– Все в порядке? – спросила М.

– Отлично. Только есть хочется. – Слишком долго было объяснять.

На следующее утро я отправился покупать фрукты вдобавок к нашему гостиничному рациону. Если Франция меня чему-то и научила, так это хвататься за каждую возможность поесть сезонных фруктов. К черту вечную клубнику – в сентябре следует обжираться инжиром и мускатным виноградом.

Два белых привидения снова сидели рядышком во дворе и пили кофе. Они ответили на мое приветствие вежливыми кивками.

К тому времени как я вернулся с покупками, М. встала и оделась. Завтрак уже принесли, и она налила мне чашку кофе. Ее чашка была уже почти пустой, и она только что закончила разговаривать по телефону.

– Передай мне ручку, пожалуйста. – М. указала на прикроватную тумбочку.

Я взял первую попавшуюся ручку.

– Не эту. Другую, – попросила она.

Я протянул ей другую ручку, и она быстро написала что-то на уголке газеты, оторвав его и свернув вдвое. – Извини, – проговорила она. – Та ручка черная. Я никогда не пишу черной ручкой.

– Почему? – поинтересовался я.

– Длинная история. Терпеть не могу все черное. Черную одежду, черные машины…

Я подумал, что и в самом деле ни один предмет из ее одежды, включая белье, не был темнее шоколадно-коричневого оттенка. Похоже, в глубине души М. была фовисткой.

– Надеюсь, ты не против черного винограда и инжира, – сказал я, протягивая ей пакет с фруктами.

– Они не черные, а фиолетовые, – улыбнулась она, отламывая маленькую веточку винограда. – Да, кстати, мне снова нужно поехать в Банюль. Скорее всего, на весь день.

– Опять? – Я знал, что она сюда приехала работать, но не мог скрыть своего разочарования. – Я-то думал, мы возьмем лодку напрокат, изучим берег, займемся чем-нибудь вместе…

– Да, опять, – оборонительно сказала она.

– Может, мне поехать с тобой? Мы могли бы вместе пообедать или что-нибудь в этом роде.

– Лучше не надо. Не хочу, чтобы люди узнали, что я совмещаю бизнес с удовольствием, – меня лишат субсидий. В любом случае, это надолго. Ты и представить не можешь, как затягиваются встречи ученых. Обед будет полной тоской, если только не гореть желанием послушать, с какой скоростью ядовитые водоросли распространяются в Средиземном море.

– Ага, кстати, я как раз прочитал в Интернете…

Она закрыла мне рот поцелуем, не дав договорить.

– А какие у тебя планы на сегодня?

Я задумался. Провести весь день, валяясь на пляже, не хотелось.

– Я должен кое-что купить для свадьбы Элоди, – сказал я. – Думаю, это займет у меня минут десять.

И знаешь… почему бы мне не попробовать разговорить спецназовцев?

– Что?! – М. выглядела почти испуганной.

– Они полжизни проводят под водой, – объяснил я. – Может, если я с ними потусуюсь…

– Пол, я тебя очень прошу, – перебила она, – позволь мне все сделать по-моему. Не нужно никаких импровизированных опросов, ладно?

– Ладно.

– Обещаешь?

– Обещаю. На букву «М». Обещаю молчать.

Мы скрепили уговор поцелуем, и она ускакала вниз по ступенькам.

Вообще-то я не из тех мужчин, которые замирают при виде молодых людей атлетического телосложения с упругим мускулистым задом. Но у всякого правила есть исключения. Поэтому, заметив проходящего мимо спецназовца в черной майке и шортах, я последовал прямиком за его накачанными ягодицами.

Ну да, да, я только что пообещал М. не приставать к ныряльщикам, но какой может быть вред от простенькой слежки?

Парень удалялся от замка с целеустремленным видом. Ягодицы работали с такой скоростью, что невольно хотелось разузнать, куда это он спешит. Здесь вроде бы не Париж и спешить особо некуда… К тому же французская армия, на мой взгляд, никогда не отличалась мобильностью.

Спецназовец почти бежал по дороге мимо домиков, выкрашенных в пастельные цвета, его темная тень едва поспевала за ним. Голубые и зеленые ставни домов были закрыты, и казалось, за ними никто не живет.

