– Он дал тебе свою платиновую карточку?

– Естественно, – ответила Элоди, выруливая на тротуар, чтобы избежать красного сигнала светофора, при этом она чуть не сбила старичка, не вовремя вышедшего из булочной. – У него целая куча карточек, – прокричала она, заглушая тираду дедули.

– Не в обиду твоему будущему супругу будет сказано, но у него с головой все в порядке? – спросил я, временно оказавшись в безопасности на маленькой пустой улочке.

– Нет, он просто добрейший человек. Абсолютный chou-chou[12]. Всю жизнь прожил под крылом семьи, а теперь работает в частном банке. И знаешь, он убежден в том, что все в мире богатые и культурные. Я не хочу – не знаю, как правильно выразиться по-английски, – над ним насильничать.

– Чего ты не хочешь?

– Ну, раскрывать ему глаза на истину. Ну, до поры до времени. – По улочке разнесся ее смех, и курящий на балконе молодой человек махнул ей рукой. Вероятно, как многие парижане, парень решил, что, если в радиусе ста метров от него рассмеялась девушка, это значит, что она хочет с ним переспать.

– Но, Элоди, даже ты не можешь быть такой циничной в том, что касается брака!

– Почему это? Ты в курсе, что самые счастливые браки заканчиваются смертью?

– Как это?

– Плохие браки заканчиваются разводом, а хорошие – смертью. Чему уж тут радоваться.

Наверное, вид у меня был ошарашенный. Даже рациональная Элоди не часто выдавала такие перлы.

– Да ладно тебе, Пол, я же просто шучу. Я его люблю. Просто брак мне в принципе по барабану. По крайней мере, пока.

– Тогда зачем ты выходишь за него замуж?

– Aha, c’est ma surprise![13] Пойдем, ты еще должен научить меня танцевать.

Найти станцию Velib и сдать наши велосипеды оказалось непросто. В туристических местах рядом с Сеной находились самые популярные стоянки, и они были забиты под завязку, так что нам пришлось припарковаться рядом с вокзалом Аустерлиц.

Пока мы шли вдоль реки, Элоди подробнее рассказала о своей скоропалительной помолвке. Как оказалось, они познакомились всего пару недель назад и уже были обручены.

– Его полное имя – Валери де Боннпуар.

– Ну просто средневековая принцесса. В смысле, принц, – поправился я.

– Пожалуй, да. За исключением того, что он нюхает кокаин. Между прочим, этим занимаются все по-настоящему шикарные мужчины Парижа. А Валери весьма и весьма шикарен. Он происходит из grande[14] семьи.

– У него много братьев и сестер?

– Да нет же, дурачье! То есть да, братьев или сестер у него штук пять или шесть, но я не об этом. Самые высокопоставленные семьи – это семьи аристократов-католиков. Им принадлежат замки, лошади и прочие приятные вещи. Частный банк, в котором он работает, – это их личный частный банк.

– То есть ты за него выходишь определенно не из-за денег.

– Quelle idée![15]

Задержавшись, чтобы наорать на такого же арендатора-велосипедиста, какими мы сами были пару минут назад, за то, что он не остановился на красный свет и не уступил нам дорогу, Элоди потащила меня вниз, под набережную, где пожарная бригада развернула свои шланги и проверяла их на предмет протечек. Мне было приятно, что кое-кто из них залюбовался Элоди, когда она простучала мимо них на своих каблучках.

– Vous allez dancer?[16] – спросил один из них.

– Да, но не с тобой. – Она довольно улыбнулась и взяла меня под руку.

– Какие еще танцы? – занервничал я. Сквозь уличный шум прорывалась музыка из колонок. Не очень хорошая, если откровенно. Дрожащий голосок выводил что-то под жалкий аккомпанемент саксофона.

– Понимаешь, я так и не научилась танцевать вальс, – сказала Элоди, – а свадьба непременно начинается с вальса. Ты должен мне помочь.

– На берегу реки дают уроки вальса? – удивился я.

– Надеюсь, да.

