могилу.

Пистолет, направленный в землю, сильно дрожал в руке лорда, описывая небольшие круги, словно он не знал, как им пользоваться.

– Я нанес туда короткий визит нынешним утром, – признался Холмс. – Вы сами сказали, что любили Эленору Роули. И поступили очень разумно, сообщив мне это: все равно после ее смерти не удалось бы утаить ваши многочисленные встречи и оживленную переписку.

– Да, я все вам рассказал!

– Вы мастерски вели свою игру с того момента, когда ваши близкие обнаружили пропажу кольца, – продолжал мой друг, не сводя гипнотического взгляда серых глаз с лица барона. При этом все внимание Холмса, как, впрочем, и мое, было приковано к пистолету. – Вы просили меня и доктора Уотсона содействовать полиции, настаивая при этом, чтобы мы оставались в Блэкхит-хаус, пока все не утрясется. Мои комплименты вашему профессионализму.

Глаза барона сузились от ярости.

– Я был с вами откровенен, проявив всю мыслимую учтивость к вам и мистеру Уотсону. Зачем же вы тогда пришли на ее могилу?

– Лишь потому, что вы утверждали, будто не знаете, где она.

– А что мне было делать? Да, она составляла для меня целый мир, но… – Он сделал паузу, пытаясь справиться с чувствами. – Наша любовь была ревностно охраняемой тайной, мистер Холмс. Я и так достаточно унизил себя, рассказав о ней наемному детективу.

– Люди вашего положения обычно избегают болезненных тем личного свойства, беседуя с посторонними, – продолжал детектив. – Во время нашей первой беседы в Лондоне вы, очевидно, решили: если выложить начистоту все сразу, я утрачу интерес к делу. Ваша тактика позволила бы вам завершить намеченное, если бы вам попался менее дотошный исследователь. Однако даже ваши россказни о нахальных деревенских мальчишках, бесчинствующих по ночам на кладбище, оказались похожей на правду выдумкой. Впрочем, я многое понял, увидев в воскресенье вечером, в каком состоянии ваша одежда.

– Как я уже говорил вам, моя собака погналась за фазаном и попала в капкан, поставленный кем-то из жителей деревни.

– Я бы поверил этому, если бы в грязи были перемазаны только ваши брюки, – терпеливо разъяснил Холмс. – Но больше всего были испачканы предплечья, как это бывает, когда человек опирается на локти, чтобы выбраться из ямы глубиной примерно в его рост.

Рамсден поднял пистолет. Глаза его горели безумием, но Холмс спокойно продолжал:

– Вы так страстно любили Эленору Роули, что извлекли свадебное кольцо своей бабушки из семейного склепа. Рассчитывали сделать это в полной тайне: едва ли кому-нибудь, кроме вас, придет в голову разрывать могилу. Вы подарили кольцо мисс Роули, твердо намереваясь жениться на этой дочери местного торговца, чья красота, как мне говорили, сравнима разве что с благородством ее души.

Взгляд барона затуманился, а голова едва заметно поникла, однако пистолет по-прежнему был направлен на Холмса.

– И конечно, сделал бы это, не разлучи меня с ней судьба.

– Сегодня утром я имел долгий разговор с бывшей служанкой мисс Роули. Ваша возлюбленная, заболев, сообщила вам в письме, что уезжает лечиться на континент вместе с родителями.

– Врачи ничего не сумели сделать, – признался барон, нервно стиснув пальцы свободной руки. – После ее возвращения тяготы путешествия ускорили ход болезни. Она тайно известила меня, что ее любовь ко мне неизменна со времен нашего детства. Отец Эленоры поставлял нашей семье галантерейные товары… Через три дня она… – Он весь содрогнулся от невыносимого страдания, прижав руку ко лбу. – Ничто не могло быть хуже случившегося, даже моя собственная смерть.

– Как бы там ни было, леди умерла, – заметил мой друг с сочувствием, – а вы так сильно горевали, что не сразу поняли: она вшила ваш залог любви в подкладку погребального одеяния. Обретя способность трезво мыслить, вы, несомненно, осознали, что ваша фамильная драгоценность безвозвратно утеряна.

– Я тогда сам занемог: совсем лишился разума. Большую часть месяца я был лишь бледной тенью себя прежнего. Полностью утратил интерес к чему-либо, – равнодушно констатировал барон. – Тем временем сумасбродства брата следовали одно за другим, как дни в календаре, а наша семья оказалась вовсе не столь богатой, как представлялось моей матери.

– Проверка бухгалтерских книг выявила отсутствие драгоценности.

– Иначе я никогда бы не забрал кольцо назад – ни при ее жизни, ни после смерти. Да поможет мне Бог! Все беды, которые навлек брат на семью, – ничто в сравнении с моим горем. Возможно ли сочетание слов «грабитель могил» рядом с именем лорда Рамсдена? – Собрав в кулак остаток воли, он все же сумел немного успокоиться и распрямился в полный рост. Глаза его тускло поблескивали. – Думаю, что нет, – продолжал Рамсден, и слова его обрели какую-то новую пугающую четкость. – Может случиться так, что единственный человек, знакомый с сутью дела, погибнет нынешней ночью.