На перекрестке спецназовец остановился, чтобы достать телефон из кармана шортов, и я уткнулся лицом в ближайший куст – к счастью, это оказалась пахучая жимолость, выглядывающая из обнесенного оградой сада. Его голос доносился до меня с расстояния двадцати ярдов[32], довольно приличного, чтобы разобрать слова.

Голос начал удаляться – парень разговаривал на ходу. Я оторвался от жимолости, выковырял из носа какое-то насекомое и продолжил преследование.

Вскоре улица привела меня к ступеням, над которыми витал сладковатый запах инжира. Спецназовец проскакал наверх и скрылся между двумя припаркованными машинами. Я поднялся вслед за ним, удивляясь, что такой бравый вояка до сих пор не заметил слежки.

За углом парень нырнул в ворота. Выждав некоторое время, я прошел мимо них, слегка замедлив шаги. Табличка сообщала, что за воротами находится CNEC, 1er Choc. За исключением строгой надписи «Défense d’entrer!», воспрещающей вход, и колючей проволоки, база совершенно не выглядела военной. При желании ворота можно было перемахнуть, а за ними в широкую щель просматривалась старая лодка, в которой разбили клумбу. Садовнический шоковый батальон, подумал я. И камни, которые эти парни собирают со дна, предназначены для того, чтобы дорожки выкладывать…

В любом случае, картинка была абсолютно мирной, и я укрепился в мысли, что ныряльщики с радостью поболтают со мной об икре. Все-таки зря М. вычеркнула их из своего расследования. Вот только как начать разговор? Одно было ясно: вербоваться в CNEC, 1er Choc я не собирался. Ничего не имею против ныряния, но шорты из лайкры на себе я представить не мог.

Ладно, отложим на потом. А пока самое время заняться поручением Элоди. Слежка за спецназовцем не была совсем уж напрасной. По дороге я заприметил магазин, в котором продавались анчоусы. Найти его на обратном пути не составило труда.

Типичная французская лавка из серии produits regionaux[33]. На витрине – рыболовная сеть с горшочками морской соли, банка меда в форме коллиурской колокольни, стеклянный бык, наполненным вином, и да – пирамидки разнокалиберных емкостей с анчоусами. Никакой икры – ни местной, ни импортной – я не заметил.

Привлекательность магазинчика была очевидной. Он находился на крутой узкой улочке, на первом этаже жилого дома, выкрашенного в горчичный цвет. По фасаду вилась виноградная лоза со спелыми гроздьями. Я сорвал несколько сочных ягод и положил в рот. Затем зашел в магазин. Внутри полки были заполнены банками, коробками, бутылками и консервами всевозможных видов. Пахло Провансом в чистом виде: лавандой, оливковым маслом и солнцезащитным кремом. Здесь же можно было купить сувениры – почему-то хозяин предпочитал фигурки животных, вроде быка, стоявшего на витрине. Пожилые туристы аккуратно пробирались вдоль полок, нюхая все на своем пути. Видно было, что в уме они производят сложные арифметические подсчеты: сколько, кому и за какую цену. Что ж, сочувствую… При том, что ирисовый леденец стоит здесь четыре евро, имея большое количество внуков, можно остаться без штанов.

Я пробрался к полке, заполненной рыбными продуктами: паштет из каракатицы, паста из рыбы-меч, филе скумбрии, мясо краба, печень морского черта и, наконец, нужные мне анчоусы в баньольском уксусе. Взглянув на ценник, я подсчитал, что купить десять килограммов, заказанных Элоди, обойдется, наверное, дороже, чем лодка, на которой их вылавливали.

Владелица магазина, стоявшая у кассы, держала в руках микроскопическую баночку меда. Цена баночки тоже была неслабой – вероятно, мед был от пчелы королевских кровей.

– Bonjour, – поздоровался я и добавил вежливое excusez-moi[34].

Но мадам меня проигнорировала. У меня появилось время, чтобы полюбоваться на ее сноровку, пока она заворачивала горшочек в бумагу и приклеивала сверху золотой ярлычок.