Берег в этом месте был довольно широким, и люди сидели на скамейках, а то и просто на газонах, болтая и распивая принесенное с собой вино. Заходящее солнце отражалось в бензиновых разводах, оставленных на воде полицейским катером. С туристического катера, следовавшего к собору Парижской Богоматери, то и дело мерцали фотовспышки.

– Нам сюда, – сказала Элоди, карабкаясь по бетонным ступеням к источнику режущих ухо звуков.

Я на конец-то понял, что это за музыка, и кровь застыла у меня в жилах.

На лужайке с видом на реку человек пятьдесят танцевали типично французский танец под названием le rock. Пары в возрасте от восемнадцати до пятидесяти выделывали пируэты под гнусавый рок-н-ролл местного розлива.

За время, проведенное вдали от Франции, я совершенно забыл о страсти, которую французы испытывают к музыке подобного рода. Так же, как и о страданиях, которые это у меня вызывает.

Последний раз мне пришлось отплясывать le rock с пьяным отцом моей бывшей, чтобы спасти от его настойчивых домогательств старушку в бретонском национальном костюме. Одно воспоминание об этом до сих пор бросало меня в холодный пот.

Музыка грохотала из колонок, беспорядочно расставленных вокруг скульптурного сооружения, напоминавшего гигантскую телевизионную антенну. Паренек в майке «Vive le rock!»[17] копался в проводах.

– Пойдем спросим у него, – сказала Элоди протаскивая меня зигзагом между танцующими парами.

Она наклонилась и прокричала что-то на ухо парню с проводами. Он жестами показал ей, что ничего не понял. Элоди снова что-то прокричала, и на этот раз выражение непонимания на его лице сменилось искренним удивлением. Он покачал головой и рассмеялся.

– Идиот, – высказалась Элоди и потащила меня обратно.

– Что ты у него спросила? – поинтересовался я, когда мы удалились на достаточное расстояние, чтобы слышать друг друга.

– Попросила поставить вальс, ясное дело. Не могут же они танцевать под вот это вот без остановки!

– Думаю, могут… На то они и французы.

Чуть дальше у реки небольшая группа прохожих наблюдала за тем, как две пары умело танцуют сальсу.

– Нет, это совершенно не подходит, – вздохнула Элоди.

– Почему ты так торопишься замуж? – поинтересовался я. – Ты случайно не…

– Не будь дураком, Пол, если я что-то в этой жизни и могу контролировать, так это свой собственный организм.

– Но вы знакомы-то всего лишь… сколько?

– Почти два месяца. Да, у нас ураганная страсть.

Звучало так, как будто по крайней мере одного из них засосало в воронку.

– А кто кому сделал предложение?

Она выглядела оскорбленной.

– Естественно, Валери попросил моей руки.

– То есть любовь с первого взгляда, на веки вечные, и прочее, прочее?

– Да. В принципе, я замуж не тороплюсь, но Валери… – Элоди замолчала и покачала головой.

Мне показалось, что она чуть было не раскрыла какую-то тайну, но впервые в ее жизни осторожность пересилила все остальное.

– Все, что тебе нужно знать, – улыбнулась она, – это то, что я выхожу замуж и мне нужно научиться танцевать вальс.

– И когда свадьба?

– Через две недели. – Я и рассмеяться не успел, как она добавила: – Ты должен там быть.

– Спасибо, я с радостью приму…

– За такое короткое время другого поставщика продуктов мне просто не найти!

Оказывается, Элоди уже обо всем договорилась со своим папой, Жан-Мари Мартеном, совладельцем моей английской чайной в районе Елисейских Полей.

Последний раз, когда я наблюдал папу и дочку в непосредственной близости друг от друга, Элоди в ярости швыряла в моего компаньона фруктами, однако семейная гармония, по всей видимости, восторжествовала, и Жан-Мари обещал приложить к свадьбе все усилия. Мои, если быть точнее. Чайной управлял брат Элоди, Бенуа, и, судя по всему, мужчины рода Мартен решили, что раз я возвращаюсь из Калифорнии, то буду идеальным кандидатом на роль добытчика тонн элитных продуктов – свой человек как-никак, – и это позволит им сэкономить на свадьбе немалые суммы…